Старый волк

      Они оказались в просторном кабинете с массивным столом и большим количеством незаполненных шкафов и полок. Из двух дверей одна была приоткрыта и вела в смежную комнату — спальню, а вторая, как предположил Тобирама, — в коридор. Судя по виду из окна, помещение, выделенное ему, находилось на весьма значительной высоте — большей, чем та, на которой располагалась площадка на крыше резиденции Хокаге — самого высокого здания Конохи. Тобирама вызвал в памяти общий образ замка Хогвартс и отметил для себя, что выглядят укрепления солидно. «Необходимо узнать, соответствуют ли его внутренние и магические оборонительные элементы по уровню надёжности внешним».       — Ваши покои, профессор, — проговорил домовик. — Вилли может помочь вам чем-то ещё, сэр?       — Нет, — коротко ответил Тобирама, мысленно добавив: «Пока». План по использованию домовых эльфов уже начал зарождаться в мозгу, ему осталось лишь окончательно оформиться.       Вновь поклонившись, Вилли подал ему ключ от комнат и с хлопком исчез.       Оставшись один, Тобирама первым делом проверил входную дверь (та оказалась не заперта, что он не замедлил исправить), после чего принялся методично исследовать каждый угол своих «покоев». Удостоверившись, что никаких уловок и нежелательных элементов ни в одной из комнат нет, он перенёс в спальню сундук (вновь пригодилось заклятие левитации, прелесть которого Тобирама в полной мере оценил с учётом физического дефекта его нового тела) и, установив его между кроватью и дальней от входа стеной, окружил комплексом чар, которые подсказала память, в первую очередь заглушающими — его пленники ещё не приходили в себя в мере, достаточной для попыток криками призвать на помощь, и Тобирама не мог быть уверен, что сундук глушит звук. Чары были не сильными, но со своими функциями, как Второй рассчитывал, должны справиться те несколько дней, что понадобятся для восстановления способности творить более сложные их варианты. Покончив с этим и обнаружив, что до восьми у него ещё есть немного времени (заблаговременно вычтя десять минут на путь до Большого зала, располагавшегося на первом этаже замка), Тобирама вернулся в кабинет, заперев заклятием дверь спальни, отошёл к окну, по которому барабанил ливень, и задумался.       Исходные данные его нынешнего положения не радовали. Мир, его окружающий, не являлся иллюзией, что Тобирама проверил всеми известными ему способами, в том числе и такими, какими можно выявить даже сильнейшие гендзюцу Шарингана — в этом он под конец жизни стал мастером, спасибо Учихам. Вопросы «Как я сюда попал?», «Почему это произошло?» и все прочие пока не имели ответов. Новое тело было слабым, повреждённым и из положительных сторон имело лишь магический глаз, представлявший собой некое подобие Бьякугана. Из оружия у Тобирамы оказались волшебная палочка, для полного освоения которой даже с учётом знаний прошлого хозяина тела ему необходимы были дополнительные тренировки, мантия-невидимка и набор приборов, приспособленных для выявления врагов и злых умыслов.       Имея, в отличие от брата, у которого всё было с точностью до наоборот, привычку решать проблемы не всем скопом, а постепенно (если позволяли обстоятельства, само собой), Тобирама начал с малого. Сперва, он решил, следует обзавестись более привычным оружием — так, на всякий случай; пока что Второй спрятал в рукав самый удобный из найденных им в доме Аластора кухонных ножей, но это, конечно, не дело. Для претворения в жизнь плана необходимо навести справки о местах, где продают оружие; память предоставила информацию лишь о том, что клинки можно приобрести либо в магловском (немагическом, который в обязательном порядке необходимо было исследовать) мире, либо у волшебников, причём в таком случае оружие может быть дополнительно покрыто какими-нибудь чарами. Полной уверенности в том, что его средств хватит на покупку подобного зачарованного клинка, у Тобирамы не было, но собрать информацию однозначно стоило. Также следовало максимально пополнить запас снадобий, в особенности целебных и ядов, и в целом уделить внимание науке зельеварения, по части которой знания Аластора, в других областях впечатляющие, были лишь на среднем уровне.       Что касается тела, здесь вариантов улучшения ситуации у Тобирамы было не так много. Во-первых, естественно, следовало с сегодняшнего дня начать физические тренировки для укрепления мускулатуры. Во-вторых, покопавшись в памяти, Второй извлёк информацию о чарах, улучшающих слух — они могли бы пригодиться, потому что своей восприимчивостью органы чувств волшебников отличались от таковых у шиноби, причём далеко не в лучшую сторону. В-третьих, хотелось бы решить вопрос с ампутированной ногой; Тобирама знал от информаторов, что некоторое время назад (отсчёт он вёл от своей смерти, конечно) в Сунагакуре подразделением марионеточников были проведены первые успешные опыты по созданию протезов нового поколения, которые управлялись чакрой и функционировали как обычные конечности с тем приятным бонусом, что в них можно было дополнительно встраивать оружие. Определённо, стоило попробовать повторить подобное, используя для контроля движения вместо чакры магию.       По части глобальных планов на будущее всё было куда менее однозначно. Однако ясно одно: прежде, чем что-либо предпринимать, следовало допросить пленных и лично оценить обе коалиции, которые в этой стране нынче находятся в конфронтации. Согласно текущему положению вещей, Тобирама был уже включён в список бойцов одной из сторон, так называемой Светлой, однако в крайнем случае, если это слишком сильно будет идти вразрез с его собственными планами, от войны можно уйти. Впрочем, это совершенно не в характере Аластора Грюма — он был человек действия, как понял Тобирама, и не участвовать в борьбе, его памятью классифицируемой как «за правое дело», он бы не смог. «А характера Аластора стоит придерживаться, по крайней мере в начале — позже можно будет постепенно вносить удобные лично мне корректировки в поведение». Талантливым лицемером Тобирама никогда не был, предпочитая большую часть времени придерживаться одной манеры держать себя, однако в нынешней ситуации притворство необходимо.       И самый сложный и скользкий момент связан, разумеется, со всем, что касалось причин теперешней ситуации. Кто или что забросило его душу в этот мир, в тело Аластора Грюма, Тобираме пока оставалось лишь гадать — однако он не собирался сдаваться без боя и довольствоваться неведением. «Необходимо посетить библиотеку и попробовать найти информацию о моём мире или чём-то, похожем на чакру и практику дзюцу. Пока же оставаться в школе и выполнять роль учителя — наиболее логичный вариант».       Удовлетворившись на данный момент этим, Тобирама покинул свои комнаты и направился вниз, в зал для пиршеств. Он всё верно рассчитал и, руководствуясь знаниями Аластора о внутреннем устройстве замка, добрался до нужного места вовремя. Через просторный холл, за распахнутыми парадными дверями которого царили сумерки и шторм, тянулись группы учеников в одинаковых чёрных мантиях с отличиями в нашивке — гербе факультета. Студенты входили в Большой зал через главный вход, однако Тобирама знал, что есть ещё один — боковой; им он и предпочёл воспользоваться, дабы не привлекать преждевременного внимания, что, учитывая внешность Аластора, было ему обеспечено. Миновав небольшое помещение — Малый зал, — Второй вошёл в трапезную за преподавательским столом и прохромал к высокому креслу, стоявшему в центре, и человеку, на нём сидевшему, — Альбусу Дамблдору, директору школы.             Явно услышав клацанье протеза (его не услышал бы разве что глухой, что вызывало у Тобирамы досадливое раздражение и желание изменить это), Альбус обернулся.       — Аластор, — он улыбнулся и, поднявшись, шагнул навстречу, протягивая руку.       — Альбус, — Второй пожал руку. Хватка у директора была недурная, учитывая его годы.       — Я бесконечно рад видеть тебя здесь, — Альбус по-прежнему улыбался, однако его внутреннюю собранность Тобирама видел во взгляде. Что бы там Дамблдор ни изображал, ему сейчас на самом деле явно не было спокойно и весело. — После пира будет собрание учителей, на котором, я надеюсь, ты поприсутствуешь. Ну а после… — Альбус слегка наклонился к нему, — поговорим наедине.       Тобирама отрывисто кивнул, и они заняли места за столом: Альбус — в высоком директорском кресле, Тобирама — по правую руку от него.       Откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза, Второй волшебным глазом стал изучать публику в зале. На него косилось подавляющее большинство как студентов, так и преподавателей, и — при их виде он чуть поджал губы — призраков. Причины и особенности бытия этих форм существования, кстати, также следовало досконально изучить — возможно, это помогло бы внести некоторое понимание в собственную ситуацию Тобирамы.       Студенты, расположившиеся за четырьмя длинными факультетскими столами, его пока занимали мало — с ними всеми ему предстоит познакомиться во время занятий, — а вот профессорам он уделил больше внимания. Среди них было много женщин, в отличие от преподавательского состава Академии Конохи, где преобладали мужчины. Выделялся на фоне прочих карлик, сидевший на стопке подушек, остальные казались на первый взгляд людьми вполне обыкновенными, исключая разве что тщедушного мужчину, сидевшего через пустое место (явно оставлено для Минервы) от Альбуса. «Северус Снегг. Бывший Пожиратель Смерти, за которого поручился Альбус. Специалист по зельям, Тёмным искусствам и ментальной магии». Да, за таким человеком определённо нужен присмотр.       Двери зала распахнулись, и в тишине Минерва ввела колонну детей, поступающих на первый курс. МакГонагалл при этом несла табурет, на котором покоился артефакт, принадлежавший порядка десяти веков назад одному из основателей Хогвартса. Поднявшись с детьми на возвышение, где стоял преподавательский стол, Минерва выстроила их лицами к прочим студентам, установила табурет и почтительно шагнула назад. На Шляпе у самых полей открылась щель, напоминавшая рот, и артефакт запел о том, как он возник, для чего был создан Годриком Гриффиндором и на основании каких критериев будет производить сортировку первогодок по факультетам. После того как Шляпа закончила, и стихли аплодисменты, Минерва развернула свиток пергамента и стала зачитывать имена первокурсников, а когда названный выходил и садился на табурет, опускала ему на голову Шляпу, и та после некоторых раздумий выдавала свой вердикт.       Вот здесь Тобирама приметил кое-что важное. Когда мальчик по имени Малкольм Бэддок был распределён на факультет Слизерин и занял место за соответствующим столом, двое рыжеволосых близнецов с золотыми львами на эмблемах презрительно засвистели. Это коррелировало с информацией о том, что школьные факультеты не просто соперничают — почти враждуют друг с другом, и определённо являлось причиной задуматься. «Почему во всех этих детях не взращивают чувство преданности государству? Не умнее ли это было, чем позволять устраивать дрязги и воевать там, где должно быть максимум здоровое соперничество?..»       Он не следил за ходом распределения, размышляя, и открыл глаза только когда оно подошло к концу. Минерва унесла табурет и Шляпу, Альбус поднялся на ноги. Он улыбнулся всем студентам, приветственно раскинув руки.       — Скажу вам только одно, — произнёс он. — Ешьте.       Под одобрительные возгласы и жаркие аплодисменты на за миг до того пустых тарелках возникла еда. Хотя память и подсказывала настойчиво, что это нормально, Тобирама всё же отнёсся к такому способу подачи блюд с некоторой настороженностью — он не видел, где эта еда была до того, как попала на стол, что с ней было там. Есть ли возможность, что в ней содержится какая-то отрава — ведь Аластора уже пытались вывести из игры, почему врагам не попробовать сделать это снова, попросту отравив? Это куда менее трудоёмкий способ, чем нападение на опытного мракоборца. «Необходимо попасть на кухню замка и проверить, насколько процесс приготовления пищи безопасен и надёжен», — решил он, а пока предпочёл вместо еды сделать несколько глотков воды, набранной ещё в доме, из фляги, которую Аластор всегда носил с собой и из которой только и пил. Весьма разумное решение, кстати.       — Что же вы, Аластор? — обратилась к нему женщина, сидевшая по другую сторону — Помона Стебль, травник и декан Пуффендуя. — Неужто вы даже не попробуете эти замечательные колбаски?       — Нет, спасибо, — буркнул Тобирама и отвернулся. Как и он сам, Аластор был человеком необщительным и недружелюбным, однако если у Второго это выражалось мрачностью и холодностью, то Грюм чаще бывал резок, почти даже груб. Это существенное отличие в поведении Тобирама теперь должен учитывать.       Когда трапеза подошла к концу, и остатки еды исчезли с тарелок, Альбус вновь поднялся на ноги. Гул голосов тут же стих. Директор улыбнулся.       — Итак, — начал он. — Теперь, когда мы все наелись и напились, я должен ещё раз попросить вашего внимания, чтобы сделать несколько объявлений. Мистер Филч, наш завхоз, просил меня поставить вас в известность, что список предметов, запрещённых в стенах замка, в этом году расширен и теперь включает в себя Визжащие игрушки йо-йо, Клыкастые фрисби и Безостановочно-расшибальные бумеранги. Полный список состоит из четырёхсот тридцати семи пунктов, и с ним можно ознакомиться в кабинете мистера Филча, если, конечно, кто-то пожелает.       Произнесено это было тоном весьма скептичным, почти что насмешливым. «Директор не поддерживает правила и ограничения, устанавливаемые смотрителем? — Тобирама слегка нахмурился. — Это означает что либо ограничения глупы, либо Альбусу плевать на безопасность, либо всё вместе в разных пропорциях. Стоит разобраться и принять меры».       Дамблдор тем временем продолжал:       — Как и всегда, мне хотелось бы напомнить, что Запретный лес является для студентов недозволенной территорией, равно как и деревня Хогсмид — её не разрешается посещать тем, кто младше третьего курса. В преподавательском составе у нас нынче всего одна замена; представляю вам профессора Аластора Грюма, вашего нового учителя защиты от Тёмных искусств.       Преподаватели и некоторые студенты захлопали, но без особого воодушевления — все больше переговаривались, отовсюду слышалось: «Тот самый Грюм?», «Грозный Глаз Грюм?». На всё это, как и на собственно представление, Тобирама не отреагировал никак.       Выждав немного, Альбус продолжил:       — Неприятной для меня является обязанность сообщить вам, что межфакультетского чемпионата по квиддичу в этом году не будет.       — Что?! — донеслось из зала.       — Нет, быть не может!       — Почему?!       — Это связано с событиями, которые должны начаться в октябре и продолжиться весь учебный год, — терпеливо пояснил Альбус. — Они потребуют от преподавателей всего их времени и энергии, но уверен, что вам это доставит истинное наслаждение. С большим удовольствием объявляю, что в ближайшие месяцы мы будем иметь честь принимать у себя чрезвычайно волнующее мероприятие, какого ещё не бывало на нашем веку. В этом году в Хогвартсе состоится Турнир Трёх Волшебников.       — Вы шутите! — воскликнул один из рыжих близнецов, отмеченных Тобирамой раньше.       Все засмеялись, и даже Альбус понимающе хмыкнул.       — Я вовсе не шучу, мистер Уизли, — сказал он. — Хотя, если уж вы заговорили на эту тему, я этим летом слышал анекдот… Словом, заходят однажды в бар тролль, ведьма и лепрекон…       Тобирама мрачно покосился на него. Минерва, сидевшая по другую руку от директора, многозначительно кашлянула.       — Но, возможно, сейчас не время… н-да… — Дамблдор почесал бровь. — Итак, Турнир Трёх Волшебников. Он был основан примерно семьсот лет назад как товарищеское соревнование между тремя крупнейшими европейскими школами волшебства: Хогвартсом, Шармбатоном и Дурмстрангом. Каждую школу представлял выбранный чемпион, и эти три чемпиона состязались в трёх магических заданиях. Школы постановили проводить Турнир каждые пять лет, и общепризнано, что это наилучший путь налаживания дружеских связей между колдовской молодежью разных национальностей — и так шло до тех пор, пока число жертв на этих соревнованиях не возросло настолько, что Турнир пришлось прекратить.       Альбус сделал паузу, и по залу пробежал шепоток, хотя, как Тобирама понял, преимущественно студенты обсуждали непосредственно Турнир, а не заявление о жертвах. Сам Второй к нему отнёсся с ледяным спокойствием.       — За минувшие века было предпринято несколько попыток возродить Турнир, — продолжил Альбус, — но ни одну из них нельзя назвать удачной. Тем не менее, наши Департаменты магического сотрудничества и магических игр и спорта пришли к выводу, что пришло время попробовать ещё раз. Всё лето мы упорно трудились над тем, чтобы в этот раз обеспечить условия, при которых ни один из чемпионов не подвергся бы смертельной опасности. Главы Шармбатона и Дурмстранга прибудут с окончательными списками претендентов в октябре, и выборы чемпионов будут проходить на День Всех Святых. Беспристрастный судья решит, кто из студентов наиболее достоин соревноваться за Кубок Трёх Волшебников, честь своей школы и персональный приз в тысячу галлеонов.       Последняя информация вызвала большой ажиотаж — сумма была немаленькой. Впрочем, стоило Альбусу заговорить вновь, разговоры мгновенно смолкли. «Его авторитет среди учеников велик», — отметил для себя Тобирама и продолжил внимательно слушать.       — Я знаю, что каждый из вас горит желанием завоевать для Хогвартса Кубок Трёх Волшебников, однако директоры участвующих школ совместно с Министерствами магии договорились о возрастном ограничении для претендентов этого года. Лишь студенты в возрасте — я подчёркиваю это — семнадцати лет и старше получат разрешение выдвинуть свои кандидатуры на обсуждение. Это, — Альбус слегка повысил голос, поскольку после таких слов поднялся возмущённый ропот, — признано необходимой мерой, поскольку задания Турнира по-прежнему остаются трудными и опасными, какие бы предосторожности мы ни предпринимали, и весьма маловероятно, что студенты младше шестого и седьмого курсов сумеют справиться с ними. Я лично прослежу за тем, чтобы никто из учеников моложе положенного возраста при помощи какого-нибудь трюка не подсунул нашему независимому судье свою кандидатуру для выборов чемпиона. Поэтому настоятельно прошу: не тратьте понапрасну время на выдвижение самих себя, если вам ещё нет семнадцати.       Делегации из Шармбатона и Дурмстранга появятся здесь в октябре и пробудут с нами большую часть этого года. Не сомневаюсь, что вы будете исключительно любезны с нашими зарубежными гостями всё то время, что они проведут у нас и что от души поддержите хогвартского чемпиона, когда он или она будет выбран. А теперь — уже поздно, и я понимаю, насколько для вас всех важно явиться на завтрашние уроки бодрыми и отдохнувшими. Пора спать! Не теряйте времени!       Под шум отодвигаемых лавок и топот сотен ног учащихся Альбус сел на место и повернулся к Тобираме.       — Я догадываюсь, о чём ты хочешь меня попросить, Аластор, — за лукавым прищуром директора чувствовалась решительная серьёзность. — Я уже предупредил эльфов, что ты осмотришь кухню, а преподавателей — что проверишь их кабинеты.       «Он хорошо знает Аластора. Нужно быть осторожным».       — Хорошо, — проговорил Второй. — Хочу быть уверен, что тут всё безопасно. Тогда останется только выстроить оборону и проверить… — он осёкся, заметив въедливый взгляд Минервы, следившей за ними.       — Давай обсудим это чуть позже, — торопливо предложил Альбус, тоже скосившись на женщину. Выходит, либо он не посвящает заместителя в свои планы по обороне школы, либо посвящает, но заместитель их не одобряет; причём это неодобрение может быть связано даже не с самими проектами как таковыми, а с задействованностью в них Аластора. При этом Тобирама понимал, что уж с кем-кем, а с Минервой МакГонагалл — вторым человеком в замке после Альбуса, ему стоит иметь хорошие рабочие отношения.       Все студенты уже покинули зал, и преподаватели стали по двое-трое выходить следом и подниматься в учительскую, расположенную парой этажей выше. Тобирама шёл рядом с Альбусом, который подстраивался под его темп ходьбы. Они не переговаривались — всего на десяток метров их обгоняла тройка деканов за исключением Северуса, который выскользнул из зала сразу после окончания пира.       Учительская оказалась комнатой в обычном понимании уютной: спокойные краски, мягкие, хотя и старые, кресла, негромко потрескивающий камин. На столике уже стояли чай и коробка с печеньем; карлик Филиус Флитвик, преподаватель заклинаний и декан Когтеврана, наполнял чашки и передавал их дамам.       — Итак, дорогие коллеги, — бодро начал Альбус, устроившись между Филиусом и Минервой, — поздравляю всех с началом нового учебного года! Будем надеяться, что в этот раз, кхм… обойдётся без эксцессов.       Он усмехнулся в бороду, его весёлость поддержали и другие профессора. Не до смеха было только Минерве и Тобираме.       — Сомневаюсь в этом, — скептично заметила МакГонагалл. — Ни один из последних годов не прошёл нормально.       — Ой, вы преувеличиваете, Минерва, — с улыбкой замахала рукой Помона. — Ну что такого экстраординарного стряслось в прошлые разы?       — Сущие мелочи! — поддержал её Филиус. — Неоднократные попытки проникновения в школу опасного уголовника, открытие Тайной комнаты и нападения василиска, хранение в Хогвартсе философского камня и попытки Сами-Знаете-Кого его захватить… Турнир будет выглядеть более чем логичным дополнением к цепочке!       — Шутите, дорогие коллеги! — неожиданно взвилась МакГонагалл. — Не далее как вчера я пересмотрела статистику всех несчастных случаев на Турнире — будет чудо, если сейчас ничего не случится!       — Глупо полагаться на чудеса, — проговорил Тобирама. — Нужно самим убедиться, что всё пройдёт в штатном режиме. А прошлые чрезвычайные ситуации в подавляющем большинстве, я уверен, связаны с безответственностью и глупостью организаторов соревнований.       В учительской повисла неловкая пауза. Теперь улыбался один лишь Дамблдор, да и то украдкой.       — Всё будет хорошо, Минерва, — он успокаивающе похлопал женщину по руке. — К тому же, на сей раз Гарри не будет в центре событий, а как известно и уже даже доказано прошлыми годами, именно вокруг него обычно возникает подавляющее большинство чрезвычайных ситуаций.       — Если вы хотели меня таким образом успокоить, вам это не удалось, — холодно сообщила Минерва.       — Уверяю вас, директор, Поттер и без участия в Турнире найдёт, во что вляпаться, — едко произнёс вошедший Северус.       — Вы несправедливы к мальчику, — мягко укорила его Аврора Синистра, преподававшая астрономию. — Мистер Поттер не виноват в большинстве своих злоключений.       — Да? — Северус насмешливо выгнул бровь. — Позвольте напомнить вам, Аврора, что Поттер сам на первом курсе полез в подземелье следом за Квирреллом, подозревая, между прочим, меня в желании завладеть философским камнем. На втором курсе он убедил Грейнджер сварить Оборотное зелье для каких-то неясных целей, а затем ринулся в Тайную комнату на пару с Уизли вместо того, чтобы сообщить учителям о её местонахождении и позволить нам спасти мисс Уизли — результатом этого героического действа, кстати, если вы забыли, стало переселение Локонса на постоянное место жительства в Мунго, в отделение для душевнобольных. А в прошлом году Поттер побил все рекорды по идиотии, заведя большую дружбу с оборотнем и поспособствовав побегу Сириуса Блэка…       — Это лишь ваши домыслы, — раздражённо перебила его Минерва, крылья носа которой трепетали. — Нет ни единого доказательства того, что Гарри…       Слушать этот балаган больше не было желания. Тобирама встал.       — Аластор? — Филиус удивлённо посмотрел на него.       — Чем терять время, начну проверку школы, — отчеканил Второй. — Альбус, я зайду позже или уже утром.       — А, хорошо, — меланхолично отозвался директор. — Пароль для горгульи: «Сахарные перья».       Коротко кивнув, Тобирама покинул учительскую и похромал к лестнице. Начать изыскания однозначно стоило с кухни.