— Я удивлен, что здесь так чисто, — сказал Леви, оглядывая комнату. — Я думал, что тут будет хаос, учитывая то, что ты и моя глупая сестра живут под одной крышей, — добавил он, на что Эрен кинул на него убийственный взгляд:
— Я не грязный, старый извращенец, — прорычал он.
— Уже нет, — сказал брюнет. — Но когда тебе было пятнадцать, ты делал все возможное, чтобы запачкать все вокруг. Ты и твоя собака, — добавил он, садясь на диван в гостиной. — Кстати, где моя сестра? Я думал, что она тоже будет здесь, — спросил он, расслабленно откидывая голову назад и закрыв глаза.
Эрен вздохнул. На этого мужчину не было никакой управы. Он сел рядом, пододвинувшись так, чтобы они ни в коем случае не смогли прикоснуться друг к другу.
— У нее есть работа. В отличие от тебя, кто постоянно отдыхает, она делает что-то полезное, — сказал шатен.
— И что она может делать? — спросил мужчина, и Эрен не понял, что тот имеет в виду: или «Что она делает? Она никогда не делает ничего полезного» или «Где она работает?».
— Как можно не знать, чем твоя родная сестра зарабатывает на жизнь? — спросил юноша, решив, что это было точно последним, что мог спросить брюнет.
— Я говорил тебе, что не разговаривал с ней уже два года или даже больше, я никогда не интересовался этим, да и она не спешила говорить мне. Все просто.
— А не мог бы ты сказать мне, пожалуйста, почему ты не разговаривал с ней уже два года? — спросил Эрен, но ответом ему была мертвая тишина. Шатен понимал, что, возможно, спрашивает что-то слишком личное, но потом понял, что ему все равно. Они с Леви привыкли делиться всем в прошлом. Тогда между ними не было никаких секретов. И конечно, Леви придерживался политики «Если ты не спросишь, то я не скажу, если ты спросишь, то я отвечу так честно, как смогу».
Эрену действительно не очень нравилось говорить о нем. Он воевал с брюнетом много раз, потому что тот забывал упоминать некоторые вещи о себе. Он постоянно попадал в такие ситуации раньше и ненавидел это, даже сейчас.
— Почему ты просто не можешь попросить Микасу рассказать тебе? — спросил Леви.
— Потому что об этом стоит рассказать тебе, — ответил Эрен. — Может, Микаса тоже задействована в этом и, вероятно, тоже виновата, но я хочу услышать это от тебя, а не от нее, — добавил он и на несколько минут в комнате воцарилась тишина.
— Там почти не о чем рассказывать, — сказал Леви через некоторое время. — Я просто перестал с ней разговаривать, — сказал он просто, почти беспечно. — Я не хочу сейчас обсуждать это, — сказал брюнет и они снова замолчали. Эрен наблюдал за мужчиной краем глаза. Леви не смотрел на него, но юноша знал, что если бы тот увидел его выражение лица, то сердце его сошло бы с ума.
«Нет.Этого не произойдет. Это
Леви. Что-то подобное вряд ли случится… верно?» — подумал шатен, отводя взгляд. Он мысленно хлопнул себя по лицу. Он позволил своему разуму заинтересоваться этим, и он ненавидел себя за это.
Если Эрен позволит себе и дальше думать о таком, то он чувствовал, что упадет в глубокую яму, из который не сможет выбраться.
—
Я поймаю тебя, если ты упадешь, — прозвучал мягкий и низкий голос Леви в его голове. Звук отразился от стен, которые заменял его череп, и ускорил ритм сердца. Он почувствовал, как лицо начинает краснеть. Он вспомнил, как брюнет сказал это. Не так прямо, но он все равно не мог забыть это. Эти слова всегда были с ним.
«Эрен, перестань думать. Ты идешь по опасной дорожке», — сказал голос в его голове, а второй ответил:
«Признай правду. Не обманывая себя, это не пойдет на пользу ни тебе, ни
ему».
— Как прошла твоя первая ночь здесь? — спросил Леви, вырывая Эрена из его мыслей, за что юноша был благодарен, потому что он не собирался еще больше усложнять себе жизнь. Он обдумывал заданный вопрос. Его первая ночь здесь была ужасной. Он с ненавистью признал, что чувствовал себя одиноко и немного боялся. В ту ночь был шторм, а он никогда не был большим любителем гроз и молний, рассекающих ночной пейзаж. Так что да, его первая ночь, проведенная в одиночестве, в своем новом, почти пустом (он еще не распаковал все вещи) доме была не самой лучшей из всех ночей.
— Все было в порядке, — он солгал. Но Леви не нужно было этого знать.
— Ты врешь. В тот вечер лило как из ведра, да еще и молнии с грозой. Последний раз, как мы виделись, ты ненавидел все это. Ты не мог быть в порядке той ночью, — сказал брюнет, наконец-то, встречаясь взглядом с юношей, который так и говорил, что не примет никакого лживого дерьма в ответ. — Знаешь, вранье никогда не было твоей сильной стороной, и я всегда видел тебя насквозь, даже сейчас.
— Я ведь не лживый ребенок. Я всегда был честным, знаешь, — сказал Эрен. — И сейчас тоже, — добавил он, принимая вызывающее выражение лица. Леви чувствовал, что тот имел в виду искренность не сейчас, а нечто другое.
— Я ненавижу тебя.
— Я не об этом. Сейчас ты не очень честен, а я хочу, чтобы ты не врал, — сказал брюнет, игнорируя слова Эрена.
— Я не обязан говорить тебе правду.
Молчание.
— Я не мог уснуть, — вздохнул шатен через некоторое время. — Было странно, и я бы солгал, если бы сказал, что мне не было одиноко и страшно. Все, теперь ты счастлив? Я сказал тебе правду, так что отстань от меня, — сказал он, отворачиваясь от мужчины и надеясь, что тот не заметил его взволнованного лица. Конечно, Леви увидел детали, которые он не мог упустить.
Леви не мог перестать кривить губы в ухмылке, почти любяще смотря на шатена.
— Если тебе одиноко и страшно, ты всегда можешь позвонить мне, чтобы я составил тебе компанию, я не против, — сказал он, и хоть Леви пытался намекнуть, что его помыслы совершенно невинны, Эрен думал абсолютно противоположное.
Мысли Эрена были не особо чисты, благодаря сказанному. Он мог думать только о том, что произошло между ними в ту ночь, когда они выпили. Слова Леви «составить тебе компанию» он перевел как «сделать с тобой кое-какие грязные делишки», и на секунду он это представил.
— З-заткнись, — заикнулся он. — Я бы ни за что не захотел бы позвонить тебе для чего-то нелепого, вроде этого, — добавил он, качая головой, желая, чтобы все его грязные мысли изменились на что-нибудь чистое и невинное. Например, котят.
— Что ж, предложение всегда в силе, если ты захочешь, — сказал Леви, ухмыляясь. У него было чувство, что Эрен понял его слова по-другому, и хоть он хотел не этого, такая реакция ему понравилась. Эрен покраснел, все еще избегая зрительного контакта. Брюнет посчитал это хорошим знаком. Это напоминало те времена, когда он дразнил и смущал юношу.
— Ты уже встречался с кем-нибудь из соседей? — спросил мужчина, закрывая предыдущую тему и переходя на другую, чтобы не смущать Эрена, даже если он и любил это делать. Просто другими способами.
— Еще нет. Хозяин сказал, что недавно переехали новые жильцы по соседству и я, наверно, поприветствую их в новом районе… Хоть и я здесь всего неделю. Но думаю, это не важно. Кто-то же должен их поприветствовать.
— Когда я только переехал в свой дом, меня встретили несколько человек, — сказал Леви. — Хотя в основном это были девушки-подростки, которые думали, что я одного с ними возраста и буду "наслаждаться" их обществом, — добавил он, нахмурившись. — Почему люди иногда думают, что мне шестнадцать? Когда я искал работу, мне пришлось взять удостоверение личности на собеседование, чтобы доказать свой возраст, иначе бы они подумали, что это глупый розыгрыш.
— Это потому что ты молодо выглядишь. Тебе нравится это? В свои пятьдесят выглядишь, как гормональный подросток, — сказал Эрен со скучающим выражением лица. Он не признался бы, что почувствовал небольшую ревность от того, что девушки сами пошли знакомиться с Леви. Он не столько ревновал, что Леви получал их внимание, сколько от того, что девушкам самим нравилось его уделять. Но опять же, он не признается, что ревновал, потому что он вообще не должен думать об этом.
— Мне двадцать восемь. Если бы мне было пятьдесят, то тебе было бы сорок шесть. И кроме того, я не выгляжу молодо. Я выгляжу на свой возраст. И комментарий про гормонального подростка был невежлив. Но полагаю, что ты имел в виду, что я выгляжу почти, как и десять лет назад, — сказал Леви, на что Эрен фыркнул:
— Ты был просто гормональным. Вспомни тот раз, когда мы ходили за мороженным.
— Это была твоя вина, что ты так провокационно ел, — ответил Леви. — И в тот неплохой раз, когда ты впервые напился. Хотя, надо сказать, что сюрприз, который я получил, был высоко оценен, — добавил брюнет и юноша нахмурился, хоть как-то и нерешительно:
— А кто заставил меня подрочить перед ним в качестве наказания?
— Я, — ответил Леви просто. — Если бы это сделал кто-то другой, то я бы отрезал его гениталии, — добавил он угрожающим тоном.
— Не могу поверить, что ты говоришь об этом с такой гордостью, — усмехнулся Эрен. — И никто, кроме тебя, не заставлял меня делать что-нибудь подобное.
— Что ж, это не то, чего стоит стыдиться, — сказал Леви безучастно.
— Что ты имеешь в виду? — спросил шатен с любопытством.
— Именно то, что и говорю, — ответил он. Недолгое молчание легло между ними. За этот день они действительно часто оставались в тишине. Эрен особо не возражал, но часть его это напрягало.
— Помнишь, как твой отец застукал нас? — неожиданно спросил брюнет, и юноша подавился воздухом.
— З-зачем ты сказал это?! — воскликнул он, глядя на мужчину с недоумением.
— Это было забавно, — сказал Леви с самодовольным видом.
— Какая из этого часть была забавной?
— Та, где твой отец вошел и прервал нас, из-за чего мои яйца посинели, — сказал он прямо, до сих пор глядя на шатена самодовольно.
— То, что твои яйца посинели, было забавным, развратный эльф?! — спросил Эрен, еле сдерживая смех. Ему пришлось признаться, что эта тема действительно была весьма забавной.
— Это просто то, что произошло. Я имею в виду, что мы почти кон…
— Боже мой, не заканчивай это предложение! — крикнул Эрен, прежде чем мужчина смог окончить сказанное, и наконец-то рассмеялся. Леви тоже начал посмеиваться. Они просидели так несколько минут, смеясь от воспоминания, как они попались отцу Эрена. Брюнет действительно был прав. Это было забавно, даже Эрен не мог хмуриться, думая об этом.
— Какая ностальгия. Похоже на старые добрые времена, — сказал Эрен, после того как отсмеялся, мягко улыбаясь. Леви уставился на него с непонятным чувством в глазах.
— Знаешь, все может стать снова, как и в старые добрые времена. Все, что тебе нужно сделать — это сказать мне, чего ты хочешь и я дам это. И не принимай это в сексуальном смысле, — сказал мужчина тихим голосом. Эрен отвел взгляд. Он знал, о чем говорит брюнет.
Открой свое сердце вновь. Впусти меня в него.
Эрен нашел это ироничным. Десять лет назад, тем, кто закрыл его сердце, был Леви, и он заблокировался ото всех вокруг. Эрен привык говорить людям, что они должны быть более открытыми, но теперь понимает, что он всего лишь лицемер.
— Это не так-то просто, знаешь, — сказал юноша через некоторое время, тихим и немного болезненным тоном. — Я сказал тебе, что ты потерял все мое доверие к тебе. И ты потерял не только доверие, но и мою любовь, — и, сделав паузу, добавил: — Я тебя ненавижу.
— Действительно? — спросил Леви почти саркастично. Эрен знал, что ему не нужно было отвечать на вопрос. Он знал, что этого не стоило делать, но все же он ответил:
— Я не знаю.
— Что ж, тогда разберись в этом, — спокойно и мягко ответил Леви, но срочная необходимость ответа была очевидной. По крайней мере, для Эрена.
«Не заставляй меня ждать. Это убивает меня».
— Я…
Динь-донг!
Прежде чем Эрен смог ответить, неожиданно его прервал дверной звонок, из-за чего юноша испугано подскочил.
— Я-я открою, — заикнулся Эрен, вставая с дивана, и пошел к входной двери. Он слегка выпрямился, не то чтобы это действительно ему было нужно, и открыл дверь.
— Привет? Я чем-то могу… помочь… вам, — сказал он, совсем затихая к концу. Он посмотрел на стоящего перед ним человека и его лицо перекосило от узнавания, шока и отвращения.
— Привет, я Петра Рал. Я живу в доме рядом с вашим. Я пришла, чтобы поздравить вас с новосельем. Мне жаль, что я не смогла сделать это в день вашего переезда. Видите ли, у нас с мужем недавно родилась малышка, так что я была немного занята, присматривая за ней, но мой муж сейчас смотрит за ней, поэтому я подумала, что это прекрасная возможность встретиться с вами и познакомиться с человеком, с которым нам теперь придется жить по соседству, — спокойно сказала женщина, обращаясь к нему так, будто Эрен был ее хорошим другом.
— Ох, не беспокойтесь. Меня зовут Эрен Йегер. Приятно познакомиться, — сказал он и взглянул на корзинку, что протягивала ему женщина. — Что это? — спросил он, получив от Петры яркую улыбку:
— Просто угощения для вас. Считайте это подарком в честь переезда, — ответила она приторно-сладким голосом. — Можно войти? — спросила она, и Эрен еле остановил себя, чтобы не сузить глаза в ярости, но вместо этого выдавил неискреннюю улыбку:
— Конечно, — сказал он и его улыбка стала несколько злой. Но женщина все равно этого не заметила. Шатен нашел это немного странным, что женщина спросила, может ли она войти, и у него было чувство, будто она знала.
— Леви, у нас гость, — сказал Эрен, проводя Петру в дом, и его губы изогнулись в мрачную улыбку.
— Леви? — переспросила женщина, когда они подошли к мужчине, который все еще сидел на диване со скучающим выражением лица. Леви перевел взгляд на женщину и его скука на лице сменилась на безразличие.
— Привет, Петра. Давно не виделись, — сказал он, даже не потрудившись встать и поприветствовать ее должным образом, просто кивая головой в знак приветствия.
— Ух ты… Не ожидала, что встречу тебя здесь, — сказала женщина удивленно. Это было явно поддельное удивление. Эрен знал, что она, должно быть, видела Леви и именно поэтому пришла сюда.
«Она на самом деле сука».
— Действительно давно. Чем занимаешься? — продолжила она, как бы случайно садясь рядом с мужчиной, даже не удосужившись спросить у Эрена, можно ли это сделать. Шатен нашел это грубым и раздражающим, но предпочел не комментировать и просто позволил им общаться.
— Я приготовлю чай, — сказал он, выходя из гостиной, и отправился на кухню, неся корзину со сладостями в руках.
***
Почему я позволил войти ей в свой дом? Ах, верно, потому что подумал, что мог бы немного позабавиться. В ту минуту, когда я увидел женщину, я сразу понял, что она здесь не из-за меня. Если у нее действительно есть ребенок, то сомневаюсь, что ее будет волновать знакомство с новыми соседями, в то время как нужно заботиться о ребенке.
Конечно, моя теория только подтвердилась, когда она начала поглядывать на меня, думая, что я этого не замечаю. Возможно, я должен был велеть ей убираться прочь. Но я хороший парень. Если Петра хочет увидеться с Леви, то я разрешу ей. Не то чтобы я хотел видеть ее в своем доме, и чтобы она разговаривала с Леви (клянусь, это не из-за ревности). Говорят, что первое впечатление остается надолго. Что ж, мое действительно сохранилось.
Я никогда не был хорошего мнения о ней и не думаю, что это когда-нибудь изменится. Первый раз, когда я ее увидел, она прижималась своими губами к губам
моего Леви. Ладно, тогда он еще не был моим, но на тот момент я чувствовал что-то вроде этого. К тому же, сейчас он тоже не мой... Не то чтобы я хотел этого...
— Ах, перестань думать, Эрен, — пробормотал я сам себе, глядя на корзину в своих руках. В ней был букет белых роз и всякая мелочь, вроде сладостей, кексов и открытка. Я взял цветы и положил их на стойку, прежде чем выбросить всю корзину в мусорное ведро, даже не читая открытку. Я не мог есть то, что могло быть отравлено.
Хотя, на самом деле, Петра не знает меня, так что сомневаюсь, что она сделает нечто подобное, но, опять же, я никогда не узнаю, планировала ли она отравить меня, чтобы потискаться с Леви. Хах. Не думаю, что Леви стал бы делать что-то вроде такого. Он бы надрал ей задницу, если бы она отравила на меня, независимо от того, что она женщина.
— Я бы не отказался посмотреть на такое, — сказал я вслух, усмехаясь, мысленно представив это. Кто знал, что я такой садист? Наверное, Леви знал, но, опять же, Леви знает меня вдоль и поперек, так что это меня не удивляет. Он, скорее всего, знал, что единственная причина, почему я впустил Петру в свой дом — это чтобы я смог поиздеваться над ней немного. Что я определенно еще сделаю.
Конечно, я еще не знаю, как сделать это... Думаю, что выясню это по ходу дела. Сейчас мне нужно сосредоточиться на чае. Я определенно сделаю Петре что-нибудь выпить. Точно.
***
После того, как горячие напитки: чай для меня и Петры, и кофе для Леви, были приготовлены, я пошел обратно в гостиную, неся на подносе чашки и пытаясь изо всех сил не ухмыляться. Когда я вошел в комнату, то вообще не удивился неловкому напряжению, что витало в воздухе. Петра пыталась завязать разговор с Леви, но он, кажется, давал ей односложные ответы, а она просто продолжала нервно смеяться и перескакивать с темы на тему.
— Ах! Йегер-сан! Я рада, что вы вернулись. Я просто расспрашивала Леви, как вы с ним познакомились и подружились, — сказала она, с облегчением глядя на то, как я появился. Я мило улыбнулся ей, протягивая ей чашку с чаем, с которым я провел некий... эксперимент.
— Я думаю, что вам понравится это. Это любимый вкус Леви, после меня, конечно же, — сказал я, еле сдерживая улыбку от ее реакции. Господи, она чуть не испортила мой эксперимент над собой! Ее лицо вытянулось от шока, неожиданности и, возможно, немного смятения. Ах, кажется, я нашел способ поиздеваться над ней. Она может возненавидеть меня после этого маленького визита, но я не остановлюсь.
— Вот твой кофе, любимый, — пропел я, вставляя в ладонь Леви чашку с кофе, и пересел к нему на колени. Он слегка ухватился за мою внезапную смелость, и я бы не удивился, если бы он кинул на меня озадаченный взгляд. Я не виню его. Несколько минут назад я не напрямую заявил, что против него, а теперь веду себя, словно приставучая девушка.
Но меня это не волновало. Взгляд Петры был бесценен. Совершенно. Кроме того, я же делаю это не потому, что хочу. Это все было ради того, чтобы поиздеваться над рыжей бестией.
— Как мы с тобой познакомились и стали "друзьями"? Ну, на самом деле, это забавная история, — хихикнул я, оборачивая свои руки вокруг шеи Леви с такой любовью, насколько мог.
— Мы знали друг друга, еще когда были детьми, но он переехал и мы полностью забыли друг друга. Спустя несколько лет мой папа попросил его отца, чтобы Леви присмотрел за мной, так как тогда я был несовершеннолетним и не мог остаться один, а с работой папы ему приходилось часто уезжать, — сказал я, мило улыбаясь ей. — Так что Леви приглядывал за мной, пока мой папа ездил из места в место. За это время, я думаю, мы начали испытывать друг к другу какие-то чувства. Я не знаю, если честно. Он был раздражающим чистоплюем, а я грязным подростком, который любил устраивать беспорядки. Думаю, выражение «противоположности притягиваются» — абсолютная правда, — сказал я, посмеиваясь, как школьница, от ее провала.
— Ну, во всяком случае, — протянул я, — несколько недель спустя у нас был первый безумный секс, а потом Леви сказал мне, что уезжает в Токио, чтобы учиться. Это действительно было грустно. Я был так расстроен, что он уходит от меня. Но, эй, жизнь продолжается. И это правда. За десять лет мы ни разу не виделись и не разговаривали. Я стал учителем и весьма успешным. Я получил предложение поработать в одной школе с проблемными детьми. И угадай, кого я там встретил? Ваш покорный слуга, Леви Аккерман. Он так изменился, что я и не узнал его сначала, но как только я его ударил, что, конечно же, было необходимостью, то не смог заставить себя ненавидеть его, — закончил я, мягко улыбаясь.
— О-ох... я поняла. Так вы, ребята, в... о-отношениях? — спросила она, заикаясь. Я улыбнулся ей и покачал головой:
— Совершеенно нет, — пропел я. Женщина растерянного посмотрела на меня:
— Но ты назвал его «любимым»? — сказала она, и я покачал головой:
— Я определенно не называл его «любимым», да, Леви? — сказал я, взглянув на мужчину взглядом, говоривший о том, чтобы он мне подыграл.
— Я не слышал, что бы ты называл меня «любимым». Тебе, наверно, послышалось, Петра, — подыграл он мне и я не мог быть благодарнее еще больше.
— Тогда почему ты сидишь у него на коленях? — спросила она, сузив глаза. На этот раз я взглянул на нее растерянно:
— А я не могу? — протянул я, невинно наклоняя голову вбок.
— Это странно, поскольку вы, ребята, не в отношениях... и вы оба мужчины, — сказала она.
— Я никогда не говорил, что мы не были вместе, Петра-тян. А у тебя проблемы с гомосексуальными отношениями? — спросил я, и мой голос был таким сладким, что это было смертельно.
— Н-не особо...
— Хорошо, — протянул я, растягивая гласные, и вернул себе свой ласковый и невинный вид.
— Я не думала, что ты когда-нибудь начнешь встречаться с парнем, — сказала Петра, с недоверием глядя на брюнета. — Я извиняюсь, но я просто не могу в это поверить. Ты не можешь быть геем, — сказала она, и я зловеще ухмыльнулся.
— Это на 99,9% правда, — сказал я, и, думаю, что тут уже стоило бы остановиться и сказать, что я издеваюсь над ней, но думаю, мои тормоза просто отказали. — И я могу это доказать.
Я отвернулся от нее, сосредотачивая свой взгляд на Леви. Хоть его лицо и выглядело безразличным, но могу сказать, что он был смущен. Опять же, я не виню его. Возможно, я зашел слишком далеко. Ну и ладно.
Я осторожно положил ладони на его плечи и глубоко заглянул ему в глаза. Его выражение лица резко изменилось на мягкий, ласковый взгляд и хоть я знал, что он подыгрывает мне, я также знал, что он искреннен. В отличие от меня, который использовал его, чтобы посмеяться.
Он коснулся моей щеки ладонью и нежно погладил ее. Мои глаза неосознанно прикрылись на прикосновение. Я почувствовал, как Леви притягивает меня ближе и только мы готовы были прикоснуться друг к другу губами, Петра резко вскочила и прервала нас (не то чтобы я наслаждался. Наверное):
— Н-нет никакой необходимости! Я вам верю! Что ж, мне лучше уйти! Ха-ха, не могу оставить ребенка с папой слишком надолго, ха-ха, — проговорила она, быстро выбегая из гостиной. Когда дверь захлопнулась и я был уверен, что она ушла, я выскользнул из объятий брюнета и громко рассмеялся:
— Это было самым смешным за все эти годы! — воскликнул я. — Черт, может мне следовало дождаться, пока она возьмет чай, прежде чем издеваться — было бы еще смешнее наблюдать, как она кашляет и давится... — сказал я. «Да, безусловно, садист».
— Рад, что ты повеселился, но знаешь, ревность — это отвратительная вещь, — сказал Леви и я только небрежно махнул рукой:
— Зачем мне ревновать? — спросил я и вдруг стал серьезным.
— Без всякой причины. Скажи мне, как много дерьма из всего сказанного было правдой? — спросил он. Я промолчал. Как я должен был ответить? Ответить, что ничего — было бы ложью, а я не был уверен, что если скажу, что все было правдой, что это действительно так.
— Большинство из этого было правдой. Я же сказал, что я честный парень, — тихо сказал я, вставая с кресла. — К тому же... Я бы соврал, если бы сказал, что ненавижу тебя, но это не значит, что я люблю тебя. И не пойми меня неправильно. В начале всего этого я хотел только убежать, потому что одно твое присутствие причиняло мне боль, — сказал я. — Но, как и десять лет назад, я не могу заставить себя злиться на тебя слишком долго.
— Это признание в любви, пожалуй, — поддразнил он, и я просто покачал головой:
— Конечно нет. Как я уже и сказал, я не ненавижу тебя, но определенно тебя не люблю.
«Может быть... Я не уверен уже даже в себе».
***
Спустя несколько часов вернулась Микаса и без моего разрешения пригласила Леви на ужин. Я хотел возразить против предложения ее брату поужинать с нами, поскольку это было бы странно, потому что девушка не хотела видеть Леви рядом со мной, а теперь приглашает его на ужин в мой дом.
Итак, мы все сидели на кухне. Они говорили о чем-то братско-сестринском, чего я не понимал, да и не хотел. Я отказался от беседы и сидел наедине сам с собой.
Я плохо чувствовал себя из-за того, что произошло с Петрой. Я не чувствовал вину перед ней, но я чувствовал вину перед Леви за то, что использовал его, дурачась. Это было немного нечестно использовать его чувства только ради смеха. Я хотел извиниться, действительно хотел, но извинение было бы почти поражением. А я не сдамся так легко. Кроме того... Леви все равно не возражал...
— Рад, что ты повеселился, но знаешь, ревность — это отвратительная вещь.
Я не ревновал. Я баловался с ним только, чтобы побесить Петру. Это не из ревности, и я не люблю его.
— Эрен?
Это была не ревность.
— Эре-е-ен?
Точно не ревность.
— Эрен...
Если бы я ревновал, то это означало бы, что я испытываю к нему романтические чувства, которые, я знаю, я не испытываю.
***
— Эрен, плита горит, — сказала Микаса, но Эрен продолжал игнорировать ее, уйдя глубоко в свои мысли, даже не замечая, что она звала его.
«Это не ревность».
— Да ебана в рот, Эрен!
— Я не люблю Леви и я не ревновал! Нисколечко! — взорвался он вдруг криком. После его слов воцарилась абсолютная тишина.
— Я просто хотела, чтобы ты передал мне соль, — тихо сказала Микаса. И сейчас Эрен почувствовал себя неловко.
— О-ой, извини, — пробормотал смущенно шатен, протягивая ей соль. — Ахх, сегодня такая прекрасная погода, — нервно улыбнулся он.
Микаса кинула на него странный взгляд, в то время как Леви просто усмехнулся. И было абсолютно очевидно, что означает эта ухмылка.
«Кажется, твое сердце своенравнее, чем ты хочешь признавать, Эрен».
