Я н в а р ь.
Последние пять минут Илья подпирал подбородок ладонью, расчерчивая кончиком ложки высокую пенку в своей чашечке с латте. Напротив сидела не прекращающая болтать Габи Теллер. Пустые разговоры утомили его в достаточной мере, чтобы научиться кивать и поддакивать во время особенно эмоциональных реплик, и если сначала девушка возмущалась, что он не слушает, сейчас ей было абсолютно всё равно. Не поймите ложно: Курякин любил свою подругу, а зачастую они даже разделяли одинаковую точку зрения, что не могло не сблизить, но такой поток мыслей его бедный мозг просто не мог выдержать. Январь в Нью-Йорке в этом году выдался довольно холодным. Снег выпадал едва ли не каждый день, и снегоуборочные машины порой не справлялись с таким его количеством. Илья, пускай и привыкший к московской погоде, кутался в своё пальто и грел пальцы уже теплой чашкой кофе. Подражая унылому настроению парня, колокольчики над дверью кафетерия печально звякнули, впуская в помещение прохладный воздух и нового посетителя. Илья вскинул голову по инерции, провожая взглядом очаровательного молодого человека. Его волосы были аккуратно уложены гелем, синие глаза блестели, а щеки слегка порозовели от холода. Он был привлекателен, строен и красив, а его шею с ярко выраженным кадыком ласково обнимал, защищая от простуды, бордовый шарф. Незнакомец быстро подошел к стойке, снимая перчатки, и продиктовал свой заказ. «Ну же, повернись», — захотелось воскликнуть Курякину, но он мудро предпочёл созерцание. И надо ведь было именно в этот момент Теллер перехватить его взгляд, отвлекаясь от рассказов о нелёгкой судьбе модели и вопросов о работе Ильи. Сначала она пощелкала перед глазами друга пальцами, а потом и сама обернулась. — Ух ты. Это ведь Наполеон Соло. — Кто, прости? — Наполеон. Он был на обложке ноябрьского Esquire, ты разве не помнишь? Ох, Илья, я думала, фотографы в нашем агентстве следят за модными тенденциями. Мы познакомились на благотворительном вечере месяц назад. Такая душка! Если бы он не был в другой команде… — преувеличенно разочарованно вздохнула Габи. Большие экраны плачут по ней крокодильими слезами. — А что, впечатлил? Давай позовём его за наш столик? И, не дожидаясь ответа Ильи в виде судорожного «ох, нет, не вздумай», она позвала парня по имени, не стесняясь кричать на всё кафе. Тот обернулся, одновременно с этим забирая у баристы бумажный стаканчик с аккуратно выведенным на нём «Лео». Он дружелюбно улыбнулся, однако махнул рукой в сторону двери: — Привет, ребята! Простите, я очень спешу, как-нибудь потом! Во второй раз колокольчики над дверью звякнули ещё печальнее.***
Ф е в р а л ь. Илья занял единственный свободный столик в излюбленном кафе для того, чтобы закончить свою работу вне стен офиса. Иначе ещё несколько минут — и он явно сошёл бы с ума. А здесь никто не стоит над душой, вынуждая обрабатывать фотографии для нового выпуска ещё скорее. Февраль был слишком напряженным: Курякина изматывали бесконечные съемки капризных манекенщиц, кажется, непрекращающийся дедлайн, серые улицы и холод, отсутствие отпуска и поющие романсы финансы. От не слишком радужных мыслей Илью оторвал знакомый перезвон колокольчиков над дверью. Он поднял взгляд от экрана ноутбука, чтобы мельком взглянуть на вошедшего человека и… Возможно, Илья улыбался. Потому что Наполеон Соло тоже улыбнулся, взмахнув рукой в знак приветствия. Кому? Правда ему? Курякин даже обернулся, чтобы взглянуть через плечо и убедиться, что в стену позади никто не замурован. И благополучно упустил тот момент, когда брюнет начал флиртовать с девушкой за стойкой. Ему оставалось только вернуться к работе, чтобы прекратить думать о прямой осанке, невероятных глазах и бордовом шарфе чертового Наполеона Соло.***
М а р т.
— Дорогой, ты уверен? — В чём именно? — Что не хотел бы с ним пообщаться. Это был март. Один из тех самых пока ещё промозглых вечеров, которые нормальные люди предпочитают проводить дома у камина, грея замерзшие пальцы чашкой слегка горьковатого горячего шоколада, а заторможенные после зимы мысли — голосами Фрэнка Синатры и Луи Армстронга. Но Илья, видимо, нормальным не был. Он бродил по широким улицам города, засунув руки в карманы пальто. Рассматривал пестрые витрины, отражающиеся в лужах неоновые вывески ночных клубов, взмывающие ввысь шпили исполинских небоскребов. Ноги сами вели его в кафе с забавным названием «Happy cake», находящееся через дорогу от главного офиса их журнала. Илья стеснялся признаться даже себе. Но после того, как дважды увидел Наполеона именно там, это место действительно стало его любимым. Возможно, он ходил туда обедать ради их не совсем случайных встреч, кратких взглядов и отчасти смущённых улыбок. И нет, он не был влюблён, чушь. Ему не нравятся мужчины! Просто Наполеона интересно было бы фотографировать. Определённо, в следующую встречу Илья обязательно предложит ему свои услуги. И следующая встреча не заставила себя ждать. Курякин уже воображал, как согреется ароматным мятным чаем, цепляясь прохладными пальцами за ручку двери, но не успел потянуть её на себя. Его взгляд остановился на спине человека, чью шею согревал теплый бордовый шарф из кашемира. А напротив него сидел зеленоглазый шатен приятной наружности, улыбкой которого можно было озарить целый штат. Кто променяет такого человека на общество скучного фотографа?.. — Уверен, что не хотел бы с ним пообщаться? — голос Габи вернул Илью в реальность. Он тряхнул головой, прогоняя навязчивые воспоминания, а потом взглянул на подругу с несчастной улыбкой: — Уверен.***
— Знаешь, если честно, до твоего друга я никогда не сомневался в своей привлекательности. Наполеон откинулся на спинку кресла в Happy Cake, закинув ногу на ногу. Его брови были задумчиво сдвинуты, и это выражение лица придавало вид строгого преподавателя. Он барабанил по круглому столику пальцами, заглядывая Теллер в самую душу. С такого расстояния рассмотреть коричневое пятно на синей радужке не составляло труда, этим она и занималась уже около получаса. — А ты думал, что пары-тройки улыбок хватит для того, чтобы он бросился к твоим ногам? Я предупреждала, что у Ильи непростой характер. И флирт с официантками на его глазах не прибавит тебе очков. — Это заложено в моей сущности! — Соло ослабил узел галстука, проглядывающий под накинутым на шею неизменным шарфом. — Он действительно чертовски хорош. Совсем такой, каким ты его описывала. Но я ожидал большей решительности. — Курякин не из тех, кто будет тратить время на пустые разговоры и поверхностных людей. Не принимай на свой счёт, — Габи отпила чай из своей чашки, улыбаясь на недовольное выражение лица Наполеона. — К тому же, инициативы в плане отношений с его стороны можно ждать до следующей жизни. А тебе он пока не доверяет… Всё приходится делать самой. Насколько же вы беспомощны! Соло усмехнулся, пожимая плечами. В конце концов, свести двоих одиноких друзей было её идеей.***
А п р е л ь. Илья не помнил, как именно они встретились в апреле. Это просто случилось, и он остался сидеть за своим столиком в кафе, так и не решившись познакомиться с человеком, о котором не мог прекратить думать уже три месяца. Он держал в руках мягкий кашемировый шарф, так не подходящий ему самому, но подходящий очаровательной модели с обложки ноябрьского Esquire. По какой-то странной причине они пересекались в этом кафе всего раз в месяц. Хотя в последнее время Курякин проводил здесь столько часов, что можно было прописаться. Наполеон просто забыл его за своим столиком и до сих пор не вернулся, сколько бы Илья ни ждал — вплоть до самого закрытия. Дело решила Габи, заметив следующим утром чужой шарф, обернутый вокруг шеи друга. Он не мог оставить эту вещь дома. Она впитала запах чужого парфюма и тела. Девушка прошла мимо его рабочего стола, оставив на нём клочок бумаги с коряво выведенными подводкой для глаз цифрами. — Ну что ж, Илья. Здравствуй. Я надеялся, что звонишь именно ты. — Знаешь, за последние четыре месяца у меня сложилось впечатление, что другой исход невозможен…