Paradise: A New Start

Джекки с отстраненным видом стучала ногтями по подлокотнику кресла. Раньше оно было таким удобным, что она едва ли находила в себе силы подняться с этой роскоши, а сейчас вот уже минут пятнадцать не могла нормально устроиться, ерзая и иногда тихо что-нибудь бурча. Доктор должен был приехать как можно скорее — Джекки в этом даже не сомневалась, —, но все равно она не могла найти в себе силы подождать еще хоть немного. Ей казалось, что прошел уже час, когда через минуту распахнулась дверь и в дом вбежал Доктор. Он был весь взъерошенный и какой-то нелюдимый. Костюм его был кое-где смят и не под цвет ночного неба, а какой-то почти черный, под ним — помятая светлая рубашка. Лицо как-то осунулось, а под глазами залегли тени. Это бы не сильно бросилось в глаза какому-то прохожему, но Джекки знала его. И все эти детали резали глаза. В голове тут же всплыл вопрос: Он вообще спал? — Что случилось? — Сразу же приступил он к делу. Джекки с трудом уговорила его сесть за стол и налила ему успокаивающий чай. Не поможет, конечно, но все же. — С тех пор, как ты ее вернул, она была сама не своя, — начала Джекки, нервно стуча пальцами по своей кружке, - да, я знаю, у нее стерли несколько лет жизни, и это должно было как-то на ней отразиться. Поначалу я даже не особо обращала внимания на ее отрешенный вид, какие-то странные фразы, уходы куда-то до глубокой ночи… — Какие фразы? — Встрял Доктор. Он свел брови, напряженно глядя на нее. — Например, не так давно я ей принесла в комнату перекусить фрукты: яблоки, бананы — ничего особенного, а она как выдаст: «банановая роща Велингарда». Я тогда удивилась, а она вдруг вздрогнула, словно сама не поняла, что сказала, и вновь замкнулась в себе, — Джекки почувствовала, как внутри все наливается свинцом от воспоминаний о состоянии дочери. Доктор, кажется, выглядел ошарашенным. Он мысленно что-то обдумывал и черты его лица стали резче. После нескольких секунд он кивнул, говоря, что готов слушать дальше. — Через несколько дней после ее первого ухода, мы с Питом вообще перестали ее видеть дома. Она уходила после полудня, а возвращалась ночью, когда все уже давно спали. Ей нужно было время освоиться и свыкнуться со своими мыслями, я знаю, знаю! Но… Доктор, время шло, а ничего не менялось, — Джекки покрутила в руках кружку, вспоминая сегодняшний разговор. — Сегодня мне удалось застать ее, пока она собиралась. Я не выдержала и попросила ее все рассказать… О, Доктор… — Что? Что она сказала? — Натянутый, напряженный голос раздался с другой стороны стола, а Джекки едва ли сдержалась, потирая лоб ладонью и отставляя нетронутый чай. — Она рассказала, что все время ходит в какое-то здание с трубами, около «Лондонского глаза». И вечером она смотрит на эти светящиеся кабинки у колеса. Роза все это время ходила в то место и ее терзали чувства, которые она не помнит, воспоминания, которые она забыла. Она все время чувствовала, что чего-то не хватает, что тебя не хватает, Доктор! Она доставала руку и искала где-то в воздухе твою, она о чем-то болтала, а затем понимала, что тебя нет! Ей снились сны, где она в белом пространстве, там все время раздается топот от бега, но никого нет, она слышит твой голос, но тебя там нет! Доктор, как это может быть?! Джекки вцепилась в несчастную кружку руками, словно пытаясь успокоиться. А Доктор молчал. Он смотрел куда-то в стол и Джекки даже боялась его затронуть. Она чувствовала, как в нем что-то бурлит, и боялась, что стоит ей сказать еще хоть что-то, он взорвется. — Она, — голос у него вышел какой-то иссушенный и слабый, он прокашлялся, пытаясь звучать немного более уверенно. — Где она сейчас? — В своей комнате, — тихо ответила Джекки, и Доктор поднялся на ноги, осторожно, словно по стеклу, идя к лестнице. — Доктор! Ты сможешь ей помочь? Он остановился и долго не поворачивался, о чем-то думая. Джекки испугалась того, что он ничего не сможет сделать. Она испугалась, что тогда, когда ей он на самом деле нужен, Доктор будет бессилен. — Кажется, — отрешенный и низкий голос отвлек от ужасных мыслей, — я могу вернуть ей память. Роза сидела на кровати, подмяв под себя ноги. Почему-то в последнее время она старалась занимать как можно меньше места на этой большой постели. Ей казалось, что стоит ей расслабиться и развалиться на кровати, как она поглотит ее, растворяя в себе. Странное и глупое ощущение, но Роза никак не могла от него избавиться — оно засело внутри надоедающим колышком. Она смотрела на пыльный ночник на тумбочке и не могла понять, почему он вызывает в ней смешанные чувства. Честно сказать, за эти дни она почти привыкла ко всем этим непонятным ощущениям, хотя, без сомнения, они ее все еще пугали. Но раньше все вызывало какие-то определенные эмоции: злость, грусть, радость, горечь, тоску. А сейчас она смотрела на эту вещь и в ней скоблило какое-то чувство горя и отчаяния, но в то же время она чувствовала, что когда-то этот ночник был для чем-то важным, чем-то невероятным и напоминающем о чем-то… о ком-то… В дверь постучали, и Роза тихо разрешила зайти, все так же неотрывно глядя на пыльный предмет. — Здравствуй, Роза, — тихий голос был явно не матери, но из-за него что-то ухнуло в груди, а к горлу подкатил ком. Она тут же обернулась и с непониманием взглянула на стоящего в дверях мужчину. Джон Смитт, кажется. Она его уже видела, но почему-то только сейчас ей показалось его лицо знакомым, очень знакомым. Словно она видела его тысячи раз, словно она его знает так, как никого другого, словно… — Все в порядке? — Он сделал неуверенные пару шагов. Роза взглянула в его глаза и увидела там сожаление и боль. Почему он так на нее смотрел? — Ты знаешь меня, — неожиданно резко сказала она, отсаживаясь чуть дальше и вжимаясь в спинку кровати, почему-то Джон вызывал у нее какое-то отторжение, но в то же время непередаваемую тоску. — Да. — Что ты здесь делаешь? — Меня позвала Джекки, я могу помочь. — А если мне не нужна твоя помощь? — Опять же слишком резко. Розе не хотелось верить этому человеку. Почему? Что он сделал? Шатен печально улыбнулся, а глаза у него сделались такими темными и такими старыми. Сколько ему лет? — Ты не понимаешь, что с тобой происходит, так? Почему в голове всплывают какие-то моменты, которых не было, эмоции, которых ты не испытывала. Я могу помочь тебе, но только если ты мне позволишь. Роза долго смотрела на него, не понимая, почему ее сердце стало биться так быстро, а глаза защипало. Она хотела понять, что с ней не так, что вообще твориться, но чувствовала, что не хочет быть с этим человеком. Даже несколько минут. Но все же она кивнула. Джон подошел к кровати и, повременив пару секунд, осторожно сел на нее. — Знаю, это сложно, но доверься мне, — в его голосе было столько отчаяния, что Роза почувствовала, как кожа покрылась мурашками. Шатен протянул к ней руки и бережно коснулся пальцами висков. В эту же секунду волна усталости накатила на нее, и Роза уснула. Белое, ничего из себя не выражающее пространство. Сплошное ничего. Сплошная пустота. Роза вновь не понимала, почему она оказалась именно здесь. Вновь режет глаза, вновь гложущее чувство внутри. Кажется, это уже стало чем-то обычным. Как же она дошла до того, что вот это для нее стало обыденностью? «Ты слышишь меня?» Это было что-то новое. Мужской голос раздался одновременно повсюду: и в голове, и в самом пространстве, словно он заполнял все, что было. Это был знакомый голос. Это был… Джон? Точно, Джон Смитт. Почему она слышит его? «Скажи что-нибудь, если слышишь меня» — Да… Да слышу. Почему ты здесь? — Роза нахмурилась, озираясь по сторонам. Слышать голоса в голове было относительно привычно, а вот в голове и со всех сторон одновременно было немного… странно. «Я обещал тебе помочь, Роза. Повернись чуть левее и иди прямо» — Ладно, — она решила согласиться сразу, хотя бы чтобы меньше слышать этот вездесущий голос. Даже в этом месте он что-то напоминал, будоражил сознание. — А как далеко идти? «Ты сама поймешь» Отличное указание! Идти по абсолютно неизвестной пустоте до туда, до куда возможно. С чего бы она вообще должна его слушаться? Дух бунтарства встрепенулся внутри Розы, но тут же сдулся, словно шарик. Ей хотелось слушать и делать так, как говорит этот Джон. А еще это имя казалось по отношению к нему каким-то неправильным, ненастоящим. Может, это его псевдоним? Возможно… Роза опять стукнулась носом о ничем не отличавшуюся от всего вокруг стену. Тихо айкнув, она провела рукой по пространству. Голос возник слишком резко, и Роза даже подскочила: «Мне очень жаль, но сейчас будет очень больно. Мне правда жаль, просто… Постарайся выдержать, хорошо?» — Что? — Не успела Роза хоть как-то отреагировать на эти слова, как голову пронзила острая боль, словно кто-то ударил ее. Она вскрикнула, сжимая голову ладонями и тут же падая на колени, боль раскаленным металлом проникала в каждый сосуд и заставляла до побеления в костяшках сжимать ладони в кулаки, кричать до хрипа и режущей боли в горле, в надежде хоть как-то ее ослабить. Мыслей не было, все затмила боль. Невероятная, сильная, протяжная, пульсирующая, заставляющая молить о чем угодно, лишь бы это прекратилось. Она накрывала волнами. Только стоило ей чуть поутихнуть — железу остыть и не так жечь каждую клетку, — как она вновь взрывалась тысячами иголок, врезаясь и разрывая сознание. И это было больно, на самом деле, всепоглощающе и умертвляюще больно. А затем все прекратилось. Руки гудели от напряжения и чуть потрясывались, на ладонях были следы от ногтей, а в голове — неясная пустота, но боль ушла. Роза едва открыла затуманенные слезами глаза и слишком ослабшими руками попыталась утереть влагу. Когда зрение более-менее прояснилось, она с удивлением заметила, что стена перед ней исчезла. Медленно осмотревшись, явно опасаясь, что боль вернется, Роза заметила, что вокруг нее лежат белые обломки, теперь уже отбрасывающие тени. А перед ней был большой, словно подорванный, проход, а за ним — темнота. Роза поднялась и на ватных, подрагивающих от слабости ногах сделала несколько шагов, тут же проваливаясь в эту мрачную пустоту, почему-то ощущая правильность этого момента. Полет был недолгим, но вместе с ним из тела улетела вся усталость и немощность, оставив лишь легкое покалывание в конечностях. Упав прямо на спину, она зажмурилась скорее от неожиданности, чем от боли. Открыв глаза, Роза поднялась, опираясь о стенку позади себя. Она узнавала место, где находилась. Но не успев прийти в себя после всего, как неожиданно перед ней появились манекены, один из которых угрожающе поднимал вверх руку. — Беги! — Раздалось слева и кто-то схватил ее за руку, тут же увлекая Розу в сторону от смертоносного удара. И она побежала, крепко сжимая руку незнакомца… Доктор сидел на кровати, сжимая ладонь Розы в своих руках. Он хмурился и с явной виной и сожалением смотрел на то, как девушка кричала, болезненно сжимаясь и морщась. Он не мог ничего сделать, не мог никак помочь с той болью, что она сейчас переносит и потому отчаянно сжимал ее руку в какой-то слепой надежде, что это хоть самую малость уменьшит ее боль. От этого крика и слез на глазах его Розы, у Доктора замирало единственное сердце. О, как бы он хотел суметь вернуть ей память не так болезненно, как бы он хотел забрать всю ее боль себе, но это было невозможно. И потому Доктор сидел рядом с Розой, сжимал ее руку и шептал тихие молитвы на почти никому неизвестном языке, всем сердцем веря в то, что она справится, всем сердцем веря в Розу, в его Розу. Через несколько минут Роза затихла. Ее напряженное тело расслабилось, складки на лбу разгладились, и Доктор аккуратно, словно чего-то боясь, вытер слезы с ее лица одной рукой, другой по-прежнему держа девушку за руку. Шатену казалось просто невозможным отпустить эту небольшую ладонь хотя бы на миг. Доктор ждал. Он смотрел на Розу и верил в нее, надеялся на то, что он не ошибся и его версия о том, что воспоминания Розы не стерты, а просто блокированы, верна. Он действительно хотел верить в это. Иначе все было бы напрасно. Иначе это бы обозначало, что для него Роза была бы потеряна навсегда. Неожиданно девушка открыла глаза, делая глубокий вдох, словно первый в ее жизни. Доктор замер, а внутри все заледенело в ожидании, в темно-карих глазах сквозила надежда и растерянность. Роза поморгала, испуганно и потерянно озираясь по сторонам, словно что-то ища. Остановив взгляд на нем, она медленно приняла сидячее положение. Из рук Доктора выскользнула слабая ладонь. Девушка сидела напротив него, глядя явно осознанно, но все же несколько растерянно. И вот, когда Доктор уже хотел сказать, что лучше ему уйти, Роза резко подорвалась на месте, крепко обнимая его за шею и чуть подрагивая. Он замер, не зная, как отреагировать. Тепло хрупкого тела было сравнительно с чем-то инопланетным. Роза, его Роза сейчас обнимала его. Почувствовав, как слева в груди что-то гулко забилось, Доктор сперва неуверенно приобнял девушку, а затем крепко прижал ее к себе, зарываясь лицом в светлые и такие знакомые волосы. — Ты вернул меня… Ты правда вернул меня… — голос девушки был чуть хриплый и казалось, что она сейчас расплачется, если уже не сделала этого, так как ее плечи чуть подрагивали. — С добрым утром, Роза Тайлер, — тихо ответил Доктор, закрывая глаза и позволяя неуверенному счастью внутри разрастаться.