Раз-два-три-четыре-пять
Хочешь мне подругой стать?
Ошибку вновь не буду совершать.
Пациент не верит в глупые совпадения. С пациентом давно ничего хорошего не случалось. Про пациента Госпожа Фортуна совершенно позабыла, сочтя его давно погибшим в водах Тихого океана. Мертвецам не полагаются счастливые случайности.
Он знает, что Судьбе нет до него дела. Ему гадали на картах Таро. Вечно выпадала лишь перевернутая Башня. Падение. Мрак. Отчаяние. И если внезапно появлялся свет в конце тоннеля — он вел лишь к ещё одному проспекту Ада. Котлы с кипящей кислотой могут отливать серебром не хуже, чем райские врата.
Он выучил — везде есть скрытый смысл. Тайный умысел, запрятанный под семью печатями добродетели.
Он уверен — у неё за спиной шприц, наполненный инъекцией нейролептика. Он отгоняет от себя мысль, что она действительно похожа на воплощение давно утерянной надежды.
Он волком рычит внутри себя, представляя, как сейчас все мозголомы глумятся над ним. Наблюдают, смеются, спорят. Когда же он поверит? Когда же он откроется? Когда же он доверится настолько, что позволит залезть к нему в голову?
Это лишь жестокий врачебный расчет. Попытка свести его с ума окончательно. Метод «плохой — хороший» психоаналитик в действии.
На её приветствие он отвечает звенящим молчанием вкупе с любопытным взглядом. Глаза-айсберги скользят по кромке белого халата, на мгновение задерживаются на выпирающих острых ключицах, не торопясь поднимаются по изгибу шеи и останавливаются на крохотной трещине на нижней губе.
Ему хотелось бы знать, откуда она взялась.
Фелисити чувствует, насколько в комнате становится холодно. Ледяное дыхание пронзает позвонки, она едва заметно вздрагивает, кутается в объятья повседневности. Она сжимает ручку очень сильно, чуть ли не ломая ее пополам. Уверенно улыбается (почти правдоподобно), всеми силами старается скрыть неловкость от испытывающего взгляда пациента.
Он позволяет ей думать, что ей это удается.
— Кхм, — Фелисити слабо кашляет в кулак, избавляясь от наваждения. — Вы — Оливер Джонас Куин, я права?
Пациент номер триста восемнадцать резко переводит взгляд прямиком ей в глаза и ухмыляется уголками губ. Молодой врач чувствует себя попавшейся в лапы хищника жертвой.
— Что ж, хорошо… — Она раскрывает блокнот. Переламывает книге позвоночник, лишь бы страницы не перелистывались произвольно. Начинает быстро трясти ручкой из одной стороны в другую, создавая в воздухе полоску зеленого цвета. Одноцветная радуга. — Я подробно изучила ваше дело. У вас очень насыщенная история, Оливер. Кораблекрушение, смерть отца, остров и последующее выживание в течение пяти лет. Неудивительно, что у вас не все в порядке с психикой. У кого угодно она поедет в таких условиях.
Она резко останавливается. Морщится от выбора сказанных слов.
— В любом случае, я не совсем верю всему, что о вас пишут мои коллеги. Так что мы с вами начнем с чистого листа. И для начала я бы хотела, чтобы вы прошли тест Роршаха. Скорее всего, с вами уже работали так, но… Я не хочу оглядываться на то, что о вас писал другой психиатр. Итак, приступим.
Оливер хмыкает, вспоминая работу предыдущего
инквизитора психиатра с
электрическими проводами картинками.
Фелисити достает карточки с чернильными кляксами. Отдает ему одно из изображений и внимательно наблюдает за реакцией, готовясь записывать каждое слово.
Ни единого слова с его уст не слетает.
Он смотрит на сосредоточение клякс, пытается совместить это в полное изображение, ассоциацию, почти не моргает.
С листа на него смотрит Слейд Уилсон и кричит о мести.
Мужчина жмурится, прогоняет видение. Он — нормальный. Но нормальный человек это бы не увидел.
— Что вы здесь видите?
Тишина.
На заднем фоне тикают часы. Она продолжает размахивать ручкой. Вправо-влево, вправо-влево. Он молчит.
— Видимо, сегодня вы не в настроении проходить этот тест. Ничего страшного, — Фелисити забирает карточки и прячет их под блокнот. Она больше не ощущает на своих плечах согревающие объятья. — Давайте тогда сделаем кое-что другое. Рисование.
Оливер одаривает её скептическим взглядом. Левая бровь взлетает от удивления. Он скрещивает руки на груди, поражается, какого «специалиста» ему подослали. На секунду расслабляется, уголок губы подергивается, боязливо пытаясь подняться вверх. Он наблюдает, как она достает из упаковки карандаши и фломастеры, её пальцы путаются, карандаши с грохотом падают на стол. Ему это кажется забавным.
Он одергивает себя, вновь облачается в ледяные доспехи.
Это уловка. Всего лишь уловка, — набатом звучит в его голове.
— Вот вам чистый лист и карандаши. Рисуйте все, что только сочтете нужным. Доверьтесь инстинктам…
Только им и доверяю, — мимолетно проносится в его голове.
— Поймайте творческую волну. Каждый из нас в душе художник. Давайте, тогда и я с вами что-нибудь нарисую.
В доказательство своим словам, Фелисити берет белый лист и начинает старательно выводить круг. Закрашивает его в розовый. Через мгновение в другом углу желтый карандаш сам выводит запутанные линии.
Молодой врач оформляет полет своей фантазии, дорисовывает штрихами фигуры.
Вскоре на листе появляется яркая абстракция. Голубые треугольники переплетаются с фиолетовыми. Оливер присматривается — это похоже на лепестки. Треугольники закольцовываются в круг, образуя цельный цветок. Внутри каждого — смешная рожица или смайлик.
Её внутренний мир представлен перед ним. Он не понимает, зачем она так подставляется. Желание узнать ее становится все сильнее.
Фелисити останавливается. Смотрит на своего пациента и подмечает, что на листе не появилось ни единой черточки, ни единого яркого пятна.
Он не собирается идти ей на встречу. Лишь наблюдает за каждым её движением, как наблюдают за экзотичным зверьком в клетке.
Но только это он в клетке.
— Хорошо… Видимо, рисовать вы тоже не намерены.
С каждым его неответом температура в комнате стремительно близится к нулю. Молодой врач всеми фибрами кожи ощущает обжигающее прикосновение холода, она дрожит, зуб на зуб больше не попадает. Она пытается зажечь свечу, осветить мглу и согреться хотя бы на один градус, но пламя мгновенно затухает от ледяного порыва. Она совсем замерзла. Легкие скованы. Мгновение — и задохнется.
— Оливер, — она накрывает его руку своей, дарит последнюю каплю тепла. Он скорее выдергивает ладонь, шипит от опаляющего прикосновения. Смотрит на неё загнанным зверем, ждет удара в солнечное сплетение. — Я действительно хочу тебе помочь. Я не верю, что ты виновен во всем том, в чем тебя обвиняют. Ты человек, который пострадал на острове. Я не буду тебя пытать, чтобы ты начал говорить, не буду делать поспешные выводы. Позволь мне тебя понять. Ты мне не доверяешь. Это абсолютно естественно. Но я тебе не враг, я твой лечащий врач. Что я могу сделать, чтобы ты мне поверил?
В ответ ничего. Фелисити разочарованно выдыхает, закрывает блокнот, собирает карандаши обратно в пачку. Огонек совсем потух, она совсем замерзла.
— Тогда наш сеанс окончен. Завтра попробуем снова. До встречи, Оливер.
Она тихо прикрывает за собой дверь.
Зеленый колпачок в воздухе выписывает пируэты, подражая каждому движению скользящей по бумаге ручки. Ручка подпрыгивает в последний раз и ставит точку. Молодой специалист откладывает папку вправо, где в ровной стопке стоят все другие, заправляет выбившуюся прядь за ухо и разминает затекшие пальцы.
Остается последняя папка. Последний пациент, о котором она не знает, что писать в отчете. Все время она перекладывала дела, меняла очередность больных, лишь бы оставить триста восемнадцатого на последнее. Надеялась, что за время работы над отчетами других, она придумает, что делать с ним.
Не придумала.
Фелисити выводит «День первый» и останавливается. Стучит ручкой по столу, будто бы ожидая, что на нее снизойдет озарение от незамысловатой мелодии.
Ей нестерпимо хочется поставить там огромный прочерк. Или отчеканить многоточие. Если облачить его слова в графический вид, то именно так будет выглядеть молчание.
— Хей, привет, — в кабинет входит молодой мужчина в белоснежном халате и приветливо ей улыбается.
— Привет, — Фелисити улыбается в ответ. На языке вертится его имя, но точно его вспомнить она не может. — Джеффри, да?
— Джонатан, — поправляет мужчина и проходит вглубь кабинета. Он по-хозяйски осматривается и, заприметив стул рядом со столом, за которым находится девушка, усаживается на него, закинув ногу на ногу. — Мы сегодня встречались в коридоре. Ты тогда меня чуть с ног не сбила.
— Ах да, точно. Спешила к пациенту.
— Здесь можно не спешить к ним. У них полным-полно времени, две минуты ничего бы не решили, — он хмыкает. — Как первый день? Не хочешь сбежать отсюда?
— Ожидала худшего, если честно. А так нормально. Только никак не могу разобраться, где здесь все находится.
— Да… Понадобится время, чтобы все закоулки изучить. У нас тут их немало. Не хочешь чего-нибудь выпить вечером?
— Было бы здорово.
— Тогда в восемь в баре.
Джон подмигивает ей, встает с кресла и стремительно покидает кабинет, не забыв бросить напоследок «Не опаздывай». Улыбка Фелисити гаснет, когда она вновь остается с недописанным отчетом.
Пять, четыре, три, два, один. Сто.
Мужчина поднимает корпус в последний раз, резко переворачивается на живот и начинает отжиматься. Отсчет пошел.
Один, два, три, четыре, пять.
Не то, не то, не то.
Девушка внимательно осматривает каждую книгу, подробно изучает аннотации. Силится вспомнить, какие названия видела во время мимолетной встречи.
Может быть, эта?..
Он одергивает себя, когда вновь начинает думать о ней. За каждую промашку наказывает себя лишней полсотней отжиманий или скручиваний.
Пытается спрятаться за физическими упражнениями, лишь бы она только в голову не лезла.
Если бы все было так просто, он бы закончил полчаса назад.
— Девушка, мы в 8 закрываемся. Поторопитесь.
Перед ней сложный выбор. Она боится ошибиться. Боится выбрать не ту, боится вновь совершить промах и никогда уже не войти в его круг доверия.
Закрывает глаза, делает глубокий вдох. Вновь смотрит на них и делает свой выбор.
Он твердит себе: «Она — очередная угроза». Уверяет себя, пытается вбить себе это в голову.
Не поддавайся! Не верь! Не будь идиотом!
Он ненавидит себя за секундную слабость. Она успела растопить его доспехи. Сделала в них трещину, и теперь ему приходится вновь все латать и чинить.
Он яростно пытается заморозить прореху, вернуть все в былое состояние.
Она укладывает книгу в сумку и смотрит на часы.
Через десять минут ей нужно быть на другом конце города, с другим человеком, в другой обстановке.
Её не слишком заботит тот факт, что она опоздает.
Подождет.
