Судьба прописана в тебе

      Полгода, целых полгода Тони жила, скрывая истину за вечной маской сарказма, привычного всем веселья и легкомыслия. Каждый день притворяясь, что всё нормально, как и прежде, что нет никаких поводов для беспокойства. Но только на людях. Заставлять переживать за себя кого-либо было нельзя, больше нет. И эта ложь настолько стала привычной, что, казалось, въелась под кожу, в каждый нерв, мускул, кость. Всё нутро пропиталось этой показной нормальностью настолько, что порой наедине с самой собой Тони казалось, что всё прошло, что уже не болит, да и не болело никогда. Но сразу же после наступало просветление, пелена с сознания падала, и рушилось то хрупкое, построенное огромными усилиями душевное спокойствие.       И тогда все демоны, сдерживаемые цепями самообладания и контроля, срывались, начинали яростно биться в агонии, требовали крови, боли, мучений. Для всех сразу и без разбора. Потому что самой невыносимо, до дрожи в суставах, до крошащихся стиснутых зубов, до животного крика.       Старковские демоны всегда были сильны, потому что, гедонист по своей природе, она кормила их, лелеяла, оберегала. Считала, что без них она не она — пустая, безжизненная оболочка, неинтересная даже себе самой. Всегда чувствовать жизнь, её течение вокруг, пульсирующий поток времени пробовать вкус, брать всё, что дают, а что не дают, получить самой, кровью и потом. Жить так, чтобы в аду приняли с распростёртыми объятиями, потому что про рай даже мыслей не было, ─ девиз вечный и нерушимый. Это самое кредо всей жизни и помогло демонам обрести огромную, разрушительную силу. Она была направлена на окружающих ─ они защищали хозяйку в ответ на заботу и любовь к ним. А теперь, когда она изменила себе, ополчились против, разрывая изнутри лезвиями когтей, настойчиво требуя пищи, грозились стереть обидчиков с лица земли за нанесённую обиду. Приходилось их усмирять, успокаивать, на что те распалялись ещё яростнее.       Эта внутренняя борьба сводила с ума гораздо сильнее, чем безответные чувства. Она уничтожала в пламени всё внутри, оставляя перегоревшую оболочку, наполнять которую становилось задачей практически невыполнимой. Но каждый день, каждое новое утро Тони заставляла себя вспоминать всё любимое, всё то, что когда-то давно приносило не только радость и восторг, но счастье. Собираться снова и снова по кусочкам стало привычным, но ничуть не лёгким, наоборот, с каждый разом было труднее, потому что руки опускались и надежда пропадала. Впервые в жизни Тони была готова сдаться, лишь бы не чувствовать не только боли — ничего абсолютно. Стереть память подчистую с момента встречи с Мстителями, со Стивом, чтобы каждую ночь перед сном не видеть отпечатанный на внутренней стороне век взгляд голубых глаз, чтобы не слышать в абсолютной тишине голос, его голос.       И когда ей показалось, что она почти дошла до точки невозврата, что ещё чуть-чуть ─ и нечему будет больше болеть, гореть, умирать, что хуже уже не будет, потому что невозможно, жизнь снова напомнила, что бывает, что возможно. В тот день, когда Стив сообщил, что он сделал Шэрон предложение и она согласилась.       В тот день Тони первый раз в жизни подумала о смерти так, как никогда до этого. И в последний. Потому что так страшно, так нельзя. От тошноты к себе отмела эту мысль, стёрла из сознания. Никто и никогда не заставит больше о таком задуматься, будь он хоть трижды славный Капитан Америка.       На вечеринку по этому поводу она собиралась с трудом, дважды обнимаясь с унитазом, потому что тошнило. Тони и сама не знала причину: то ли отвращение к себе самой и ситуации в целом, то ли страх, нерациональный, животный, первобытный. От него тряслись руки, тело сводило, трясло, как от холода, а челюсти сжимались так крепко, что, казалось, зубы вонзятся в кости черепа изнутри.       Брюс, который зашёл узнать, готова ли она, застал Тони, сидящей на полу в середине комнаты, раскачивающуюся взад-вперёд. Доктор в нём очнулся спустя несколько секунд и моментально констатировал паническую атаку. Он отправил остальных членов команды вперёд, говоря, что они догонят их позже, и помчался в кабинет за успокоительным. Вколов внушительную дозу препарата, Брюс аккуратно гладил Тони по спине, ожидая, когда та придёт в себя и успокоится. Когда, наконец, лекарство подействовало и он ощутил, что мёртвая хватка пальцев на рукавах его пиджака ослабла, то облегчённо выдохнул. Такое с Тони не повторялось очень давно, но он ещё помнил, как она до кровавых лунок на ладонях сжимала руки порой настолько сильно, что приходилось накладывать швы, как задыхалась оттого, что лёгкие сводило, мышцы горла сковывало, словно в тиски. Помнил и надеялся больше не увидеть. Но теперь причина была в другом, и Брюс злился на себя за то, что не увидел этого раньше, купился на блестящую актёрскую игру Тони, злился на неё саму за то, что молчала, держала в себе и мучилась в одиночку, стыдясь разделить это с кем-то.       Тони молча поднялась, поправила платье и пригладила взъерошенные волосы.       ─ Ты можешь остаться, я передам, что ты плохо себя чувствуешь, ─ попытался остановить её Брюс, переживая, как бы ей не стало плохо на вечеринке. На эти слова она только фыркнула и покачала головой. Да, глупо было надеться, что согласится. Это значило проявить слабость перед окружающими, что непозволительно.       Брюс тяжело вздохнул, поднялся и вышел из комнаты вслед за Тони. Они молча дошли до лифта, вышли из Башни и сели в машину. Уже там он позволил себе обхватить её холодную ладонь, сжимая в своей, и прошептал:       ─ Я с тобой, Тони.       Она в ответ только как-то судорожно всхлипнула и сжала его большую горячую ладонь, окончательно успокаиваясь. В голове на удивление было тихо и блаженно пусто, впервые за долгое время. Спустя несколько минут тишины Тони положила голову на плечо Брюсу и тихо произнесла:       ─ Я тоже, большой парень, я тоже, ─ усмехнувшись и удобнее устраиваясь, а после с вопросом и утверждением одновременно добавила: ─ Я ведь справлюсь?       От такого Брюс задержал дыхание, не зная, как ответить. Такая Тони пугала: слабая, ищущая поддержки и опоры. Такая слишком женщина, что он в смятении обнял её и, поглаживая по плечу, ответил:       ─ Обязательно.       Всего одно слово вселило надежду, казалось, давно угасшую, похороненную под болезненной усталостью и отчаянием. Одно слово чем-то мягким тёплым отдалось внутри и накрыло сознание долгожданным покоем. Не хотелось никуда, потому что хорошо и приятно здесь и сейчас с родным уютным Брюсом, который всегда рядом, даже если далеко, который всегда поддержит и поможет. Неудивительно, что Наташа поддалась на его обаяние, не искрящееся и сшибающее с ног, а тихое, плюшевое, домашнее.       Внутренний шторм угомонился, но Тони была уверена, что это только временно, и готовила себя к новой буре. Предупреждён — значит вооружён. А она и так слишком часто ошибалась и обманывалась затишьем, считая его устоявшимся, постоянным. Теперь такого больше допускать не хотелось ─ это слишком сильно ломает внутренний каркас, до основания разрушает, что потом приходится по частям складываться в целое, но вот только она не костюм, не может так вечно: запас прочности маловат стал, да и душа не металл, её не расплавить, чтобы потом отлить и создать что-то новое. С сердцем такое ещё прокатит, оно по осколкам соберётся, заживёт, но душа не сможет.       Заходя в квартиру, где проходила вечеринка, Брюс легко сжал её плечи и ободряюще улыбнулся.       ─ Просто помни, если что ─ я рядом, ─ произнёс он полушёпотом, чтобы никто больше не услышал, и, дождавшись кивка в ответ, пошёл к Наташе.       Тони глубоко вздохнула и, намотав нервы на кулак вместе с остатками самообладания, прошла к виновникам торжества с фирменной ослепительной улыбкой, схватив по пути бокал шампанского. Помимо мстителей тут были Фьюри, Хилл и парочка агентов Щ.И.Т.а, знакомые Шэрон, судя по всему. Приветствуя каждого, Тони шутила, острила, пускала язвительные комментарии в привычной манере, держала себя в руках, не позволяя хоть кому-нибудь усомниться в своём состоянии. Но после поздравлений лично будущим молодожёнам что-то внутри дрогнуло и начало распадаться. Стало так до ужаса тоскливо и одиноко, когда все вокруг счастливы, веселятся и радуются, а у неё на душе погано и мерзко.       Решив никому не докучать постной физиономией, которая вот-вот точно проявится, Тони вышла на балкон под предлогом подышать свежим воздухом. Брюс обеспокоенно и вопросительно взглянул, боясь нового приступа, но она отрицательно покачала головой, небрежно улыбаясь.       Свежий воздух был действительно нужен, потому что в квартире было до ужаса душно. Или так только казалось. Этого Тони не поняла и не хотела понимать. Она куталась в пиджак, вглядывалась в ночь и глубоко и нечасто дышала, стараясь остудиться. Фужер с шампанским сменился бокалом виски, родного, терпкого, с почти забытым запахом жжёной травы и пряностей. Ностальгия по былым временам огнём разлилась по горлу вместе с напитком, как и раньше даруя шаткую призрачную туманность перед глазами. Боже, как же давно она не пила. Слишком давно, что теперь с такого крохотного по старым меркам количества спиртного её повело. По ногам ударила тяжесть, и сразу же захотелось сесть, а ещё покурить, что-нибудь крепкое, что моментально даёт в голову с одной затяжки. Чтобы сейчас наверняка отплыть куда подальше от своего воспалённого и обессиленного сознания.       Когда же всё перегорит?

***

      Стиву не нравилось быть в центре внимания, даже сейчас, когда повод был самый что ни есть значимый. И он совсем не хотел устраивать эту вечеринку, по его мнению, можно было обойтись спокойным ужином в кругу друзей в обыденной обстановке без помпезности. Но он искренне радовался, что друзья, его семья сейчас тут с ним, так же искренне радуется за него. И от этого глубоко в сердце разливалось что-то тягучее и горячее, очень похожее на счастье.       Но даже в эти минуты он оставался капитаном, который не перестаёт заботиться и беспокоиться о команде. «Режим няньки» ─ так назвала это Тони давно, ещё во времена, когда они только все притирались друг к другу. Пусть и так, сам Стив не считал это чем-то постыдным. Это его натура и сущность ─ постоянно чувствовать ответственность за всех и каждого. Наверное, благодаря этой самой сущности, а может, врождённому инстинкту, он сразу почувствовал что-то не то в поведении Тони. Слишком фальшиво, приторно. Это было и раньше, но сейчас чересчур ярко и явно. Их с Брюсом опоздание по непонятным причинам заставило насторожиться никогда не подводящее чутьё, но переглядки до того, как Тони ушла на балкон, заставили окончательно убедиться в своей правоте. Она врала, и не только сейчас, а всё это время. С того самого разговора после нападения Дума. Это заставляло злиться, на себя самого в первую очередь. Неужели он настолько увлёкся, что не замечал очевидного? Да, Тони мастерски притворялась, но ведь он её хорошо знал, достаточно, чтобы раскусить ложь.       Но одних догадок мало, чтобы предъявлять претензии и укоры, надо было увериться в правильности выводов, поэтому он поговорил с Брюсом, ровно и безапелляционно требуя подтвердить или опровергнуть догадки. Тот не любил утаек и секретов, да и переживал за Тони, был уверен, что ей и Стиву надо поговорить, потому просто ответил, что это всё действительно так. А Стив был слишком Роджерс, чтобы отложить разговор хотя бы до следующего дня, желая разобраться со всём здесь и сейчас, поэтому вышел на балкон, пока все были увлечены очередным рассказом Тора о какой-то битве в Асгарде.

***

      Тони сделала последний глоток виски, собираясь пойти извиниться за ранний уход и наконец попасть домой, где можно будет расслабиться и быть собой, пока вся команда здесь. Но даже таким приземлённым и обыденным мечтаниям не дано было сбыться. И когда дверь за спиной тихо скрипнула, потом закрылась, отрезая шум голосов и музыки, и послышались тяжёлые шаги, она тяжело выдохнула и закрыла глаза, мысленно матерясь, отборно и смачно.       ─ Тони, ─ неуверенно начал Стив, не зная, с чего начать, но и ходить вокруг да около, чтобы у неё появилось время придумать очередную глупую отмазку, не хотел. Давить было не в радость, но теперь, кажется, только это подействует. ─ Что происходит? В этот раз точно правду.       ─ Ничего, ─ слишком быстро ответила она и открыла глаза, стараясь не смотреть, как Стив подходит и встаёт сбоку. Слишком близко. Она проклинала всё на свете за его идиотскую привычку всегда до всего допытываться, причём в самый ненужный момент. Ну серьёзно, на вечеринке в честь собственной помолвки все нормальные люди веселятся, пьют и принимают поздравления. Но Стив определённо не подходил под эту категорию «нормальных». «Нормальные» не проводят во льдах полвека, не спасают мир в обтягивающих трико со щитом наперевес. Стив само воплощение ненормальности с его принципами и жизненными правилами, уже давно морально устаревшими для этого мира. Так что обвинять его сейчас в чём-то и тем более злиться было глупым занятием.       ─ Не пройдёт, потому что я знаю, что это не так. ─ Голос ровный и твёрдый, таким Стив отдавал команды. Он хотел добавить, что Брюс всё рассказал, подтвердил, но подставлять его было нечестно, да и Тони будет не в восторге. К тому же это сейчас касалось только его самого и её. Впутывать кого-либо ещё было бы неправильно. И Стив ждал ответа, но Тони упорно молчала, закрыв глаза и облокотившись на перила, вынуждая давить. ─ Неужели я не заслуживаю этого? Я ведь твой друг или нет?       Тони от этих слов резко распахнула глаза и громко фыркнула, качая головой. «Как это низко, капитан». Но она сама виновата, а Стив просто слишком упёртый, чтобы сейчас отступить. Ему нужна правда, всегда и в любых обстоятельствах, и во все «ничего», «всё в норме» и так далее он не поверит. И это жутко бесило, что он вдруг стал не наивным.       ─ Конечно, друг, ─ устало, как маленькому ребёнку, который заваливает сотнями вопросов за час, но злиться на него всё равно невозможно, ответила она. И понимала, что только оттягивает неизбежное, а надо бы рывком просто признаться и перестать терзать себя хотя бы этим.       ─ Тогда в чём дело? ─ Теперь Стив не на шутку был раздражён, потому что приходилось чуть ли не клещами вытягивать правду. Неужели это так трудно? Он-то всегда Тони доверял все сомнения и страхи, ведь она хоть и была порой язвой, умела выслушать, когда это было действительно нужно. Вот только сама душу никогда не раскрывала. ─ Я думал, между нами нет секретов, ─ прозвучало немного обиженно, словно он и правда был маленьким разочарованным ребёнком.       Тони это всё начинало выводить из себя: уверенность Стива в необходимости правды, его давление, настойчивость. Хотелось развернуться и уйти, сказать что-то едкое. Только вот реального повода для такого поведения не было. Ей редко, вообще говоря, был нужен этот самый повод, но не с друзьями и близкими.       ─ А ты не думал, что правда тебе не понравится? ─ довольно грубо спросила она. Ведь она-то понимала, что порой правда бывает очень болезненной, ужасной или просто неприятной, так почему он этого не понимает? Есть вещи, которые нельзя скрывать, тут не поспоришь, действительно важные вещи, которые могут быть ужасающими, но не перестают от того быть значимыми. И скрывать такое ─ предательство как минимум. Но сейчас не тот случай, казалось Тони, потому что Стив начнёт себе накручивать, переживать, чувствовать себя виноватым и корить — с него станется. Не хотелось, чтобы кто-то ещё насиловал свой мозг всем этим. ─ Не думал, что я просто защищаю тебя от неё?       Это было неожиданно и в некоторой степени приятно, а ещё как-то болезненно откровенно. Для Тони уж точно. Да, Стив, безусловно, знал, что правда бывает невыносимой. Но лучше она, хоть и горькая, чем сладкая ложь, разве нет? Или ложь во благо — это не тот случай? В любом случае он был готов услышать что угодно, очень надеялся на это, а в голове, как это всегда бывает, мелькали самые страшные причины всего происходящего. Вплоть до неизбежной смерти Тони от какой-нибудь болезни, реактора, чего-то подобного. Это бы и объяснило такую осведомлённость Брюса. Но Стив в поднимающейся внезапно панике отогнал эту мысль.       ─ Меня не надо защищать, Тони, я справлюсь. И не могу видеть, что тебе плохо, как ты губишь себя, ─ практически взмолился он, стараясь не думать о самом плохом, но страх, такой липкий, цепкий, быстро и основательно запускал холодные склизкие щупальца, пробираясь к самому сердцу и прочно оплетая его. Унимая дрожь в голосе, он продолжил уже увереннее: ─ Я не отстану, пока не узнаю, в чём дело. Ты меня знаешь.       Надо было убедиться, что всё не так, как он только что подумал. Необходимо, жизненно. И он не лгал, был готов силой вызнать эту самую правду, что так упрямо скрывает Тони. Только от одной мысли, что она может умереть, а он и не подозревал ни о чём, в сердце что-то ёкнуло и застыло, натяжно и мучительно.       «Упрямый, упрямый Роджерс». После его слов, практически угроз что-то омерзительно вредное проснулось в душе и завопило, требуя рассказать ему правду, пусть мучается с этим, раз так её желает. Пусть подавится. И заткнуть этот крик было безумно тяжело, потому что доля истины в его словах была. Он же хочет узнать, требует. Да и как сказал сам Стив, он заслуживает знать правду. Вот только как обличить всё, что накопилось на сердце, в слова, Тони не имела понятия. Да и нет, кажется, для такого подходящих слов, не придумали. Потому что поганое это чувство, чтобы для него ещё и оболочку создавать.       И она просто повернулась к нему и поцеловала, едва касаясь чужих губ своими, прикоснулась и спустя несколько секунд отстранилась, стараясь восстановить сердечный ритм и начать снова дышать.       ─ Так всё это время?.. ─ на выдохе, понимая наконец всё, еле проговорил Стив. Действительность накрыла с головой, заставляя практически захлебнуться от неё. Это слишком… Просто слишком сложно, трудно, немыслимо, чтобы быть правдой. Тони, та самая, которая Старк, с реактором вместо сердца, всё это время была в него… А он не заметил? Поток бессвязных пустых, но шумных мыслей прервал глухой и бесцветный голос:       ─ Да, Стив. ─ Она покачала головой, словно стряхивая всё случившееся только что. Посмотрела в глаза и, чуть усмехнувшись, как-то блёкло и непривычно грустно продолжила: ─ Не бери в голову, это только мои проблемы. А ты, ─ Тони на мгновение замолчала, ─ просто будь счастлив, ты это заслужил.       Она развернулась, вернулась к гостям и спешно извинилась перед Шэрон за ранний уход, ссылаясь на плохое самочувствие и поздравляя ещё раз. Поймав ошарашенный и встревоженный взгляд Брюса, успокаивающе улыбнулась и покинула квартиру.       С балкона Стив видел, как она села в машину и уехала. Всё это время он стоял на месте, не находя сил пошевелиться, в голове стояла оглушительная тишина, давящая на перепонки и разрывающая сознание. «Будь счастлив, ты заслужил» пульсировало в сознании, втягивая в пучину размышлений, обдумывая которые одно за другим, он не двигался, пока время медленно накручивалось на счётчик. А Тони? Неужели она не заслужила того самого счастья? Или хотя бы спокойствия, тишины. Почти год он встречался с Шэрон, чуть больше десяти месяцев, если быть точным, а сколько ещё до этого Тони испытывала чувства по отношению к нему, одной ей известно. И как? Как можно было этого не заметить? Может, он и впрямь так увлёкся, потерялся в своём счастье, утонул в любви, что не обращал внимания на всё вокруг? Ведь не зря говорят, что счастье ослепляет. Неужели настолько? Стив просто не мог поверить, что был так глуп, а ведь ещё и давил на неё сейчас, буквально требуя рассказать всё. Каково Тони было?       Только когда к нему подошла Шэрон и обняла со спины, положив голову на плечо, он пришёл в себя, отвлекаясь немного от скребущего чувства вины, и только сейчас заметил, как сильно сжал перила. Даже следы остались, пусть и едва заметные.       Как быть теперь? Как вести себя с Тони, как смотреть ей в глаза, зная, что один его вид уже, возможно, причиняет ей мучения? И свадьба… Она ведь придёт на неё, не сможет отказать, да и демонстрировать свою слабость не в её духе, сюда же пришла. И задержало её дома что-то явно не очень хорошее, раз Брюс был таким настороженным и собранным, словно ожидал чего-то плохого.       ─ Старк ушла, сказала, что ей нехорошо. Выглядела она и впрямь болезненно. ─ Шэрон немного задумалась, а потом поцеловала Стива в щёку и улыбнулась. ─ А ещё поздравила нас. ─ Эти слова окончательно отрезвили его, он нахмурился, сосредоточенно глядя перед собой и решая поговорить с Тони ещё раз, завтра. Извиниться. Хотя за что? За свою слепоту или невнимательность? Глупо. Заметив, что Стив слишком озабочен, Шэрон добавила: ─ Не переживай за неё, уверена, что она поправится.       «Поправится». От такого не поправляются, без последствий уж точно. Она уже была другая — уставшая, опустошённая, без своего внутреннего огня, который так притягивал и завораживал, поражая жадностью до жизни. А теперь что? Пепел, серый и сухой. И частично в этом его, Стива, вина. Он понимал это, и изнутри разрывало от бессилия помочь.       Стив кивнул, оставляя слова Шэрон без комментария, взял себя в руки, уже жалея, что затеял откровенный разговор, обнял девушку, и они вместе вернулись в квартиру.