***
Когда Соколова вышла от репетитора, ее телефон предательски быстро выключился, и школьница недовольно пнула валяющийся рядом с подъездом камень, тут же засунув руки в карманы. Настроение упало чуть ниже плинтуса. Это же надо, час заряжать телефон и потом обнаружить, что практически все это время он не заряжался! Надев наушники, Маша быстро пошла в сторону дома. Благо, подаренный отцом пару лет назад плеер работал исправно и в такие моменты очень сильно выручал. Когда девушка проходила мимо парка, на лавочках она заметила пять или шесть своих одноклассников, которые очень громко смеялись. Соколова никогда не была участницей таких собраний. Круг ее друзей ограничивался несколькими ребятами постарше, которые уже закончили школу, а вот товарищи из класса не вызывали у нее действительно теплых дружеских чувств. Маше всегда казалось, что она переросла их. И это было не раздутое до гигантских размеров эго: просто Соколовой всегда было проще с людьми постарше. Пока одноклассники не заметили ее, девушка продолжила свой путь. Маша старалась не думать о праздниках, но как-то не особо получалось. Все ее мысли так или иначе сводились к двум вещам, а, точнее, людям: к Ване и Масленникову. И если с первым все было понятно… более-менее. Самой Маше казалось, что все понятно. То со вторым дела обстояли сложнее. Дима Масленников — это давний друг Соколовой, с которым ее нещадно сводила мама столько, сколько девушка вообще себя помнит. Оно и понятно: их семьи дружили, а сам Димка был юношей видным, статным, учился на юридическом факультете и собирался перенять бизнес отца. Не жених, а загляденье! Только вот Маша все время противилась этому союзу. Ей не нравилось то, что семья оказывает на нее давление. Соколова всегда чувствовала себя неуютно рядом с Димой, хоть они и дружили с детства. Но чем старше становились ребята, тем сложнее было не замечать привлекательность друг друга и взаимную симпатию. Ну, и должно же это было вылиться хотя бы в поцелуй, верно? Вот и так вышло, что на выходных… — Соколова, тебе бы не помешало смотреть вперед, а не себе под ноги, — перед Машей оказалась неожиданная преграда в виде нового информатика, и девушка отступила на шаг назад, потерев нос, которым уперлась в чужую грудь, — Или «плохой образ жизни» включал в себя постоянную невнимательность и все вытекающие из нее последствия? — мужчина по-доброму улыбался девушке. А та почти неотрывно смотрела в его глаза, которые действовали на школьницу как гипноз. — Иван… Иван, простите, я просто задумалась немного, больше так не буду, — Соколова не могла вспомнить отчество учителя, от чего уши, щеки и, казалось, все тело предательски покраснело. Тимофеевич? Тефтелевич? Как там было его отчество? — Простите, пожалуйста, я пойду, у меня много дел, — девушка чуть ли не бегом продолжила свой путь, потирая нос. День выдавался откровенно отвратительным. Она дважды, дважды (!) опозорилась перед новым учителем, а теперь еще и забыла его отчество. «Какой стыд! Прости, мама, но золотую медаль твоя дочь потеряла вместе со своей тетрадкой по информатике, и будем надеяться, что Иван Тефтелевич мне ее также великодушно, как тетрадь, отдаст.»***
Расправившись с домашними делами и немного поговорив с мамой, Маша, наконец, завалилась на кровать, предварительно поставив кружку чая рядом и открыв ноутбук. Зайдя в переписку со своим интернет-другом, девушка опешила от количества непрочитанных сообщений. Тридцать штук! Нет, Соколова знала, что у ее собеседника была привычка выражать свои мысли в коротких, отрывистых сообщениях, которые шли друг за другом. Но школьницу с головой накрыло чувство вины из-за того, что она долго не читала и не отвечала. Ваня жаловался на свою бывшую девушку, которая с конца апреля постоянно ему названивала. Маша поджала губы. Вся эта ситуация ей не нравилась. Хотя Соколова не претендовала на своего интернет-собеседника, каждый раз, когда они говорили о Вике, внутри ярким пламенем разжигалась ревность. «Она сказала, что хочет покончить с собой.» «Я не знаю, что делать.» «Я не хочу, чтобы из-за меня погибал человек.» «Я запутался.» Соколова едва сдерживала слезы. Она помнила рассказы Вани о том, как ему было плохо с Викой. Как сильно она ревновала его ко всем. И сейчас эта девушка прибегала к шантажу. Так еще и угрожала своим самоубийством. Больная на голову, не иначе. Маша отпила немного чая и начала отвечать другу. Сердце девушки колотилось с бешеной скоростью. «Прости, что долго не отвечала. Привет. Ты не можешь поговорить с ее родителями? Не думаю, что она это говорит на полном серьезе. Просто пытается вернуть тебя любым способом. Тебе стоит предупредить ее родителей и поговорить еще раз с ней. Может, она все поймет. А они будут смотреть, чтобы она не натворила глупостей.» Соколова покусывала губу. После долгого перерыва в общении, подобное хотелось обсуждать меньше всего. Маша боялась за своего друга. Боялась, потому что за время их постоянных переписок успела понять, что он человек небезучастный, сочувствующий и очень ранимый. И вся эта ситуация наверняка очень сильно его ранила. «Я не могу просто так взять и прийти к ее родителям.» «Все так запутанно» «Блять» «Я пойду прогуляюсь, не могу сидеть в квартире, воротит от всего» «До завтра» Еще до того, как Маша успела ответить, Ваня оказался вне сети. Девушка завалилась на кровать, перечитывая последние полученные сообщения. В такие моменты ей хотелось быть реальным другом, а не тем-кому-можно-выговориться-по-переписке. Отвернувшись к стенке, Соколова закрыла глаза и вскоре уснула. На уроки, внеурочку и всю остальную чушь ей было глубоко плевать.