Лилиан Стоунворт, Управление мракоборцев
«Интересно», — Тобирама прищурился. Хотя в письме предстоящая встреча именовалась разговором, было ясно, что он — по сути своей допрос; дело в том, что вызывать бывшего мракоборца, преподавателя Хогвартса и близкого друга Дамблдора для дознания было делом рискованным, а вот «побеседовать» никто не запрещал. «Однако вопрос в том, зачем вовсе это делать. И я, и Альбус наутро после случившегося направили в Министерство подробные описания увиденного. При этом, — Тобирама покосился на Альбуса, сидевшего через место от него; директор пил чай и вяло просматривал «Ежедневный пророк», никакой другой корреспонденции у него не было, — в Министерство требуют только меня. Если бы хотели задокументировать официальные показания, вызвали бы скорее Альбуса — его словам, конечно же, больше веры, чем словам параноидального отставного мракоборца. Однако если не для дачи показаний, зачем же со мной хотят говорить?» Он перечитал письмо ещё раз, всматриваясь в каждое слово. В глаза бросались две значительные детали. Во-первых, встреча была назначена на сегодня, что лишало его времени подготовиться и узнать больше о том, зачем его вызывают — значит, в Управлении подозревают, что он в состоянии добыть информацию о работе подразделения, скорее всего посредством Тонкс. Во-вторых, примечательно, что им будет заниматься заместитель начальника Управления — не высший чин иерархии, но и далеко не низший, что в принципе можно расценить как проявление уважения к отставнику Управления… Можно было бы, не знай Тобирама, что Гавейн Робардс был одним из тех, кто поддерживал Руфуса Скримджера, когда тот готовил смещение с должности начальника Управления Аластора. При этом Гавейн никогда не принадлежал к числу сторонников Альбуса или хотя бы тем, кто сочувствовал его идеалам; выходец из магической, но далеко не чистокровной семьи, он имел слабость к власти и деньгам — не то, чем обычно привлекал к себе сторонников Дамблдор. И теперь этот человек изъявляет желание поговорить с ним о случившемся с Гарри Поттером. — Хм… — протянул Тобирама задумчиво. Он не собирался уклоняться от встречи, что могло бы быть истолковано во вред ему, однако ощущал потребность морально к ней подготовиться.***
За четверть часа до встречи Тобирама, так ничего и не сказав о вызове и том, куда отправляется, Альбусу, переместился камином в министерский Отдел транспорта. Он не хотел идти через атриум, дабы не дать массам повода для пересудов, что, мол, Грюма вызвали на допрос; возможно, на такой эффект пригласившие его и рассчитывали. — М-мистер Грюм? — диспетчер опешил. — Это же служебный камин, для сотрудников… — По старой памяти, Остен, — проговорил Тобирама, вовремя вспомнив фамилию мага. Тот замялся, однако никаких действий не предпринял, решив сделать вид, что ничего особенного не произошло. Всё же с Грозным Глазом предпочитали не связываться. На лифте Тобирама поднялся на второй уровень здания, где базировался Отдел магического правопорядка, в состав которого входило Управление мракоборцев. Формально оно являлось подконтрольной Амелии Боунс структурой, на деле же — больше самостоятельным органом; так было во времена неуживчивого Грюма, так осталось и при честолюбивом Скримджере. За высокими двустворчатыми дверями Управления существовал обособленный от всего прочего Министерства мир, в котором действовали свои правила и законы. Здесь, к примеру, едва ли не предписывалось гонять почём зря стажёров и курсантов мракоборческой школы, сваливать на них рутинные дела и бумажную работу, что было искоренено Амелией в Отделе правопорядка; коллегам можно было соперничать между собой, борясь за лучшие дела или стажёров, что повышало зарплату. Однако если результат работы не устраивал начальство, голова летела вне зависимости от того, насколько высоко в пищевой цепочке Управления она поднялась. Руфус Скримджер, политик и карьерист, от своих амбиций не становился мягче в управлении подконтрольным ему ведомством, которым руководил расчётливо и довольно умно, ориентируясь на итоговый результат. Вот только какой результат ему нужен? До сих пор Министерство магии официально не признало возвращения Волан-де-Морта, хотя тому подходили к концу уже третьи сутки. «Ежедневный пророк», полностью подчинённый Министерству, также молчал, ограничившись сообщением, что Гарри Поттер был похищен из Хогвартса неизвестными магами и погиб при пока не выясненных обстоятельствах. И всё это вкупе с нынешним вызовом наводило на определённые мысли… «Нет. Насколько я могу судить по воспоминаниям Аластора, Руфус не стал бы на сторону Волан-де-Морта, как вряд ли бы подчинился Империусу — мракоборцев тренируют ему противостоять. Почему медлит Корнелиус Фадж, понятно — он, трус, боится самой возможности возвращения Лорда. Но что остальные: Амелия, Руфус?..» Заметив его, многие мракоборцы как бы невзначай высовывались из своих рабочих отсеков, перемещали внутри них свои стулья так, чтобы лучше видеть. Среди них Второй заметил и Тонкс, провожавшую его взглядом удивлённым и откровенно обеспокоенным. «Судя по реакции сотрудников, о том, что меня вызывают, Руфус и Гавейн не сказали подчинённым — опять-таки, видимо, с целью не позволить мне узнать об этом заранее». — Мистер Грюм, добрый день, — ему навстречу шагнула молодая женщина: медные волосы, чувственные губы, отсутствующе-мягкий взгляд каре-зелёных глаз. Лилиан Стоунворт — протеже Робардса. Не красавица, но привлекающая внимание, плавная и гибкая, всегда раздражавшая этим неуклюжую Тонкс; кабинетный сотрудник, не оперативник, и скорее секретарь, чем аналитик. Что ж, если Аластор, беря под крыло Нимфадору Тонкс, искал напарника и преемника, Гавейн Робардс ставил во главу угла иные интересы. — Мистер Робардс ожидает вас. Мрачно кивнув, Тобирама прошёл вслед за ней под взглядами мракоборцев к кабинету заместителя главы Управления, располагавшемуся в другом конце помещения. Если Гавейн и ждал его, то вида не подал — когда Лилиан привела Тобираму, её начальник был, казалось, полностью поглощён отчётами, нестройной кипой высившимися на краю его стола; остальная поверхность была занята испещрёнными заметками клочками пергамента, которые Робардс старался организовать в неком порядке. Позади него в стене было сделано искусственное окно, за которым лил такой же искусственный дождь и временами сверкали молнии. — Здравствуйте, мистер Грюм, — обратив на него внимание, Гавейн поднялся из-за стола, однако руки не подал. — Проходите, присаживайтесь. — Робардс, — отрывисто кивнув, Тобирама сел на предложенный стул и, уставившись обычным глазом на мракоборца, волшебным принялся осматривать кабинет — если бы не сделал этого, бывший подчинённый Аластора обманулся бы в своих ожиданиях. Кроме того, ему было интересно приметить, что выставляет на обозрение обществу заместитель главы Управления. Конечно же, тут было много папок с делами и отчётами, ещё не переданными в архив; несколько книг, преимущественно — уставы и кодексы, но также пара томов о Тёмных магах и заклинаниях; на столе, повёрнутые так, чтобы с определённого угла и сидящему на стуле посетителю их было видно, стояли две фотографии, на одной из которых Гавейн с улыбкой принимал какую-то награду из рук министра Фаджа, а на второй более близкий к своему нынешнему возрасту Робардс обнимал за талию хрупкую женщину с бледно-голубыми глазами, свободную руку опустив на голову мальчишке, доходившему ему едва ли до пояса. Образцовое лицо служителя порядка, что тут сказать. — Зачем меня вызвали? — Чтобы поговорить о деле мистера Поттера, — Гавейн опустился обратно в своё кресло. — Всё, что я знал, изложено в письме, которое было мной отправлено в Управление утром двадцать пятого, — сказал Тобирама. — Не понимаю, чего вы хотите ещё? — Подробностей, мистер Грюм. Я читал, что вы и директор Дамблдор написали об увиденном вами в Малфой-меноре, и ваши версии сходятся… — Но? Гавейн посмотрел на него испытующе. — Но у лорда Малфоя насчёт произошедшего другая теория. Тобирама нахмурился. «Люциус Малфой не может не понимать, что его слово не в состоянии перебить слово Альбуса Дамблдора, тем более на нашей стороне воспоминания, подтверждающие правоту, причём такие же можно изъять и у самого Люциуса, и у Северуса. Что он задумал?..» — Вы готовы поверить ему? Пожирателю Смерти? — Оправданному Визенгамотом. Моя работа — проверять всю поступающую информацию, — обтекаемо ответил Гавейн. — И что за сказку Малфой наплёл вам? — прямо, как сделал бы Аластор, спросил Тобирама. — Мистер Грюм, вы же знаете, нам запрещено разглашать информацию о расследовании. — Слушайте, Робардс, — прорычал Второй, наклоняясь к нему, — мы оба знаем, вы бы с самого начала держали свой язык за зубами, если бы не собирались говорить мне, что придумал Малфой. Не тратьте время, ни моё, ни своё. Откинувшись на спинку кресла, Гавейн сцепил руки в замок. — Вы знаете правила, мистер Грюм, — непреклонно заявил он. — Я лишь ставлю вас в известность, что существует версия, отличная от вашей и Дамблдора, и это требует расследования. Будьте добры, повторите ещё раз, что случилось вечером двадцать четвёртого декабря. Он взмахнул палочкой и заколдовал перо, чтобы оно записывало слова Тобирамы, после чего выжидательно посмотрел, приготовившись слушать. Не видя в этом ничего дурного, Второй повторил суть и последовательность событий, при этом воскресив в памяти письмо Министерству, избегая одинаковых формулировок — повторяться в такой ситуации значит дать повод подозревать в заученности легенды. К тому времени, как он закончил, перо исписало два свитка пергамента и в конце поставило жирную точку. — Благодарю, мистер Грюм, — произнёс Гавейн, на протяжении всего рассказа наблюдавший за ним с тщательно поддерживаемым уверенным спокойствием. — Подпишите показания, и можете быть свободны. Тобирама взял в руки свитки, однако тщательно просмотрел тексты прежде, чем оставить подпись. После он встал и сухо кивнул Робардсу. — Мистер Грюм, — окликнул его Гавейн почти в дверях. — Есть ещё одна деталь… Дело в том, что лорд Малфой, когда был у нас, обмолвился, что рассматривает возможность выдвижения против вас, Снегга и Дамблдора обвинений в незаконном проникновении на территорию Малфой-менора. «Вот как, значит? И Северуса тоже?..» — Уверен, Малфой сделает всё, чтобы вытащить из передряги свою шкуру, — заметил Тобирама. — Но если вы посмотрите воспоминания… — Этого мы делать не станем, — спокойно перебил его Гавейн. — Воспоминания могут быть подправлены для собственной выгоды, а и лорд Малфой, и директор Дамблдор известны своими познаниями в области ментальной магии. Управление мракоборцев не может позволить себе ориентироваться на столь ненадёжные доказательства. «Что значит, и свидетельствам Северуса, если его поймают, они не поверят…» — Тогда ищите Волан-де-Морта, — ворчливо посоветовал Тобирама. — Уверен, как раз его змеиная физиономия в состоянии заставить Министерство зашевелиться, — и он, отвернувшись от Робардса, покинул его кабинет. «Вот оно что, — думал Второй, шагая через Управление мимо мракоборцев, — Люциус тянет время, чем даёт своему Лорду время на составление плана действий и вербовку сторонников. Он наверняка наплёл Робардсу, что ни к чему не причастен, а сторонники Альбуса пытаются его подставить. Однако же труп Гарри был в его доме — это зафиксировала прибывшая на место команда из Отдела правопорядка. Как Люциус отговаривался от этого с учётом того, что он, конечно же, настаивает на том, что никакого возрождения Волан-де-Морта не было?..» Пока на этот вопрос у него не имелось ответа. Но получить его в скорейшем времени стало теперь одной из приоритетных задач.***
Вернувшись в замок, Тобирама написал письмо Тонкс; в том, что она поделится с любимым наставником всем, что знает (а если не знает, то выяснит), он не сомневался. Теперь, после четырёх месяцев в обличии Аластора, Второй идеально копировал его почерк, как и стиль письма — изучил немало старой корреспонденции Грюма за прошедшее время. В общем и целом, он чувствовал, что сроднился с телом, в которое по воле судьбы или неких высших сил попал, а после всех улучшений, магических и физических, которые привнёс, ощущал не как родное, конечно, но, по крайней мере, как напоминающее его. Естественно, многое оставалось на доработку: скорость всё ещё не устраивала Тобираму, да и привычного в прошлой жизни чёткого ощущения чакры, а значит и окружающих, недоставало — однако такого дискомфорта, как поначалу, Второй уже не испытывал. Письмо он решил отправить с Фоуксом — за Тонкс могли следить, сов легко перехватить, а вот изловить феникса, способного мгновенно перемещаться между точками пространства, соглядатаи вряд ли смогут. «Попрошу его вечером — всё равно нужно будет поговорить с Альбусом, — решил Тобирама. — Необходимо обсудить мой визит в Министерство — держа под контролем все камины Хогвартса, Альбус не может не знать, что я был там, — а также перспективы на будущее и назначить, наконец, встречу Ордена Феникса». Был ещё один момент, пока что спорный. До сих пор Тобирама ни словом не обмолвился о том, что содержит в своём сундуке двоих пленников, сторонников Тёмного Лорда. Хотя всю ценную информацию он извлёк из Питера и Бартемиуса уже давно, избавляться от них Второй не спешил, предполагая, что они могут ему рано или поздно пригодиться — лучше иметь лишние пешки в запасе, чем выходить на игру без них. С учётом того, как странно сейчас развиваются события на Тёмной стороне, им вполне можно было найти применение. «Стоит говорить о них Альбусу или продолжить утаивать?» — спрашивал себя в который раз Тобирама. С одной стороны, делиться своими фигурами и тайнами он не привык — в его прошлой жизни даже Хаширама далеко не всегда знал, что младший брат замыслил, пока тот не претворял в жизнь свой план. Кроме того, хотя Альбус и является для него сейчас наиболее приближенным к понятию «союзник» человеком, настоящими действиями — интригами и боем — он ещё не проверен, а значит не может считаться стопроцентно надёжным. Как он отреагирует, если узнает, что на протяжении четырёх месяцев двух людей содержали в сундуке? Маги, как успел понять Тобирама, куда щепетильнее, чем шиноби, относятся ко всевозможным «правам человека», «соблюдениям конвенций» и так далее. К тому же, не стоит сбрасывать со счетов, что происходит всё это не где-нибудь на стороне, а в самом сердце школы, полной несовершеннолетних, над которыми директор трясётся. С другой стороны, Альбус сейчас подавлен, разбит случившимся с Гарри, винит во многом себя — на нынешнюю ситуацию наслаиваются ошибки, совершённые в прошлом. Ему нужна поддержка, плечо, на которое он сможет опереться, а у Тобирамы имеется опыт в предоставлении подобного рода помощи — Хаширама после того, как убил Мадару, пребывал в схожем раздрае. Тогда Тобирама, быстро сориентировавшись, умело сыграл на состоянии брата, и после уже он, прежде нередко (и часто под влиянием чёртова Учихи) с ним споривший, стал принимать большую часть его решений без ярых дискуссий. Конечно, стоило сделать скидку на то, какой силы у Хаширамы был удар; впрочем, попробовать использовать подобную тактику с Альбусом однозначно имеет смысл. И выказывание доверия, разделение тайны может этому поспособствовать.***
За ужином Альбус, как и обещал, объявил, что профессор Грюм назначен новым деканом Слизерина. Новость взбудоражила школьников; они стали обмениваться поражёнными взглядами и шептаться, и студенты всех других факультетов нет-нет да косились на слизеринцев. Те же пребывали в форменном шоке — казалось, лишь тонкая грань отделяла многих из них от того, чтобы начать немедленно возмущаться назначением. Однако все благоразумно молчали: кто-то своим умом дошёл, что лучше не выступать, а наиболее активных уняли товарищи. «Посмотрим, что с ними можно сделать», — вновь, как и утром, подумал Тобирама и после окончания трапезы вслед за своими новыми подопечными направился в подземелья Слизерина. — Двадцать восемь, — назвал он пароль, и в стене образовался проход. «Священные двадцать восемь» являлись наиболее древними, признанно чистокровными магическими кланами Британии, потомки которых были и среди нынешних учеников. Возвеличивание их создавало неравенство — и его также можно использовать в своих целях, если не удастся, согласно основному плану, сделать факультетское общество однородным; благо, этих самых «Священных» — меньшинство, а большей части прочих наверняка уже надоели напыщенные речи кого-то вроде Драко Малфоя, кичащегося свой родословной. В гостиной, войдя, Тобирама обнаружил факультет почти в полном составе — дети догадались, что новый декан захочет поговорить с ними. Младшие расселись в креслах и на диванах возле камина, старшие предпочли стоять или же устроились прямо на мягких коврах. При этом в распределении детей по комнате чётко прослеживалась кластеризованность: все разбились на группки и компании, причём нередко включавшие в себя ребят с разных курсов — главное не возраст, а схожий взгляд на мир. — С сегодняшнего дня, — заговорил Тобирама, и Слизерин притих, — я ваш декан. Знаю, вы не рады этому, но мне плевать — я согласился на это для того, чтобы все без исключения студенты Хогвартса были защищены от тех, кто попытается промыть вам мозги и перетянуть на сторону Волан-де-Морта, — при звуке имени многие вздрогнули, хотя и не все. — Поэтому я буду вас контролировать. Отныне ежедневно за полчаса до отбоя я буду приходить и проверять, все ли присутствуют в гостиной; если кого-то не будет к этому времени без крайне уважительной причины, его ждёт отработка у Филча. Также входная дверь будет перекодирована так, чтобы не впускать и не выпускать никого в промежуток времени с отбоя до подъёма, — по рядам пронёсся ропот, и Тобирама повысил голос: — Я предупредил, вы услышали. Если кого-то поймаю вне гостиной в это время — пеняйте на себя. Старосты, — они мгновенно вытянулись. — Жду вас завтра в полдень у себя для дополнительного инструктажа. На сегодня это всё. Он круто развернулся и вышел прежде, чем кто-либо успел задать хоть один вопрос. «Полагаю, теперь они меня ненавидят ещё сильней», — флегматично подумал Тобирама, останавливаясь перед стеной, за которой скрывалась Общая гостиная Слизерина, и, как и заявлял, внёс изменения в порядок доступа. После, убедившись, что вокруг никого нет, вызвал домовика. — Немедленно отправляйся в общежитие Слизерина, только незаметно, — приказал он. — Послушай учеников, но так, чтобы ни единая душа не знала о твоём присутствии. После доложишь мне. — Вилли сделает, профессор Грюм, сэр, — кивнул домовик и испарился. «Нужно знать, что именно больше всего задевает детей в моём назначении и как они видят перспективы. После сегодняшнего вряд ли они смогут ненавидеть меня больше, разве что я лично начну убивать их родственников; стало быть, раз дно достигнуто, можно начинать постепенно с него выбираться». Тобирама не ожидал, что этот процесс будет скорым. Если подумать, годы ушли на то, чтобы в рамках Конохи кланы Сенджу и Учиха по-настоящему ужились, а не со скрежетом зубов терпели друг друга. Здесь, конечно, всё будет проще — это лишь дети, стоящие на распутье, а не два клана воинов, люто ненавидевших друг друга веками. «Моя задача сейчас — помочь им выбрать верную дорогу, — понимал Тобирама. — Ту, которая не приведёт их на сторону Тёмного Лорда». И если ради этого необходимо стать для них пугалом — что ж, быть посему. Второму Хокаге не впервой.***
— Вкусный чай, — негромко заметил Альбус, устроившийся с чашкой перед камином в покоях профессора защиты от Тёмных искусств. — И спасибо за засахаренные лимонные дольки. Я правда их очень люблю. Отстранённо кивнув, Тобирама внимательно посмотрел на него. — Так что ты думаешь? — потребовал он ответа; у Дамблдора уже было достаточно времени, чтобы обмозговать его посещение Министерства, о котором Второй сейчас рассказал. — Всё это — очень нехороший знак, — неспешно произнёс Альбус, надкусив дольку. — Причём боюсь, дела приняли такой оборот далеко не только из-за Руфуса и Гавейна — я уверен, в итоге за замалчиванием подробностей случившегося и непризнанием возвращения Тома обнаружится рука Корнелиуса. «И Люциуса Малфоя», — подумал Тобирама, но вслух говорить не стал. — Корнелиус с некоторых пор считает, будто бы я мечу на его место, — устало сказал Альбус. — Глупость, конечно, но… — он нахмурился, поднял взгляд на Второго и вдруг широко распахнул глаза. — Неужели?! — Сомнительно, — покачал он головой. — Не думаю, что они наложили на министра Империус. — Том и раньше ничем не чурался, а после того, как он подчинил себе Северуса и заставил его выкрасть Гарри… — Альбус поправил очки и отхлебнул чая — видимо, в горле пересохло. — Будем надеяться, Нимфадора сможет прояснить для нас некоторые моменты. Тобирама кивнул и пригляделся к нему: усталому, необычно отрешённому, подавленному. Решение созрело окончательно. — Пока ждём ответа от неё, — проговорил он, поднимаясь, — и подтверждения от приглашённых на собрание Ордена, я должен кое-что тебе показать. — Кое-что? — Альбус удивлённо поднял взгляд на него. — Даже кое-кого, — поправился Тобирама и жестом поманил его за собой в спальню. — О чём ты, Аластор? — спросил Альбус, последовав за ним. — Сейчас увидишь, — опустившись на колени перед сундуком, он без предисловий открыл отсек, в котором были заключены пленные, и отодвинулся в сторону, чтобы Альбус мог их увидеть, содержавшихся Вторым погруженными в магический сон. Молчание длилось долго. Поначалу Альбус смотрел на спящих в своих утлых каменных мешках Бартемиуса и Питера с удивлением и непониманием, но затем… затем в его глазах появилась сосредоточенность, сменившаяся замелькавшими чередой мыслями, анализами, планами. — Что ж, — наконец произнёс Альбус ровно, без тени осуждения, — теперь я хотел бы услышать подробную историю, как они попали к тебе, Аластор. — Сейчас я всё объясню, — откликнулся Тобирама, довольно кивнув про себя. Его расчёт оказался верен.