SW:TOR драбблы

      Зенит ничего не понимает в лечении. Все, чем он может помочь людям Макеба: бывшим рабам Хаттского картеля, горожанам, чьи дома стер в пыль подземный толчок, смотрящим на него снизу вверх с лежанок наспех сооруженного госпиталя, это вколоть дозу кольто и приказать тоном, не терпящим возражений: "Терпи". Страх, боль, то вспыхивающая, то угасающая надежда, огромные глаза детей, стоны и рыдания тех, до кого еще не добрался медицинский дроид. Или она.       В отличие от Зенита, бывшего в госпитале, в лучшем случае, на подхвате, Теран Седракс и Барсен'тор одномоментно, будто по шелчку пальцев стали незаменимыми фигурами в округе и непререкаемыми авторитетами для наспех собранного персонала. Шалим Авеста пришел было в госпиталь с какой-то своей просьбой, но увидев творившееся, тут же сдался и оставил единственного на всю планету джедая-целителя помогать людям.       Единственный джедай. Сотни людей, нуждающихся в исцелении. Зенит не видел ее в эти дни достаточно близко, чтобы заглянуть в глаза, но в своем воображении представлял застывшую в них решимость помочь всем. Как обычно. Она не могла отвернуться от чужих страданий.       А он мог. Назло ей и себе Зенит ушел из госпиталя к краю мезы, свесил ноги над головокружительной пропастью и принялся полировать винтовку. Хорошее имя для винтовки: "Джайя". Главное, не проговориться о нем при своих, а чужим все равно: "Джайя" ли, "Барсен'тор" ли. Мало ли тех, кто называет оружие по именам подружек и жен? И джедаев.       Зенит знал, что его отчужденность она объясняет сложным характером, психологическими травмами и кто его знает, чем еще. Из деликатности (которую в головы джедаев их маленькой команды вдолбил Теран, за что неджедаи были ему безмерно благодарны) Джайя не читала его в Силе. На самом деле он просто не хотел в очередной раз все испортить. Гораздо лучше для всех, если они не будут лишний раз разговаривать. Тогда он точно не сболтнет ничего лишнего. И точно не будет пялиться на ее голые руки и плечи (Тогда, перед высадкой на Макеб, он почти пришел в ужас от ее нового одеяния, так отличающегося от обычных многослойных роб. У джедаев не должно быть голых плеч, покрытой персиковым пушком нежной кожи и... груди! Пока она кружилась посреди кают-компании по просьбе Терана и Нади под одобрительным взглядом Феликса, Зенит опять ушел от общего веселья, борясь с желанием схватить джедайку в охапку, укутать с ног до головы в одеяло и запереть в комнате.       Необязательно с ним самим внутри. Просто подальше от чужих.       Но нет, он повторял себе, что не должен ничего испортить. У нее высокие отношения с хорошим республиканским мальчиком Феликсом, все так, как и должно быть. Потому что тараканы в голове Ирессо ни в какое сравнение не идут с тараканами в голове Зенита. Если у лейтенанта там всего лишь ситхская библиотека, чужой опыт, то у него это память об ужасах, которые Зенит творил сам и которые еще мог и собирался натворить. Ничего такого, что стоило бы видеть джедаю. Ничего такого, чему требовалось бы исцеление. Кроме, разве что, почти ситхского желания обладания. Почти ситхского. Зенит хмыкнул. Познай врага своего как самого себя... Нет, он нормальный, по крайней мере, пока в его голове не появится Дарт Лакрис и не начнет нашептывать. То, что он и без того прекрасно знает.       Джайя появилась из теплых сумерек, окутавших разваливающийся на части мир. Зенит не был специалистом, но все равно удивлялся тому, что климат продолжал оставаться ровным, а погода - ясной, за исключением обычных разрядов в верхних слоях атмосферы, затруднявших приземление и отправку с планеты. Разве не должны быть грозы, ураганы, извержения, наводнения и взрывающиеся спутники? Хотя, может, просто не сегодня, а, скажем, к концу недели... Живая легенда джедайского ордена садится рядом и толкает его в бок.       — Подарок от местного губернатора, — говорит она сонным голосом, протягивая ему бутылку. — Фруктовое.       — Последний урожай Макеба? — усмехается Зенит, послушно доставая нож и поддевая им крышку. — А почему ты пьешь не с доктором?       — Он уже спит. Устал. — она говорит односложно и по ее застывшему взгляду Зенит понимает — она тоже вымотана до предела. Настолько, что может просто взять и упасть с обрыва, на котором они сидят, несмотря на хваленую джедайскую выучку.       Поэтому и только поэтому Зенит приобнимает ее за талию, пока она пьет прямо из горлышка бутылки. Против ожидания Джайя не пытается отодвинуться, а обмякает в его руках, откинув голову ему на плечо. Смотрит доверчиво, взгляд чуть расфокусирован. Зенит еще ничего не сделал, но уже чувствует себя последней скотиной. Он отворачивается от джедайки и пьет большими глотками. Легкое фруктовое вино волной ударяет в мозг, делая что-то и кого-то между ними совершенно неважными.       — Мне вызвать Феликса, чтобы он тебя забрал? — в качестве последнего шанса спрашивает Зенит, одновременно гладя большим пальцем кожу от ее уха до подбородка. Барсен'тор хмурится, явно пытаясь сообразить, кто такой "Феликс", но тут он поддевает указательным пальцем ее подбородок и наконец-то целует так, как ему хочется. Чувство головокружения сравнимо с падением и они падают с обрыва над Макебом, неразрывно сплетенные, их губы сладки от вина и наплевать, если они разобьются.       Спустя миллион лет Зенит обнаруживает себя над ней. Джайя лежит на спине и смотрит на него. Ее глаза темны как Галактика и в них искрами сверкают звезды. Зенит спускает с ее плеч одеяние, которое проклинал пару дней назад и прижимается щекой к округлости груди. Обеими руками задирает юбку, стремясь добраться до ее тепла. Обнаруживает, что ее ноги все еще висят над обрывом, перекатывается так, что теперь она сверху, подается бедрами вверх, чтобы она знала о его... Нет, не чувствах. Зенит столько времени потратил на то, чтобы ничего не чувствовать! О его желании.       Джайя молчаливой тенью сидит на нем, упираясь ладонями в грудь. Потом он чувствует как расстегивается куртка и легкий ветер касается обнаженной кожи. Руки джедайки пускаются в странствие по его груди, недолгое, потому что Зенит, приподнявшись, надавливает ей на шею, заставляя пригнуться, и снова целует.       Это вино виновато во всем, не-думает он, закидывая ее ноги себе на плечи. Проклятое фруктовое, летнее, лишающее рассудка вино. Зенит целует атласную кожу на ее бедре.       Он ведь сможет обвинить вино в том, что все-таки все испортил? — Зенит пытается решить этот вопрос, глядя в подернутые дымкой глаза женщины, которую желает больше, чем свободы для своей родной планеты, готовясь войти в нее.       Она ведь знает, что это именно он, а не Феликс, внезапно осознает он, когда она, вскрикивая от удовольствия, шепчет ЕГО имя.       Катастрофа. Обрушение мира. Рушится мир "Макеб", рушится мир "Зенит". Одновременно. Землетрясения, наводнения, взрывы спутников.       Зенит знает, что все изменилось. Барсен'тор, так легко поддавшаяся влиянию алкоголя и застарелого влечения, осознает это лишь после, справившись со стыдом и чувством вины.       Зенит засыпает вслед за ней, позволив использовать свое плечо в качестве подушки, зная, что с утра у Джайи будут новые силы, чтобы лечить людей. А вот чтобы снова смотреть в глаза Феликсу Ирессо - появятся еще не скоро.