Старый волк

      Сто сорок семь… Сто сорок восемь… Сто сорок девять…       «Итак, сегодня будут выбраны чемпионы школ — участники Турнира. В том, что выбраны будут сильнейшие из претендентов, сомнений нет — это заложено в Кубке, — как и в том, что ни один несовершеннолетний не подбросит в Кубок своё имя — возрастную линию, начерченную Альбусом, проверили помимо меня Олимпия, Игорь и Минерва…»       Сто шестьдесят пять… Сто шестьдесят шесть…       «Судя по поведению директоров Дурмстранга и Шармбатона, в том, кто станет их чемпионами, они уверены — значит, уже начали готовить этих студентов к испытаниям до прибытия сюда…»       Сто восемьдесят один… Сто восемьдесят два…       «В то же время у Хогвартса нет единого кандидата, а тем более кандидата подготовленного. Кого бы ни выбрали, его факультет зазнается, а прочие три посчитают себя оскорблёнными — эти дети не имеют понятия о том, что значит «представитель школы» на самом деле…»       Сто девяносто девять… Двести.       Тобирама сел на колени и встряхнул руками; после отжиманий они гудели.       «С другой стороны, — продолжил размышлять он, — это забота деканов и директора. Моей первостепенной задачей, как сам Альбус признал, является защита школы от любых внешних угроз. Из этого следует, что стоит пообщаться с Краучем-старшим как можно скорее — хотя бы даже после сегодняшней церемонии выбора чемпионов».       И всё же, всё же… Какая-то часть Тобирамы хотела вмешаться. Ему всегда нравилось быть наставником, и сейчас в Хогвартсе он получил возможность заниматься действительно интересным ему самому делом, а не тем, что требуется. Будь он человеком иного склада, пожалуй, вовсе бы посвятил все оставшиеся годы жизни в этом новом мире преподаванию… Будь он другим человеком. Но он был Вторым Хокаге, Сенджу Тобирамой.       Ранним утром в субботу в библиотеке не было никого. Наложив заклинание, смягчающее шаги, на протез, Тобирама тихо миновал проходы между стеллажами и добрался до входа в Запретную секцию. Достав из нагрудного кармана небольшой плоский камешек, испещрённый замысловатой вязью символов, он приложил его к кругу символов в том месте двери, где прежде была замочная скважина — руны засветились в полутьме, и дверь отворилась. Прошлая система защиты… кхм… то, что прежде не давало войти не имеющим допуск в хранилище особой информации… кхм… в общем, замок, прежде без труда отворявшийся отмычками или простой Алохоморой, нуждался в доработке. Так что Тобирама вместе с Филиусом и Батшедой разработали специальные ключи, использующие магию рун; их теперь имели все преподаватели, а также студенты, которым было разрешено посещать Запретную секцию. Сам Тобирама бывал здесь в последнее время часто — общедоступный книжный фонд Хогвартса не мог предоставить информацию, которую он искал.       Хотя и прошло уже два месяца с тех пор, как он очнулся в теле Аластора Грюма, Тобирама до сих пор не знал, как и почему это случилось. У него был список вариантов, начиная с гендзюцу (был отметён быстро) и заканчивая крайне гипотетическим вмешательством неких «высших сил», в существование которых Тобирама не очень-то верил. Сейчас он был на этапе проверки различных магических ритуалов, связанных с перерождением душ, и работы здесь с учётом ограниченного количества свободного времени должно было хватить как минимум до конца осени. Впрочем, особенно торопиться Тобираме было некуда — в своём мире он уже мёртв неопределённо долгое время, а особого желания возвращаться в Джодо не испытывал. Существование лучше, на его взгляд.       Как и каждое утро, Тобирама провёл в библиотеке ровно час, после чего направился в Большой зал, лишь мельком взглянув на Кубок огня, установленный в холле, и толпу, вокруг него собравшуюся, — школьники с интересом наблюдали за тем, как дурмстрангцы по очереди бросают бумажки со своими именами в Кубок. Что Тобирама отметил для себя, так это выражения лиц студентов северной школы: на всех застыло общее выражение понимания. По всей видимости, личность чемпиона Дурмстранга действительно уже давно определена.       За столом преподавателей сейчас, в самом начале завтрака, было немного людей: неторопливо ел овсянку Бартемиус Крауч-старший, спешно и даже почти нервно пила чай Чарити, а Минерва задумчиво просматривала какие-то записи. Когда Тобирама сел через место от неё, заместитель директора оторвалась от пергамента и повернулась.       — Аластор, — начала она, и по этому обращению сразу стало понятно, что настроена она не на конфронтацию — обычно Минерва, когда заводится, обращается к нему «профессор Грюм». — Я много думала над тем, что мы обсуждали накануне.       — И к чему вы пришли? — вежливо спросил Тобирама, в самом деле заинтересовавшись.       Накануне они по обычаю сцепились в учительской, на сей раз из-за закона трансфигурации, постулировавшего невозможность создания предметов из ничего. Тогда Тобирама задал вполне нормальный для человека, знающего о существовании сенчакры, вопрос: а откуда, собственно, такая уверенность, что вокруг находится именно «ничто»? Сам он был склонен предполагать, что раз в этом мире магия является неким аналогом чакры (её Инь-составляющей, если точнее), то вполне возможно существование подобия сенчакры — магии природы. Волшебники, слышавшие его вопрос, впрочем, посмотрели на него с большой долей удивления, а Минерва принялась отстаивать одно из основных правил трансфигурации. Однако и Тобирама не сдавался, поэтому Альбус, почуяв, что их спор становится слишком ожесточённым, быстро развёл противников в своей обычной манере: стал рассказывать крайне смутно подходящую под ситуацию «забавную» историю из жизни. Странный был способ, признаться, однако же он как обычно подействовал: Минерва стала раздражённо покашливать, а Тобирама закатил глаза и просто покинул учительскую.       И вот, кажется, МакГонагалл созрела для продолжения дискуссии.       — Возможно — возможно — вы правы, — проговорила она, чем даже удивила Второго. — Некоторые чары, особенно из раздела ритуалистики, не подчиняются стандартным правилам волшебства и выносятся в отдельную группу исключений, однако ваша теория «магии в воздухе» их объясняет.       Эта небольшая победа над консервативным мышлением магов была приятна, однако Тобирама не мог не спросить:       — Вы действительно нашли убедительными мои доводы или же вы просто хотите верить в эту теорию?       Такого вопроса Минерва явно не ожидала. Секунду она выглядела удивлённой, а затем улыбнулась.       — Возможно, отчасти и хочу, Аластор. Всё же это был бы значительный прорыв в магической науке, — она сделала паузу, а затем сказала серьёзнее: — Я намерена собрать группу из лучших студентов моего курса и вместе с ними попытаться найти доказательства. Не желаете присоединиться к нам?       И Тобирама желал — исследования всегда нравились ему, особенно фундаментальные, направленные на расширение представления о механизмах функционирования мира. Однако…       — Благодарю за предложение, — произнёс он. — Может быть, позже.       Аластор Грюм, в отличие от него, не был исследователем или учёным. Он был воином, мракоборцем всю свою жизнь. И пока что показывать его с другой стороны было ещё рано.       — Что ж, — Минерва, кажется, немного расстроилась, но моментально взяла себя в руки, — тогда буду держать вас в курсе происходящего.       — Буду признателен, — кивнул Тобирама и не без досады понаблюдал за тем, как она удалилась. «Терпение, — сказал он себе. — Нужно окончательно наладить работу всех запланированных структур в Хогвартсе, решить вопрос с пленными и текущим местоположением Лорда, и тогда можно будет понемногу начать менять сферу деятельности. По местным меркам Аластор не так уж и стар; у меня в запасе много, очень много времени. Может, сотня лет…»       «Сотня лет» звучало невероятно внушительно. Особенно с учётом того, что Тобирама в родном мире не дожил и до возраста своего нынешнего тела.       «Что делать со всем этим временем? — задумался он, однако быстро нашёл ответ: — Познавать».

***

      День прошёл быстро — волнение перед значимым событием охватило замок, и приходилось то и дело в разных его концах наводить порядок — некоторые старшекурсники, перевозбудившись, стали затевать стычки в коридорах, пытаясь доказать друг другу, кто больше достоин участия в Турнире. В итоге, наказав нескольких слизеринцев, гриффиндорцев и даже двух пятикурсников из Пуффендуя (эти неожиданно остро отреагировали, когда слизеринцы стали высмеивать Седрика Диггори), Тобирама на некоторое время вышел на улицу, чтобы по сложившейся уже традиции проверить, в каком состоянии соплохвосты. Их становилось меньше, но твари росли на глазах — хороший вопрос, чем Рубеус их кормит. Удостоверившись, что все соплохвосты сидят в своих клетках и не угрожают карете Шармбатона, стоявшей не так далеко от хижины лесничего, Тобирама захромал к берегу озера, где виднелась группа школьников. Он полагал вначале, что это его подопечные, однако по мере приближения выяснил, что на пятачке жухлой травы возле раскидистой ивы расположились ребята из Дурмстранга. Откровенно холодная погода и моросящий дождь совершенно им не мешали (от последнего студенты защитились магическим куполом), и юноши повторяли комплекс упражнений за Виктором Крамом, стоявшим перед ними. Молодой игрок болгарской сборной по квиддичу был в хорошей физической форме, и товарищи явно собирались сравниться с ним по этому показателю.       Подходить Тобирама не стал, но некоторое время понаблюдал за дурмстрангцами со стороны. Он недостаточно знал об их школе, чтобы экстраполировать сделанное сейчас наблюдение на ситуацию в целом, однако то, что они занимались вместе, однозначно импонировало Тобираме. Особенно на фоне того, чем он был занят большую часть дня. «Хогвартсу нужен единый чемпион, — думал Второй, возвращаясь в замок. — Человек, которого будет поддерживать вся школа». С точки зрения необходимости объединения учеников Хогвартса в единую братию Турнир Трёх Волшебников был как нельзя кстати.       После он вновь провёл час в библиотеке («Традиционная магия Скандинавии» ничем не помогла), а в Большой зал вошёл через заднюю дверь уже в разгар ужина. Место рядом с Минервой пустовало и явно держалось для него. «Превосходно», — отметил про себя Тобирама, занимая его. То, что наладить отношения с заместительницей директора наконец удалось, он считал достижением; не особенно большим, но потенциально важным — такие союзники, как МакГонагалл, нужны всегда.       Вскоре произошла смена блюд, а после десерта остатки еды исчезли с тарелок. Альбус поднялся на ноги прежде, чем школьники в зале всерьёз расшумелись. По разные стороны от директора Хогвартса его зарубежные коллеги вытянулись в хищном ожидании — благодаря волшебному глазу Тобирама в деталях разглядел выражения их лиц. Людо Бэгмен неприкрыто радовался, а Бартемиус Крауч, казалось, мыслями вовсе отсутствовал. «Всё же Империус», — сделал себе заметку Второй.       — Кубок огня вот-вот примет решение, — начал Альбус, и все взгляды вперились в артефакт, вновь принесённый в зал. — Думаю, ему требуется ещё минута. Когда чемпионы станут известны, попрошу их проследовать в комнату, примыкающую к залу, — он указал на дверь позади преподавательского стола. — Там они получат инструкции к первому туру состязаний.       От взмаха его палочки все свечи, кроме тех, что горели в тыквах, летавших в воздухе по случаю Хэллоуина, потухли, и Большой зал погрузился в полумрак. В тот же миг синеватое пламя внутри Кубка запылало ярче, а затем налилось красным, выстрелило снопом искр, который выбросил обгоревший кусок пергамента. По аудитории пронёсся общий вздох.       Альбус цепко схватил пергамент и, прочтя написанное вначале про себя, громко провозгласил:       — Чемпион Дурмстранга — Виктор Крам.       Зал содрогнулся от грохота аплодисментов и восторженных криков.       — Ну надо же, какая неожиданность, — пробормотала себе под нос Помона, сидевшая по другую сторону от Тобирамы. Через шум Второй всё-таки разобрал хихиканье Филиуса.       Пока Виктор Крам шёл в Малый зал, Игорь Каркаров кричал:       — Браво, Виктор! Браво! Я знал, в тебе есть дерзание!..       — А ещё у тебя есть покровитель-директор…       — Помона! — теперь уже Минерва, жестом попросив Тобираму откинуться на спинку кресла, наклонилась к подруге. — Держи свою теорию заговора при себе.       — Нет, ну это же чистой воды!..       — Помона! — одновременно перебили её Минерва, Филиус и присоединившаяся к ним Септима Вектор. Однако окончательную точку в дискуссии поставил Кубок огня, вновь засветившийся красным и выбросивший пергамент с именем второго чемпиона.       — Чемпион Шармбатона — Флёр Делакур! — бодро сообщил Альбус, весело косясь на коллег.       Девушка, прошедшая мимо преподавательского стола, была очень красива — настолько очаровательных, нежных созданий Тобираме не доводилось видеть прежде. Такую хотелось лелеять, изо всех сил оберегать от бед и жестокостей мира…       «Да что такое? — Второй нахмурился и сосредоточился, и моментально осознал благодаря памяти Аластора: — Наваждение, значит. В девчонке есть кровь волшебной твари под названием «вейла». Это делает её неудобным противником для любого юноши. Стоит поговорить об этом с чемпионом Хогвартса…»       — Чемпион Хогвартса — Седрик Диггори.       Стол Пуффендуя взорвался криками, заставившими сидевших неподалёку отшатнуться. Ребята повскакивали с мест, топали, вопили до хрипоты, приветствуя Седрика, шагающего к столу преподавателей, за которым Помона тихо тараторила: «Есть-есть-есть!..», притопывая в такт словам. Однако радовались не только пуффендуйцы — многие студенты Хогвартса были довольны выбором. Седрик был старостой школы, признанным лидером своего факультета, уважаемым и на прочих, игроком в квиддич — идеальный представитель школы на соревновании.       Аплодисменты не смолкали долго, и всё это время Альбус стоял и ждал, улыбаясь в бороду; в глазах его играли весёлые огоньки.       — Превосходно! — воскликнул он, когда студенты, наконец, поутихли. — Теперь мы знаем имена чемпионов. Я уверен, что могу положиться на всех вас, включая учеников Шармбатона и Дурмстранга. Ваш долг — оказать всемерную поддержку друзьям, которым выпало защищать честь ваших школ. Поддерживая своих чемпионов, вы внесёте поистине неоценимый вклад и ещё больше настроите их на победу…       «По всей видимости, он всё же порой меня слушает», — мысленно хмыкнул Тобирама — Альбус пересказывал сейчас своими словами мысль, которую с начала семестра Второй ему в голову вкладывал. Впрочем, директор Хогвартса и сам не дурак и прекрасно понимал, насколько важна будет теперь сплочённость.       — Было бы неплохо, если бы Диггори собрал команду себе в помощь, — тихо заметил Тобирама Помоне, убедившись, что никто больше его не слышит. — Из студентов разных факультетов, причём.       — Вы тоже слышали от Чарити термин «тимбилдинг»? — усмехнулась декан Пуффендуя.       О чём она говорит, Второй уточнять не стал. Свою цель он достиг — заложил Помоне нужную мысль, которую она, судя по взгляду, уже начала всесторонне обдумывать.

***

      Крауча-старшего, к огромной досаде Тобирамы, у него увели буквально из-под носа — уже после того, как представители Министерства объяснили участникам правила, появился какой-то рыжий парнишка в очках — судя по всему, недавний выпускник Хогвартса и нынешний помощник Бартемиуса — и заявил, что мистер Крауч срочно нужен в Министерстве. Допрос откладывался.       Вернувшись в свои покои, Тобирама буднично бросил еду и воду пленникам — как обычно при этом проигнорировав заискивающее обращение Хвоста — и, устроившись на полу, скрестил ноги и очистил сознание от посторонних мыслей. В этом мире, в отсутствие чакры, медитация была иная, но всё равно оставалась хорошим способом избавить от лишнего сознание. Некоторое время Тобирама просто дышал, после чего вновь, как и каждый день, потянулся собственной энергией к энергии, что витала — он знал, хотя и пока не чувствовал — вокруг него. Это было странно, словно идти по огромной и совершенно пустой площади вслепую, на ощупь: сколько бы ты ни тянулся, под пальцами всегда пустота.       «Не пустота, — поправлял себя Тобирама, не оставляя попыток, — другая энергия, не чакра. Нужно научиться её ощущать». Это было сложно, но Второй и не ожидал иного — даже его брат далеко не сразу освоил сендзюцу, хотя и имел к нему врождённую способность, в отличие от того же Тобирамы. В принципе, Второй рассматривал вариант, что и здесь у него «просто нет предрасположенности», однако считал, что в этом мире всё может действовать по-иному.       В любом деле главное — не опускать руки.