Cake by the ocean

Whatʼs your middle name? Do you hate your job? Do you fall in love too easily? Whatʼs your favorite word? You like kissing girls? Can I call you baby?

      Так повелось давно, и это придумал не он: женщин называют «представительницами прекрасного пола». Глядя на некоторых из них, Наполеон вполне мог бы это гордое определение оспорить. Он был ценителем прекрасного, за что все знакомые с завидным упорством считали его ловеласом. Его очарование и увлеченность не распространялись только на старую боевую подругу — Габи Теллер, стоящую на пороге его дома в Бушвике — не лучший район, конечно, — и размазывающую без того растекшуюся тушь по лицу. Соло даже слегка опешил, сначала без слов пропуская её в коридор и закрывая дверь с характерным щелчком. — Думаю, я должен позвонить в местный зоопарк и поинтересоваться, не сбежала ли от них симпатичная панда-переросток… — Он меня бросил! — Габи раздосадованно швырнула сумочку на пол и топнула ногой для эффекта, складывая руки на груди. — Сказал, что я даю ему слишком мало свободы, вечно контролирую его и веду себя, как Гитлер. — Ну, ты же из Берлина… — Наполеон! — воскликнула девушка и с видом оскорбленной невинности прошествовала в гостиную, игнорируя доносящееся из-за спины «да, милочка, чувствуй себя как дома». — Это чудовищное недоразумение. Он ещё пожалеет и поймёт, что я — та самая и единственная. Чем ты снова здесь занимаешься, ненормальный? — она устроилась на диване, стаскивая с журнального столика ноутбук и исписанные каракулями листы. — Ровным счётом ничего в этом не понимаю. Мечтаешь стать нобелевским лауреатом? Всё ещё не собрал своего драгоценного? — Ага. Почти закончил с его подвижными суставами и костями — алюминий и лёгкие сплавы. Без кожи выглядит, конечно, не слишком, потому что у меня нет макета для лица. Но внутренности готовы. Весит он… что надо. — Ещё бы, такая махина, — Теллер подвинулась, уступая место другу и продолжая разглядывать чертежи, аккуратно выписанные формулы и кучу странных, совсем незнакомых ей слов. — А рост? — Изначально планировался чуть больше шести футов. Потом к нему прибавилось пять дюймов. — Он выше тебя. Он огромный… Но если выглядит всё так же, как в прошлый раз, замуж я за него не выйду. Ладно, давай-ка я помогу тебе с… — Ты и так не выйдешь за него замуж. Он бесполезен, если не учитывать внешний вид — никакой репродуктивности и минимум эмоций.       Габи явно обиделась на то, что Соло не собирается отдавать свой пока удачный эксперимент единственной и любимой подруге, деловито закинула ногу на ногу и принялась перечислять. Её принц непременно должен быть высоким — молодец, Наполеон, постарался, — с тёмными, ох, нет, светлыми волосами! А глаза… Глаза, вероятно, голубые, совсем как у большинства диснеевских принцев, или серые, как грозовые облака. Он очень симпатичный. — Милашка, — ядовито прокомментировал Наполеон. Вот это теоретическая база для робота… Хоть кому-то не придётся заботиться о личностных качествах — всё придумали до него. Со всеми вежлив, но имеет недюжинную стойкость характера. Он сильный… и смелый. Прямолинейный, откровенный, романт… — Габи, он не будет смотреть с тобой «Спеши любить». Я согласен на волевой подбородок и «очаровательные ямочки на щеках», но это — результат моей работы, а не твоя новая игрушка.       Хлопок двери явно обозначил её отношение к сложившейся ситуации. Зато следующий раз, когда Габи Теллер совсем собственнически открыла её своим ключом, ознаменовался для них обоих шоком. Для Наполеона — потому что он не ожидал чьего-либо прихода, а для девушки… Три недели немка провела в безуспешных попытках доказать своему недалекому бывшему поклоннику, что лучше неё он точно не найдёт. Впрочем, они заключались только в опустошении запасов всего алкоголя в её квартире, пересмотре сопливых романтических комедий и сообщениях на автоответчик. И Соло понял бы её, если бы парочка не состояла в отношениях всего лишь полтора месяца.       Если вернуться к ситуации, Теллер застала его выходящим из ванной. Бёдра Наполеона ласково обнимало махровое полотенце, а со смоляных волос, уже понемногу завивающихся в аккуратные кудри, всё ещё капала вода. Но привлекло её совсем не это, а фигура в дверном проёме спальни друга. Фигура двухметрового Аполлона, чёрт возьми! Когда это он успел переключиться на мужчин окончательно? Нет, разумеется, она знала об его экспериментах в отношениях, но… — Бог мой! И ты скрывал его от меня! — Ещё бы. Как автомеханик в перспективе, ты начала бы копаться в его внутренностях и растащила их на сувениры. А его кожа, между прочим, делается не по взмаху палочки, — но Габи уже не слышала, ощупывая лицо и шею оторопевшего робота. Такого с ним ещё никто не делал. Она тягала его щеки в разные стороны, ахая. — Познакомься, милочка, это Илья. — Он такой мягкий и теплый… — Не трогай его. Конечно, мягкий. — Илья уставился на гостью круглыми от удивления глазами, не шевелясь. — Габи, ему ведь неприятно. — Но это же робот, как так? — Его кожа — усовершенствованный полимид — эластичный, сенсорный материал, в основе которого находятся монокристаллические неорганические полупроводники — крошечные транзисторы в виде нанотрубок. Поэтому он сверхчувствителен ко внешним раздражителям — горячая вода, лёд, ветер, снег, дождь, прикосновения… — Ещё несколько секунд Наполеон терпеливо стоял в стороне, а потом шумно выдохнул сквозь зубы, делая пару шагов вперёд и оттаскивая Теллер от своего творения. Илья действительно оказался прекрасным в конечном итоге — высокий, статный, сильный, мужественный и красивый, с острым взглядом, смущённой улыбкой и мелкой погрешностью в виде шрама у внешнего уголка глаза. — Его эмоции и реакции я дорабатываю: учу познавать мир, ценить прекрасное и закрывать дверь на ключ, если твои шаги слышатся на подъездной аллейке. — Соло, ты — эгоист. Нельзя хранить такую красоту в секрете. Её нужно нести в массы. А без одежды он такой же волшебный? — она уж было потянулась к полам чёрной рубашки робота, пытаясь раздвинуть их в стороны и полюбоваться косыми линиями мышц, уходящих под полосу ремня, когда американец шлёпнул её по руке. Он взволнованно посмотрел на Илью. — Почему он всё время молчит? Ты бракованный? Ничего, я скажу всем, что ты немой. Выучишь язык жестов. — Да, Теллер, он — не твой. Очень скоро терпение лопнуло и у Ильи: — Да, ковбой. Я вообще ничей, можно уже прекратить посягать на мои щеки? — он растер слегка покрасневшую кожу пальцами, почти гневно взглянув на кажущуюся совсем маленькой рядом с ним Габи. На неё, такую взбалмошную и удивительную, нельзя было злиться. Теллер так и застыла с приоткрытым ртом, не в силах поверить, что предел её мечтаний вполне сносно формулирует слова в предложения. Этот странный акцент и словарный запас Наполеон, наверное, подредактирует — не называть ведь роботу своего создателя ковбоем. Даже в мыслях звучит смешно. — И хватит использовать её наивность себе на руку, это нетактично. В твоём доме есть какая-нибудь нормальная еда? — и ушёл в кухню, легко подвинув парочку в разные стороны.       Соло, уверенный в том, что его обман раскрыт, отвёл взгляд и взъерошил влажные волосы, запуская в них пальцы. Габи застыла истуканом, совсем не моргала. Наполеон ожидал гневной тирады или брошенной в него дамской сумочки — в её духе, не впервые, — но ничего не происходило. — Он что, ест? И в туалет ходит? — Вероятно. Мне кажется, интересоваться — не совсем корректно, — он осторожно пожал плечами, подозревая, что немка всё ещё не догадалась. — А почему у него эти странные дефекты речи?.. — Может, потому что я — русский, а с моей пищеварительной системой всё в порядке?       Да, сказать, что Илья Курякин — его новый сотрудник, прибывший из далёкой России, сразу — было бы слишком легко. А недоработанный электронный человек так и пылился в лаборатории. С потрясающим русским коллегой времени на работу совсем не было…