(не)Любимый преподаватель

Дни так стремительно и, вроде бы, не совсем плохо летят, что Маше на ум невольно приходит дурацкое сопоставление жизни и зебры. Черные и белые полоски. Грустные и радостные моменты, идущие один за другим. В дни, когда тебе хорошо, такому сравнению поверить не сложно. В дни, когда плохо, тебе кажется, что вся твоя зебра за исключением двух полосок на носу — угольно-черная, и ты стремительно направляешься с каждым днем прямо к ней в задницу. Но у Маши неожиданно в жизни случилась череда хороших событий. Она подтянула информатику, если верить учителю. То есть, теперь ее знания уже тянули на «у д о в л е т в о р и т е л ь н о», что Иван Тимофеевич по буковкам выписывал под каждой ее работой. А потом добавлял — «ты почти достигла своего максимума, Соколова». Но уже не в тетрадке, а на перемене в школе, когда та в очередной раз, по привычке уже, кажется, врезалась в его выглаженную рубашку и резкий запах духов. Они снова стали общаться с Димой и даже один раз встретились лицом к лицу на дне рождении их общей знакомой. Хотя Маша и обещала, когда-то давно, самой себе, что больше не будет с ним отдыхать в одной компании. Но резкое сглаживание накалившихся в какой-то момент до предела отношений приятно радовало. Родители почему-то перестали ежедневно давить своим учись-лучше-делай-лучше-а-то-не-поступишь. Теперь эти разговоры в квартире оживали примерно раз в неделю. Казалось, что с шеи сняли кандалы и позволили дышать — полной грудью, по-настоящему, как-то по-взрослому, лишь иногда спуская на землю, чтобы чуть придушить своими горькими словами. Так, для профилактики. Ну и Ваня. Ваня пришел в себя. Не то, чтобы прям до конца. Не то, чтобы теперь каждое его сообщение излучало радость и счастье. Просто они проговорили обо всем этом целую ночь, и на утро он сказал, что ему полегчало. Цитируя, «отпустило». «Немного, но все же». И через неделю Ваня уже немного шутил и был временами веселым донельзя. Это радовало, наверное, больше, чем что-либо еще. Маша не придавала значения тому чувству, что приятно разливалось внутри, словно теплый мед, когда он благодарил ее за поддержку и говорил, что еще никогда не был ни с кем так откровенен. Маша не испытывала подобного раньше, но это чувство было близким, настоящим и настолько ее, что никаких сомнений в его правильности не было. Никакие вопросы самой себе задавать не хотелось. Маша просто грелась теплом слов Вани и своим собственным, которое поселилось внутри — вот и все. Временами жизнь бывает на удивление простой. Маша улыбнулась собственной мысли, переворачивая страницу учебника по биологии. До начала урока оставалось около пяти минут, и сегодня их класс пишет контрольную, которая зачем-то понадобилась Василисе Евгеньевне уже под конец учебного года. Но настроение было таким хорошим, что никакие проверки знаний и оценки не могли расстроить и выбить из колеи. Из колеи, как обычно, как по заказу, выбил информатик, который по звонку влетел в класс с кучей бумаг и тетрадей, прижатых к груди. Здравствуйте, Иван-господи-Терентьевич, что вы тут, вашу же мать, забыли? — Присаживайтесь. Постоянные появления учителя в жизни Маши были похожи на преследование. Они и так виделись максимально часто. Она видела его чаще, чем сдающие информатику одноклассники. — Ваш учитель приболел, так что урок проведу я. — Довольный, но слишком неуместный гул пронесся по помещению. Как будто плечи всех присутствующих отпустила дышащая им в затылки контрольная. На самом деле она сжала хрупкие косточки выпускников еще сильнее. — Но вы не переживайте, ваша контрольная состоится. Иван Терентьевич начал копаться в принесенных бумагах. Одноклассники переговаривались между собой, а Маша смотрела куда-то в окно и улыбалась. Она готовилась, так что черт с ней, с этой контрольной. Написать ее на отлично наверняка не составит труда. — Соколова, перестань радоваться жизни и раздай ребятам задание. — С лица тут же пропала улыбка. Ощущение, что информатик закусил на нее с каждым днем становилось все сильнее. Вот надо ему появляться в коридорах прямо перед ней, отчитывать ее перед сдающими информатику одноклассниками и вообще делать вот-это-вот-все. Этот учитель казался ей наказанием за все совершенные в стенах школы грехи. За каждую незаслуженную оценку. За каждый не выученный вовремя параграф учебника, заданный на дом. Маша радоваться жизни не перестала, но задание раздала. Пока ходила меж рядов, выбрала себе наиболее легкий вариант и, когда уже собиралась преступать к выполнению, увидела перед собой другой лист. — Ты, Соколова, решаешь контрольную по информатике, потому что Василиса Евгеньевна любезно решила поставить тебе пятерку для того, чтобы ты подучила предмет, который знаешь хуже всего. Ох уж этот гребанный цирк. Маша нервно сжала ручку, поднимая взгляд на информатика. Он улыбался. Так довольно, что хотелось ударить его по самодовольному лицу учебником. Но потенциальная жертва быстро оказалась за своим столом. Одноклассники поглядывали со всех сторон, словно выискивая в Соколовой какие-то особенности, которые в ней углядел информатик,постоянно уделявший ей очевидно незаслуженно повышенное внимание. Так говорили все. Все вокруг. Только Маша была не в курсе этих разговоров и липких, грязных сплетен. В коридорах то и дело кто-то упоминал, что Соколова постоянно к нему липнет, хотя такого, конечно же, никогда не было. Девочки из параллельного класса на переменах, глядя в сторону Маши то и дело тихо спрашивали друг друга «Ну и почему она? Что он в ней нашел?». Кажется, вся школа была уверена в том, что между Соколовой и ненастным ей информатиком что-то было. Что-то, определенно выходящее за рамки официальных отношений. Только эти двое словно жили в вакууме и ни разу не слышали ничего подобного. Маша внимательно разглядывала листок, пытаясь выцепить самое легкое задание и сначала решить его. Но одноклассник слева просил помощи. Так сильно давил своим локтем в бок Маши, что та недовольно к нему повернулась с немым вопросом в глазах. Что? Что тебе, Терентьев, от меня, блин, надо? — Помоги с третьим заданием. — Маша тяжело вздыхает. Оставлять тонущего на корабле было не в ее духе. Но, кажется, абсолютно в духе следящего за классом информатика. Как только листок соседа оказался перед Машей, учитель гаркнул так громко, что на него уставились почти все глаза класса. — Если кто-то посмеет при мне помогать друг другу, выгоню обоих без права на реабилитацию. Терентьев жалобно посмотрел в глаза одноклассницы, но та лишь пожала плечами. Прости, Миша, может быть, в другой раз. Ей и самой требовалось решить третье задание. И четвертое, и пятое… Иван Терентьевич любезно приготовил целых двадцать. Кушайте, Соколова, не обляпайтесь. На телефон приходит сообщение, и Маша чуть дергается от неожиданной вибрации на столе. Переворачивает телефон. «Знала бы ты, как я ненавижу чертову школу.» Тонкие губы растягиваются в улыбке. И тут же обретают прежнюю форму, потому что из другой части класса информатик смотрит этим своим взглядом, призывающим не радоваться жизни. Даже как-то смешно. Но Маша переворачивает телефон и начинает решать полученные задания. Лучше бы она решила десять контрольных по биологии, чем один по этому дурацком предмету.

***

Очень удачно после большой перемены всю школу собрали в актовом зале на концерт, посвященный чему-то-там. Маша забыла об этом и об отмененных после третьего урока занятиях. И, кажется, мир стал еще чуточку лучше. Эй, черная полоса, где ты там? Весь праздник Маша просидела в наушниках, уткнувшись в учебник по обществознанию. Меньше всего хотелось слушать вопли учеников, которые вдруг решили, что умеют петь. Благо, мероприятие продлилось недолго и уже через час Маша медленно плелась в веренице выходящих из актового людей. Ну и информатик прямо за ней, дышит в затылок. Естественно. — Сегодня дополнительных не будет, придешь в среду. Маша даже удивилась, что привычное обращение по фамилии вдруг забылось этим заносчивым человеком. Даже как-то странно было слышать его реплику, обращенную в свою сторону, и не слышать это пренебрежительное Соколова. Странности какие-то. — Хорошо, Иван Терентьевич. Маша мельком смотрит на учителя, когда выходит, наконец, в коридор, а после спешит к раздевалке, спускаясь по лестнице. Становилось понятно, зачем вместо биологии она занималась сегодня немного не тем. Было не совсем ясно, почему сдающие информатику одноклассники все же решали то, что нужно было. Но думать об этом не хотелось. Маша забрала свое легкое пальто и вышла на улицу, тут же несясь в сторону парка. Было тепло и пришлось вместе с сумкой в руках тащить еще и достаточно увесистый предмет одежды, но было так хорошо внутри, глубоко внутри, что не хотелось обращать на это внимание. Маша купила себе мороженное и уселась на лавочке. Она разделяла не-любовь Вани к школе. Хотя, честно, сегодня это чувство ее почти не посещало. «А у нас сегодня в школе отменили половину уроков и дополнительные, так что я почти готова любить это ужасное место и людей в нем :)» Хотелось улыбаться и подставлять светлую кожу солнцу. Чтобы душевное тепло перекликалось с теплом физическим. Маша, собственно, так и делала. «У нас тоже, но, знаешь, эти уроки, бесконечная подготовка к ним…» «Знаю. Но, Вань, сейчас май, и совсем скоро можно будет дышать свободнее, так что не забивай себе этим голову» Маша улыбается. Уже который день это светлое чувство внутри наталкивает на мысль. Одну, одну маленькую, глупую мысль, которая свербит внутри. Попросить его встретиться. Попросить своего интернет-друга встретится уже в оффлайне. Поговорить лично, посмотреть в его глаза, посмотреть, как он одевается, порадоваться теплому майскому солнцу вместе с ним. Так хотелось попросить. И, черт, так страшно было, что страх отгонял эту глупую, детскую мысль. Они же просто интернет-друзья. Просто переписываются. Просто дружат и поддерживают друг друга. Просто. «У тебя не случился солнечный удар? Ты какая-то слишком радостная.» «Нет, просто люблю тепло» Маша набирает короткое может, встретимся?, а после стирает и идет в сторону дома. Чудом, не иначе, не встречая информатика, который прошел десятью минутами ранее.