И даже время за...

      Рождество. Хогвартс как-то неожиданно быстро опустел, погружая стены старого замка в тишину и покой, заставляя его почти скучать по магии детей, почти ощущать опустошенность. И если бы школа обладала хотя бы зачатками человеческой речи, можно было с легкостью услышать ее плач и тяжелые вздохи.       Гермиона и Рон уехали к родителям, оставив друга одного в эти дни. И нет, они сделали это не потому, что Гарри их почти прогнал, а потому что видели его желание побыть одному, ощутить, наконец, это чувство покоя и умиротворенности, которое его охватывало в пустом Хогвартсе. Всегда: и ТОГДА, и сейчас. Как же им троим было тяжело начать все это с начала, нет, не войну, к ней троица привыкла, считала обыденностью жизни, чем-то нормальным, как бы странно это не звучало со стороны. А начать быть… не одинокими. Поттер иногда даже не знал, было ли ему тяжелее без родителей в настоящее время, ведь он всегда был без них, или его друзьям, которые потеряли близких и сейчас должны были пережить потрясение и заставить себя в итоге снова уехать. Ему было легче, у него не было в этом мире никого настолько… родного.       Воспоминания о друзьях неожиданно перетекли к Локонсу и его отравлению. Вспомнилось его замершее дыхание и жесткое тело из-за напряжения мышц, но Гарри так и не понял, кто мог это сделать, а вот в голове уже зародилась идея о том, что стоило бы приготовить противоядие к яду, так как только настаивалось оно пять месяцев, варилось и того больше, почти все восемь. К тому же последнюю порцию он влил в бесполезное и глупое создание. — Поттер! – его тоскливые размышления прервал окрик зельевара, неизвестно вообще зачем поднявшегося сегодня на Астрономическую башню.       Снейп никогда не отличался тактичностью, чтобы суметь просто уйти, когда он не нужен, чтобы проигнорировать что-то, что ему не по нраву. Хотя Гарри и предполагал появление Северуса, иначе бы не наложил на вход соответствующие чары. Почему-то быть одному в настоящий момент расхотелось. — Снейп, – равнодушно отозвался юноша, сейчас находящийся в облике профессора Смита, и глубоко затянулся только что зажженной сигаретой, укутываясь в теплую мантию сильнее, ощутив холодный ветер на своей шее и лице. — Что за дрянь вы курите? И что, скажите на милость, вы забыли в этом месте в двенадцатом часу ночи? – Северус сделал пару шагов вперед и прислонился спиной к стене, почти сливаясь с тенью, словно вампир, пытающийся спрятаться от первых лучей солнца. — Вы уже спрашивали меня о сигаретах, не стоит повторяться. А насчет второго вопроса – стоит ли мне задать вам тот же? – Поттер даже не обернулся к мужчине, лишь чуть дернул плечом, чем вывел из себя все еще находящегося в неадекватном состоянии Северуса. — Наглый мальчишка, такой же выскочка, как и ваш тупой папаша, который не нашел ничего лучше, как сдохнуть и…       Слушать все это снова? Не было ни желания, ни, как оказалось, выдержки. Поэтому молодой человек просто поднялся, выбросил дымящуюся и все еще не докуренную сигарету в пропасть и быстрыми шагами направился к лестнице. Подальше от этого человека, подальше от искушения по-маггловски расквасить ему морду, а напоследок выбить пару зубов, чтобы уже закрыл, наконец, свой поганый рот.       Снейп задохнулся своими же словами, когда Поттер, даже не одарив его взглядом, почти исчез. А ведь сам зельевар пришел сюда не для оскорблений, лишь хотел поговорить, а все вышло как всегда, мысли затуманились ненавистью, словно подталкивая его исторгнуть из себя все те слова, которые могли стоить ему доверия Гарри Поттера. Если уже не стоили… — Поттер, – почти хрип, еле слышный, но никакой реакции, – Гарри! – громче, подавляя гордость. Зачем? Он и сам не знал, но чувствовал, что если сейчас отпустит этого взрослого ребенка с Астрономической башни, то вся его жизнь снова пойдет под откос. – Постой.       Если Снейп чего и ожидал от Поттера, то только не резкой смены тем направления и не яростной хватки за грудки. Не того страха, который внушил ему сейчас юноша своими действиями, а ведь был даже не в собственном облике, лишь тенью себя, лишь слабым отражением реальной силы, физической, в смысле, а зельевару все равно показалось, что из него вытряхнули почти весь дух. — Что?! Что, Снейп?! Говори! – а после отпустил мантию профессора, отходя на шаг, хотя Северусу все еще казалось, что его держат, так как он не сделал даже попытки поправить одежду на себе. – Я многое могу простить, многое – понять, но иногда границы моего терпения могут рассыпаться как карточный домик, профессор. Запомните это на будущее, – Гарри тяжело дышал, пытаясь успокоиться, что ему с успехом удалось уже через минуту. — Простите, мистер Поттер, с моей стороны это было жестоко. Этого больше… я постараюсь, чтобы этого больше не повторилось, – мужчина подошел к высоким перилам, отделяющим пустое пространство от каменного строения, и посмотрел в небо, где медленно начали кружиться первые снежинки, тающие от горячего дыхания.       Между ними неожиданно образовалась тишина. Не напряженная, как могло бы показаться, а легкая, почти уютная, но ее разбили слова Гарри, который подошел и встал рядом с зельеваром. — Знаете, я люблю жизнь, – странное начало, пока не понятно вообще, к чему он вел, но Северус молчал, просто слушая, просто успокаиваясь под звук голоса, сейчас казавшегося песней феникса. – Не потому, что боюсь смерти или разочарований, ведь, в конце концов, жизнь многогранна, полна красок, подъемов и падений, наполнена болью и любовью, потерями и приобретениями. И не поэтому я ее люблю. — Все хотят жить, Поттер. — Вы не понимаете меня, если честно, никто не понимает. Вы правы, все хотят жить, но живут… не все. И дело не в окончании жизни, а в самих людях, в их отношении к этой самой жизни. А моя мне дорога еще и потому, что была подарена самым любимым для меня человеком на всем белом свете – моей мамой, – Снейп дернулся, но промолчал. – Я не готов жертвовать последним подарком матери в угоду чьих-то желаний. Мы все умрем, рано или поздно, конечно, но… я не об этом! – Гарри чуть склонил голову вперед, словно никак не мог оформить свои мысли в слова, долго смотрел на верхушки темного леса, словно видел там нечто, не заметное обычному глазу. – Я убивал, некоторых даже пытал перед убийством, я терял дорогих мне людей и рвал на себе волосы, пытаясь прийти в себя, но… я жил! И продолжаю жить сейчас, несмотря ни на какие препятствия, ни на смерти вокруг, несмотря на войну, которая скоро вновь разразится и заберет кого-то снова, потому что… я люблю саму свою жизнь, какая бы она ни была. — К чему вы ведете, Поттер? — Я хочу сказать, что вы, сэр, не можете сказать, что живете, потому что просто существуете. Вы не получаете удовольствия от каждого прожитого дня, вы уже похоронили себя заживо и просто переводите воздух на ненужное вам дыхание. Вы даже сами сейчас не знаете, зачем пришли сюда. Когда последний раз вы занимались чем-то кроме зелий, например, сексом? – вопрос почти ошарашил, тем более такой дерзкий, нескромный. — Поттер! Это не ваше дело! — Разумеется, но мне не нужен ответ, я это вижу по вашему виду – слишком давно. — Поттер! — Ладно-ладно, молчу, но если что, я меня есть пара знакомых «леди», которые скрасят ваш вечер ничего не значащей для них связью. — Поттер… – смерть показалась из-за мантии Снейпа, и Гарри замолчал, но вот его ухмылка так и не исчезла с лица наглого молодого человека. – Словно вы сами день и ночь гуляете по бабам! У меня нет на это времени. — Отговорки, отговорки, – рассмеялся Поттер, после чего наклонился ближе к уху мужчины. – Профессор Синистра, например, не отказала своему коллеге Смиту в одной жаркой ночке. — Поттер, да вы!.. – но возмущался зельевар уже в спину уходящего Поттера, который, запрокидывая голову назад, громко смеялся над своими же словами. — С Рождеством, профессор! – раздался крик откуда-то снизу, после чего Снейп не слышал больше даже легкого шороха шагов. Чары.

***

      Каникулы показались юному Теодору подошедшими слишком быстро, так как в это Рождество, как и в предыдущие годы учебы, ему совсем не хотелось возвращаться в родной менор, где родители снова начнут вбивать в его голову свои нравоучения из-за чересчур сильной замкнутости сына. С самого детства Тео предпочитал одиночество и уют библиотеки праздным играм со сверстниками, исключением были лишь посещения Малфой-менора и его единственного друга Драко. Хотя в последние годы они перестали быть настолько близки, и наследник Ноттов снова стал пропадать в библиотеке, как только выпадала свободная минута. В этом сонном царстве книг он с радостью погружался в мир приключений и необыкновенных историй, которыми восхищался и мечтал когда-нибудь в будущем уехать из Британии, чтобы посмотреть мир, сравнить впечатления, просто получить удовольствие от жизни.       Вот и в эти зимние каникулы приехав домой, юноша тут же устремился в свой собственный мир, откуда был выдернут родным отцом и почти брошен к ногам хозяина своего отца, как безродный щенок, которого с радостью подарят, стоит Темному Лорду лишь попросить. К счастью, Он отказался, лишь снисходительно ухмыльнулся, взглянув в серые глаза ребенка, и отправил его восвояси, одарив на выходе холодной безразличной улыбкой и взмахом довольно тонкой для мужчины ладони.       Тео захлопнул за своей спиной дверь в кабинет отца и замер, неожиданно ощутив страх, медленно поднимающийся по позвоночнику в самый центр его мыслей, не давая сдвинуться с места до тех пор, пока ему на помощь не пришел сам менор, прислав к маленькому хозяину домового эльфа.       Ему было шесть, когда он стал замечать, что чувствует их менор как часть самого себя, ощущает, когда открывается входная дверь, когда отец возвращается из Министерства или присутствие в доме постороннего. Он знал, что так не должно быть для него, ведь Тео не Лорд, лишь наследник, но так было, и это была его маленькая тайна, о которой не знал никто на всем белом свете, даже мама. Вот и сегодня его ужас был прочувствован менором, и спустя пару мгновений парень уже оказался в своей любимой библиотеке. Но не прошло даже часа, как юный Нотт ощутил в пределах поместья постороннего, а еще минуты через три – что двое мужчин направляются именно в его книжный мир.       Тео долго не раздумывал, так как секретный ход в его комнату, спрятанный за картиной, чуть приоткрылся, приглашая. Он уже сделал шаг, чтобы исчезнуть в тоннеле, как только запечатал проход, но остановился. Зачем? Он не понимал, но замер, не двигаясь, ощущая на коже толпу мурашек из-за раздавшегося, казалось, почти рядом, холодного голоса, пусть и с легкими нотками веселья. — Лорд Волдеморт, рад вас приветствовать вновь. — Доброго вечера, Радмир, – Темный Лорд заговорил не надменно, как было с самим мальчиком час назад, а как с равным ему. С союзником? – Ты принес мне хорошие новости? — Не думаю, что они настолько хороши, как вам кажется. Опыты еще не закончены, так как сильных магически магов слишком мало, чтобы они могли выдержать подобное и остаться в живых, – Тео часто задышал и возблагодарил своих предков за то, что они сделали этот секретный ход непроницаемым как для звука, так и для запаха, так как мальчишка уже почти догадался, кем являлся собеседник хозяина его отца, услышав следующие слова незнакомца. – В конце концов, даже их кровь становится непригодной для питания, я уже не говорю о чем-то другом. И почему вы не хотите просто стать одним из нас? На это уйдет намного меньше времени и сил. — Я трачу на это не меньше времени, чем вы, Радмир. И не желаю получить меньше того, о чем мы договаривались! — Могу предложить альтернативу. Слышали когда-нибудь о крестражах? Для человека весьма действенный способ, чтобы стать… — Нет! Моя душа останется цела, иначе я могу потерять больше, чем нужно. Продолжайте опыты на людях, я хочу добиться положительного результата уже к следующему году, – Темный Лорд был почти спокоен, но Нотт все равно ощутил ужас от его голоса. — Конечно, как мы и договорились, но вам придется предоставить нам больше… материала для экспериментов. Желательно с сильным магическим ядром. — За это можете не волноваться, я держу слово, особенно, когда это выгодно мне самому. Есть у меня парочка сильных магов на примете. — Разумеется, – Радмир понизил голос, после чего они принялись обсуждать какие-то дела, связанные с министерством магии.       Тео больше не стал искушать судьбу, бесшумно убравшись в свою комнату, пока его никто не обнаружил и не убил за те сведения, которые он услышал, хоть и понял далеко не все. Но уже это может повлечь за собой последствия.

***

      Рон с Гермионой вернулись лишь перед началом занятий, только вот их вид был далек от счастливого. Поттер все понял без лишних слов и просто сжал плечи обоих друзей в поддержке. Что еще он мог сделать, чтобы выразить все то, чего говорить вслух не следовало. Единственное, что произнесли оба по возвращении, это: — Они живы!       Да и что еще нужно, чтобы бороться хоть с Лордом, хоть со всем миром, чтобы это так и оставалось? Вот именно, ничего. Для них – ничего иного. — Идемте, нам стоит кое-что обсудить с Альбусом до того, как в школу приедут студенты, – холодно бросил Уизли, глядя куда-то поверх плеча Гарри, словно видел что-то за его спиной, или вспоминал нечто его изрядно разозлившее. — В чем дело? – спросил Поттер, как только друзья встали на движущуюся лестницу, ведущую вверх к кабинету директора. — Мне надоело, что Дамблдор снова ведет свою игру в шпионов, скрывая необходимую информацию от нужных людей. Опять. Один Петтигрю, с конфундусом отправленный к Лорду, чего стоит. — Меня, кстати, это тоже интересует, – бросила Грейнджер и уверенно постучала в дверь. — Ну, крыса уже, считай, не жилец после этого, – шепнул Гарри и толкнул ручку вперед, как только услышал разрешение войти. — Вот и я про что, – буркнул Рон, после чего громко хлопнул дверью за своей спиной. — Доброго дня, молодые люди, не соизволите ли снять чары невидимости, – Дамблдор тепло улыбнулся, глядя на детей поверх очков-половинок, словно на расшалившихся котят, которые только делают вид, что взрослые, на самом деле являясь малышами.       Взмахнув палочками, ребята сбросили чары и расселись на стоящие напротив директорского стола кресла. —Здравствуйте, профессор, – начала Грейнджер без тени улыбки на лице. – Скажите, почему миссис Боунс была не в курсе о возможном покушении на ее жизнь? Если вы не в состоянии предпринимать конкретных действий, мы оградим вас от этой проблемы, исключив из состава тех, кто в курсе наших дел, – улыбка старика увяла, и уже спустя пару секунд перед ребятами сидел взрослый человек, а не сумасшедший дедушка со сладостями. — Девочка моя… — Хватит! – Поттер стукнул кулаком по столу, от чего часть лежащих на столе документов подпрыгнула, а часть свалилась на пол. – Хватит этих ваших выкрутасов, Дамблдор. Или вы действуете, или отходите в сторону. Не вы здесь будете решать, надеюсь, это ясно. Хотя, видит Мерлин, мы трое надеялись, что взрослые, наконец, будут вести себя как взрослые, но, видимо, не судьба. Вы все любите выезжать на чужом горбу, как я погляжу, только в этот раз каждый будет отвечать за свои собственные поступки, а не перекладывать с больной головы на здоровую. И если вы, Дамблдор, только посмеете умыть руки, как в прошлый раз сиганув в могилу раньше срока, то лучше скажите сейчас, и я вам с удовольствием помогу, чтобы не тратить времени на ваши похороны, когда это самое время будет необходимо для чего-то более важного.       Дамблдор что-то собирался сказать, но в этот самый момент камин в кабинете директора вспыхнул изумрудным светом, и в огне показалась голова Аластора Грюма. — Альбус, я только что узнал, что сегодня ночью был похищен Кингсли прямо из собственного дома. — Похищен? Не убит? – уточнил Уизли, пока Дамблдор решал что-то мысленно. — Именно что похищен, его пятилетний сын, прежде чем потерять сознание, был проверен легилименцией. — Ребенок, Аластор! — Что узнали? – спросил Поттер, так как на окрик директора никто не обратил внимания, даже Грюм лишь нахмурил брови. — Вампиры. Это были вампиры, – горько шепнул старый аврор и исчез из виду, оставив остальных переваривать информацию в абсолютной и напряженной тишине.