саморазрушение — произведение искусства

Голубые глаза изучали темноту, к которой привыкли за ночь, а бедные легкие бесконечно глотали воздух, которого им не хватало. Джон снова проснулся из-за кошмара, который он видел не один раз. К сожалению (или к счастью?), из раза в раз содержание ускользало из его головы, но он точно знал, что сон был ужасен — взрослый парень визжал так, словно ему было десять. Все тело и кровать были в поту, а дыхание никак не приходило в норму. Лишь спустя семь минут Джон понял, что засыпал рядом с Беллами, а проснулся совершенно один. Обычно парень не помнил того, как засыпал, но просыпался точно напротив Блейка, но теперь, когда его жизнь стремительно менялась, он засыпал добровольно (не падая в обморок), а просыпался, чаще всего, по будильнику. Еще семь минут ему понадобилось для того, чтобы пересилить себя и встать с кровати в пустоту и лишь мгновение, чтобы добежать до выключателя и включить свет. Так же он проделал со всеми комнатами. Часы показывали почти четыре утра. Джон вышел на лестницу, через которую обычно выбирается Беллами, и взглянул на окна парня, надеясь, что там будет гореть свет. Но Мерфи встретили лишь черные оконные рамы и пугающая темнота за ними. Казалось, что после переезда Беллами в ту квартиру в ней ничего не изменилось: она все также хранила своих призраков прошлого и была завалена столетней пылью. Во Франции Джон жил, сколько себя помнил. Его семья была родом из Парижа, но родителей он не помнил, ведь они погибли, когда он был ребенком, а воспитывала его бабушка. Они жили в центре Парижа, на съемной квартире, но когда бабушка умерла, Джону досталась ее квартира в Тулузе. Все это случилось, когда Мерфи было семнадцать, но он держался молодцом и не опустил руки в этой ситуации. Квартирка была пыльной, старой и слишком большой для парня, которому для проживания нужна была лишь одна комната. Джон продал на аукционе половину мебели, выкинул старый хлам, а за полученные деньги купил кое-какую технику в комиссионном магазине. В начале, одному было скучно, но он начал писать картины. И тогда почти все деньги начали уходить на качественные материалы для создания картин. У Джона не было врожденного таланта или чего-то вроде того — он считал, что нельзя уметь делать что-то с рождения. Надо учиться этому, прокачивать свои способности и все такое. У парня был старый ноутбук, в котором он смотрел всякие видео уроки, поэтапки, он ходил на курсы, но они ничего ему не дали. Он почти было опустил руки, впал в глубокую депрессию, которая повлекла за собой апатию, начал пить и курить без остановки, и когда его самочувствие опустилось до точки невозврата — он начал творить. Рука сама водила кистью по холсту как заведенная, на это уходили часы, иногда — дни, но это все того стоило. Некоторые работы Джон продавал на аукционах и барахолках (у него даже были постоянные клиенты), а некоторые оставлял себе. К некоторым в основном относились лишь портреты Беллами. Юноша не продавал их даже не потому, что они были слишком личными, а потому, что он не думал, что портреты неизвестного даже ему парня будут пользоваться спросом на рынке услуг. Мерфи нравился такой стиль жизни: умеренный и порой рисковый. Он не слезал с никотина, выпивал слишком много и думал над тем, что будь его бабушка до сих пор в живых, то она бы точно была разочарована в нем. Но только в таком состоянии Джон мог самовыражаться и зарабатывать на жизнь. Искать обычную работу он не собирался по двум причинам:

i. его это не интересовало. ii. он ничего не умел.

Появление Беллами стало для него просветом, ибо в его жизни закончилась та полоса, в которой он бредил образом того, чего (как он думал) не существует. Беллами дал понять, что вот он, живой, что Джон не сошел с ума. Но при этом всю неделю, что они были знакомы, Джон не мог понять, почему именно Беллами преследовал его во снах и бреду, с какой целью? А еще после появления Беллами в жизни Джона наступил застой. Изображать было ничего (только если образы из кошмаров), да и времени на это особо-то и не было: целыми днями он либо спал, либо проводил время с Блейком. Джону было одиноко, даже минуты без нового друга убивали его. Скука поедала парня ежесекундно. Джон хотел пойти и разбудить Беллами, убедиться в том, что тот в порядке, но не хотел показаться эгоистом. В этот момент скуку и одиночество сменила тревога — а вдруг он там умер? Обычно же по утрам Беллами будит его, и плевать, что сейчас еще только четыре утра, Блейк не мог оставить друга одного. Мерфи снова открыл окно и окинул взглядом окна соседа. Ничего не менялось, все та же пустота и тишина, лезть через пожарную лестницу было явно небезопасно, не факт, что окно Беллами не заколочено гвоздями с обратной стороны. Джону было плевать. Ему было плевать, что о нем подумает Блейк, что тот посчитает его эгоистом. Поборов страх, парень начал вылезать из своего окна и залез на ржавый метал «пожарки». Ему было страшно как никогда, но еще страшнее было думать о том, что с Беллами могло что-то произойти. Два стремительных прыжка и Мерфи оказался напротив окна соседа. Он постучал, но ответа не последовало. Еще два стука — тишина. Липкая штука под названием «тревога» окутала Джона с ног до головы. Его начало трясти. Он попытался открыть окно, и какой же была его радость, когда оно поддалось. Сделав шаг, он оказался в пустой и темной квартире Беллами Блейка, которая, казалось, хранила куда больше тайн, чем ее жилец.