Cake by the ocean

      Это прозвучало, безо всяких преувеличений, громом среди ясного неба. Наполеон пять секунд назад скатился с тела Ильи, расслабленно раскидывая руки и ноги, перевёл дыхание и выдал: — А давай съедемся.       Курякин моргнул. Потом ещё пару раз. А потом повернул голову влево, уставляясь на профиль американца. Из его идеальной причёски выбилась прядь, совсем по-домашнему и естественно завиваясь у виска. Соло выглядел обыденно, словно и не был инициатором этой дурацкой идеи, словно Илье это почудилось. А может, так и есть. — В каком смысле? — В прямом. — Наполеон заложил руки за голову, устремляя взгляд в потолок. — Мы и так проводим большую часть времени вместе, я бываю в твоей квартире едва ли не чаще, чем в своей, готовлю тебе ужин, здесь некоторые мои вещи, мы занимаемся сексом. И если бы я действительно тебе надоел, ты давно бы меня выставил. — С твоими выдающимися талантами по части вскрытия замков это было бы слишком сложно. — Илья повернулся на левый бок, не прекращая разглядывать мужчину. — Не хочешь ведь ты сказать, что решил предложить мне съехаться только потому, что я удовлетворяю тебя в постели? — Мне не очень удобно забирать тебя на машине, когда нас вызывают в штаб. — Он находится достаточно близко к моей квартире. Пара остановок на метро — и я на месте, можешь не утруждаться. — Дело в том, что мне нравится это делать.       Соло повернулся, и в его глазах отразился приглушенный свет настольной лампы — точно лучи заходящего солнца, отражающиеся на глади бездонного океана.       Илья не понимал, в чём проблема. Раньше их обоих всё устраивало.       В последнюю пару месяцев начальство не отягощало их существование поездками в другие страны. Они преспокойно находились в Нью-Йорке, изредка решая «бытовые» проблемы государственного уровня. Наполеон жил здесь много лет, а Илье выделили небольшую квартирку. В хорошем районе, но скромную и без особых излишеств, к которым ковбой питал особую, извращенную слабость. Видимо, этого ему в холостяцкой квартире Курякина и не хватало. Почему бы и нет?.. — Тогда переезжай сюда. Наполеон брезгливо поморщился: — Большевик, моя квартира гораздо светлее и просторнее, она находится в самом центре города, там есть ванна, нормальный телевизор. А ещё я буду перевозить свои вещи гораздо дольше, чем ты. — Меня переубедил только пункт с вещами, — усмехнулся Илья, воображая это хождение по мукам, а потом кивнул на тумбочку позади Соло. На ней сиротливо лежали наручники. — Но нам ведь тоже нужно будет перевезти некоторые вещи. И не думаю, что вместе с твоими двумя чемоданами хватит одной твоей машины. — Ах да. Забыл сказать, что на пару дней отдал её Габи на растерзание для опытов. Придётся просить помощи у грузчиков…       Следующим утром особенно аккуратно Наполеон упаковывал одну коробку. Илья поторапливал его, всё время поглядывая на фирменную машину под окнами его подъезда. Уэйверли ждал их ещё полчаса назад для обсуждения деталей внезапно подвернувшегося дела, и его вряд ли устроит оправдание о том, что они слишком долго упаковывали какой-то несчастный ошейник и плётку. Ну и ещё пару десятков подобных вещей. Соло прикрыл коробку и прилепил на её картонный бочок голубой стикер с пометкой «САМОЕ ЦЕННОЕ», чтобы скорее найти среди других вечером. Просто он с нетерпением ждал возвращения в свою квартиру, чтобы Илья смог оценить мягкость матраса на его кровати.       Остаток дня прошёл и в четверть не так продуктивно, как утро. Наполеона одолевало какое-то странное предчувствие, и оно не было безосновательным.       Квартира встретила их заставленным коробками и чемоданами коридором. Курякин снял ботинки, окинул помещение взглядом, присвистнул и отправился в разведку по оставшимся комнатам, пока Наполеон журчал замочками сумок, проверяя сохранность вещей. Его престарелая соседка — миссис Дженкинс — услужливо открыла грузчикам квартиру, внимательно проследила за безопасностью его имущества, но… проворонила коробку с Самым Ценным. А может, её даже не выносили из грузовичка.       Илья вернулся в коридор, находя Соло излишне озадаченным. — У тебя хорошая квартира. Почему раньше не показывал? — Боялся, что останешься здесь навсегда. — Американец окинул комнату взглядом в последний раз, удостоверяясь, что Самого Ценного действительно нет, а потом посмотрел на приподнявшего брови Курякина. — Пропала одна коробка. Боюсь, ты больше не сможешь ликвидировать мою несносную болтовню кляпом во время секса. — Он всё равно не помогал. — Илья скрестил руки на груди, безучастно глядя в сторону входной двери. А потом будто бы отмер. — Что? Коробка с игрушками пропала? — Видимо, грузчики решили, что Самым Ценным я называю коробку с миллиардом долларов. Отдал бы пару сотен, чтобы посмотреть на их лица, когда они достанут латексные перчатки… — И анальную пробку! — Успокойся, они подумают, что это затычка для винной бутылки, и твоя честь не пострадает. Позвоним в компанию завтра и попросим вернуть нашу многострадальную коробку, — фыркнул Наполеон. — Ты идиот? И что мы скажем? «Верните, пожалуйста, коробку, в которую вместился ограбленный склад секс-шопа», так? Ты хотя бы думал головой? Такие вещи нужно прятать на самое дно чемодана! Как иглу в яйцо, а яйцо в курицу… — Ну вы, русские, и извращенцы… Как можно воткнуть иглу в яйцо? Это же больно. — Кретин, — закатил глаза Илья, разворачиваясь в сторону спальни, а вслед ему донеслось: — Так секса сегодня не будет?..       Курякин попрекал Наполеона ещё около недели после. Ну и злопамятные же эти красные галстуки… Правда в последнее время всё меньше и меньше: их обоих поглотила рабочая рутина, незавинченные тюбики зубной пасты, мокрые полотенца в ванной и подгоревшие яичницы. По утрам они спорили, кто первым встанет, чтобы приготовить кофе, Илья нетерпеливо стучал по двери ванной комнаты, ожидая, пока она освободится, сталкивался с Наполеоном в проёме и раздосадовано скрипел зубами. Ещё через неделю углы начали сглаживаться, а в одно — на удивление — прекрасное утро понедельника исчезли совсем.       В дверь постучали. Илья повернул голову в сторону, отвлекаясь от пустословия диктора местного канала и прислушиваясь к звукам снаружи, а Наполеон опустил газету. Они встали из-за стола одновременно, но открыл всё равно Соло. Посреди лестничной клетки лежал плотный чёрный мешок, и по очертаниям невозможно было опознать содержимое. Илья медленно сглотнул — кадык дёрнулся. — Забавно, но я слышу тиканье. Кому ты перешёл дорогу на этот раз, Ковбой? — Боюсь, проще посчитать тех, кому не перешёл, — пожал плечами Наполеон и потянулся было к пакету, но был отдёрнут Курякиным, словно шкодливый котёнок. — Что? Занесли ведь они её как-то. — Сначала нужно позаботиться о людях в здании. Мы не имеем права подставлять их под удар.       Но Соло уже не слышал. Он, нахмурившись, пнул пакет, и тот накренился, являя миру кожаные браслеты. А вот и самое ценное нарисовалось!.. — Тиканье. Я забыл, что положил в коробку твой будильник. Так что, — Наполеон шмыгнул носом, — не хочешь поразвлечься перед работой?