Бим-бам, бим-бом
Здравый смысл уходит вон
Ты навеки обречен.
На запястьях уже успели образоваться новые ссадины. Из-за его резких движений с кожи слезает защитный слой
(он никогда не успевает до конца зажить), наручники вновь окропляет кровью. Оливер знает, что это безрезультатно. Но пробует каждый раз. Верит. Надеется. Болезненно спотыкается о собственную наивность. А потом зализывает раны в камере, разрывает рубашку на равные полосы и с педантичностью медсестры затягивает ткань на запястьях.
Он вырывается. Распятый на кровати и связанный наручниками по рукам и ногам, мечется из стороны в сторону. Кричит, рвет связки до тихого шепота. Но никто не слышит.
Хищные лапы гиен вцепляются в плоть. Своими отравленными когтями пронзают тело и с силой пригвождают к кровати.
- Тебе станет лучше, - уверяет белохалатый и вонзает иглу под кожу, впрыскивает яд.
Пациент чувствует приближающуюся тьму, слабость окутывает со всех сторон. Он сопротивляется. Борется из последних сил, отстаивает пока что не захваченную врагом крепость. Не позволяет неприятелю перейти рубеж. Знает, это – точка невозврата. Воин расправляется с оставшимся противником. Слышит характерный звук переломанной шеи и выдыхает с облегчением. Эту битву он выиграл.
Его радость длится ровно долю секунды. На горизонте появляется новый легион.
В его голове было слишком много планов побега и карт местности. В его мышцах было слишком много силы. В его душе было слишком много гнева.
Сейчас в его теле слишком много галоперидола.
Он - тряпичная кукла в руках
калекарей.
Он не чувствует себя. Он видит лишь иррациональные картинки. Он пытается отыскать в сюрреалистичном восприятии мира зерно правды.
Оливер не всегда угадывает.
Мужчина делает шаг вперед и наблюдает, как стопа уходит под землю. Пол становится трясиной, его затягивает вниз.
Или ему это только кажется?
Две гиены с оскаленными мордами хватают его и тащат в длинный коридор.
Реальность или галлюцинация?
Что-то подсказывает ему, что все-таки реальность.
С диким грохотом за ним закрываются двери. Пол рушится и падает обломками вниз. Там – Бездна. Назад пути нет.
Реальность или галлюцинация?
Он не может точно решить, но относит к колонке «Галлюцинация». Доверяет интуиции.
Больница говорит с ним. Больница стонет. Больница кричит от безысходности.
Реальность или галлюцинация?
Он уверен точно – Реальность.
По каждую стену коридора торчат руки. Они хватают его за ноги, за руки, стараются растащить на детали. Пытаются разобрать его на части и присвоить небольшой кусочек себе.
Реальность или галлюцинация?
Он чувствует их прикосновения. Их костлявые пальцы со стальной хваткой. Слишком реально.
Запрятанный внутри зверь просыпается. В мужчине появляется нестерпимое желание выхватить кинжал и перерезать всем глотку. Наблюдать, как они захлебываются собственной кровью. Отрезать головы и частоколом развесить их вокруг. Чтобы все знали. Чтобы все боялись.
Только кинжала в реальности нет. Конечности связаны. Зверю остается лишь рычать, звенеть цепями.
Гиены бросают заключенного в камеру и под аккомпанемент собственного смеха удаляются. Оливер пытается устоять на ногах. Тело – сплошная вата. Кровь – сплошной нейролептик. Он падает, сшибает Пизанскую башню. Голова приходится на угол кованой железной кровати, он расшибает лоб.
В полузабытье он видит перед собой книгу.
Совершенная новая обложка не вписывается в атмосферу.
Очередная галлюцинация?
Едва за ним закрывается дверь, он холодно выпаливает:
- Вы действительно думали, что я внезапно стану вам доверять? Из-за книги?
Его ледяной тон разрезает пространство. Фелисити вздрагивает от раскатов его голоса. От неожиданности ручка непроизвольно подпрыгивает на листе бумаги и перечеркивает свежие записи. Девушка про себя ругается и встречается взглядом со своим пациентом.
Оливер останавливается у самого входа. Вглубь кабинета не проходит. Представляет собой готовящуюся к нападению змею, того и гляди ужалит.
Только пугает это ее уже не так сильно. Она смогла пробраться сквозь его броню.
- Нет, я так не думала. Но заметь, ты начал со мной разговаривать. Могу записать это как свою маленькую победу в нашей с тобой игре. Проходи, присаживайся.
Фелисити дарит ему теплую улыбку и кивает в сторону кресла. Оливер мнется на месте, с опаской осматривается. Показывать себя уязвленным не желает.
- Не думайте, что это что-то значит, - грубо отчеканивает мужчина.
Он всматривается в кресло. Следует приказу
(сам не понимает почему) и садится. Он ждет, когда из спинки появятся лозы с шипами и обовьют его тело. Лишат оставшейся толики свободы.
Он ждет.
Они не появляются.
Он вглядывается в доктора. Ледяным взором пытается запугать, заморозить на месте
(сегодня отчего-то не получается). Он ждет, как из добродушного врача она превратится в жестокого садиста. Уподобится окружению.
Он ждет.
Она не превращается.
- Как тебе книга? – Фелисити прерывает затянувшуюся паузу. Подается вперед и облокачивается на стол локтями. - Я так боялась, что ты воспримешь ее в штыки. Хотя, ты так и сделал. Преступление и наказание. Не то, что здесь есть скрытая ирония… Ее нет. Я даже об этом не думала, если честно. Я поискала в Интернете, она числится в списке 10 русских произведений, которые необходимо прочитать. Надеюсь, тебе понравится. Ты ведь любишь русскую литературу. Кстати, хотела спросить, ты в университете ей увлекся?
Он выслушивает ее речь, но в ответ лишь молчит. Продолжает затеянную с первой встречи игру, притворяется, что ранее не проронил ни слова.
Словно уже не проиграл.
Она ждет его ответа несколько минут. Ей не желают идти на встречу.
- Ты не можешь молча сидеть и все время таранить меня убийственным взглядом, надеясь, что я испарюсь. Нет, Оливер, не испарюсь.
- Нет. Ни в одном из пяти, из которых выгнали.
Слова даются ему с трудом. Он будто бы разучился разговаривать.
- Плохое поведение?
Он кивает. Фелисити расценивает это как огромный шаг ей навстречу.
- На кого учился? Во всех пяти университетах одно и то же направление, или пробовал себя в нескольких стезях?
- Экономика. Во всех.
За каждое слово он ненавидит себя все больше и больше.
С ней слишком легко потерять бдительность. С ней слишком просто забыть обо всем.
Она - не надежда. Она – не твоя надежда!
Оливер злится на самого себя. Его ледяные латы трещат по швам, держатся на одном честном слове. Защита слабеет. Вражеский легион приближается.
Воин принимает решение отстаивать крепость до последнего вздоха. Шансов выстоять не много, он понимает безвыходность положения и принимает свое поражение как данность.
Войско противника окружает крепость со всех сторон. Формирует кольцо, которое медленно сжимается. Он вооружается затупленным кинжалом и молит богов принять его душу. Нет ни единого пути к отступлению.
Но почему же они медлят?
Её зеленая ручка бегает по листам блокнота и что-то рвано записывает. Фелисити вглядывается в лицо своего визави и подмечает каждое изменение. Каждую черточку, каждую морщинку. Свежая ссадина не остается без внимания.
- Откуда у тебя эта царапина? В прошлый раз ее точно не было.
Девушка подходит к нему и прикасается к содранной коже. Мягко проводит кончиками пальцев по лицу, осматривает рану. Мужчина отшатывается от ее прикосновений, они жалят похлеще скорпиона.
- Нужно обработать. Можешь инфекцию занести. К медсестре не обращался?
Едкий запах спирта бьет по обонянию. Фелисити наклоняется к пациенту ближе и аккуратно проводит ватным диском, смоченным антисептиком. Он не чувствует жжения. Он чувствует лишь ее дыхание на своей коже.
Слишком близко.
Доспехи рассыпаются. Воин совершенно беззащитен пред наступающей угрозой. Тьма сгущается, ему ничего не остается, кроме как сильнее сжать рукоять оружия и стиснуть зубы.
Он не предугадал, что это войско предприняло другую стратегию. В то время как наступающий легион служит фоном, на заднем плане его истинный противник уже пробрался в крепость.
Воин оборачивается и чувствует, как холодная сталь проходит ровно между ребрами и пронзает сердце. Стилет всегда был оружием женщин. Только они могли бы незаметно подкрасться и тончайшим лезвием сразить противника.
Фелисити заклеивает рану пластырем и оглядывает результат своей работы. Её взгляд падает вниз. Оливер натягивает растянутые рукава рубашки на себя. Лишь бы не заметила запястья. Слишком много прикосновений за один день.
Прикосновений. Не ударов.
Но слишком поздно. Без лишних слов она бережно берет его руки в свои, осматривает зону повреждения. Тянется за спиртом и начинает процедуру с начала, старается лишний раз не сделать больно.
С её уст не слетает ни единого вопроса. Смысла в них она не видит. Знает – он все равно не ответит, лишь промолчит и посмотрит исподлобья.
- Видимо, экономика - это не твое. Чем сам всегда хотел заниматься? О чем в детстве мечтал? Только не говори, что всегда хотел стать космонавтом, но в НАСА не взяли. Не поверю. Да ты и не слишком похож на космонавта.
Фелисити внезапно меняет тему, пока бинтует левое запястье. Оливер ошарашено смотрит на нее. Он ожидал чего угодно, но только не разговора о детских мечтах.
- К примеру, я в психиатрию пошла из-за отца. Он бросил нас с мамой, когда мне было семь лет. Я все время думала, что это из-за меня. Что он хотел бы иметь другую дочку, которая была бы умнее меня, красивее и талантливее. Я не оправдала его надежд. Мама говорила, что я - дурочка, и всячески переубеждала. Тем не менее, когда повзрослела, подалась в медицину. Мечтала, чтобы он увидел меня и осознал, что потерял. Я лишь хотела, чтобы он мной гордился.
Её руки завязывают аккуратный бантик на правом запястье. Довольная своей работой Фелисити улыбается пациенту и возвращается на рабочее место. Оливер ничего не говорит, отречено смотрит в сторону.
Он не понимает, как можно было променять ее на кого-то другого.
- Наверное, наш сеанс закончен. Увидимся завтра. Надеюсь, ты будешь более разговорчив.
Она складывает документы в папку с огромными ромашками на обложке. Напоминает самой себе зайти к главврачу и выяснить, что случилось с Оливером. Дело первостепенной важности.
- А чего хотела ты? – его вопрос останавливает её в дверях.
- Мне всегда нравились компьютеры.
Воин падает. Вместе с ним падает последняя крепость.
Она преодолевает расстояние из одного конца в больницы в другой за рекордно быстрое время. Останавливается у двери главного врача, мешкает мгновение. Вспоминает лицо пациента и отстукивает нервную мелодию. Не дождавшись разрешения, входит.
- Доктор Салливан, нам необходимо поговорить, - в голосе сплошной металл и непоколебимость.
Главврач сидит за столом и медленно перебирает бумаги. Рядом с ним калькулятор. Он решает вопрос о финансировании клиники. Смотрит на подчиненную поверх очков, его обескураживает ее поведение.
- Что-то случилось?
- Да. Как лечащий врач, я хотела бы знать, какие процедуры вы проводите с Оливером Куином.
- Куин? – мужчина хмурится, стараясь вспомнить, кто это. В его голове лишь цифры. В бумагах – числа, вместо имен пациентов – их порядковые номера. – Триста восемнадцатый, правильно?
- У него есть имя. Сегодня я заметила на его лице и руках заметные ссадины…
- Сам поранился, - перебивает ее главврач, вновь сосредотачивается на подсчетах.
- Нет, не сам.
- Мисс Смоук, это стандартные процедуры, показанные таким психам, как он. Что вы ожидаете от серийного убийцы?
- Это не доказано, - Фелисити поражается своему ледяному тону. – Все улики – косвенные. Судебная комиссия не была собрана в полной мере, было всего два человека.
- На что вы намекаете?
- На то, что он, возможно, не виновен. И диагноз – «шизоидное расстройство личности с преобладающим агрессивным поведением» может оказаться ложным. Возможно, у него обычный ПТСР. Не более.
- Что ж, если вы так уверены – подавайте апелляцию. Пускай собирается комиссия, он вновь проходит через все тесты и обследования. Но готовы ли вы поручиться за него ценою всей своей карьеры, зная этого человека всего лишь пару дней?
