Песня, скованная льдом

      Почерневший лес тонул в белом плотном тумане. Голые деревья, освободившие свои ветви из плена снега и льда, выглядели нелепыми и обнаженными в этой безветренной дымке. Капель - первый вестник тепла, разносилась по лесу вязким печальным звуком, скорее напоминая о смерти зимы, чем о рождении новой весны.       Снусмумрик оглянулся через плечо и увидел Морру. Она - душа умирающей зимы - была под стать унылой капели. Черная, неожиданно маленькая, она была похожа на сугроб в середине апреля. Тот, что собрали из сметенного в кучу снега на теневой стороне муми-дома. Иногда, когда мумрик возвращался раньше, а весна запаздывала, он видел его и даже немного сочувствовал. Почерневшая кучка ноздристого снега, который доживал свой век забытым и безобразным.       Морра тоже была такой и вызывала скорее жалость, а не страх. Блёклые рыбьи глаза, никогда не выражающие эмоций, сейчас сквозили бездонной тоской мучительно умирающего существа. Снусмумрик невольно шагнул вперёд, и Морра протянула ему навстречу свои огромные руки. Рдяные листья огнелиста пылали на её искалеченных ладонях. Вязкие капли талого снега срывались с её трясущихся пальцев мерно и гулко, словно кровь. Снусмумрик остановился, просто запнулся, не в силах больше сделать ни шага навстречу. Жалость и отвращение схватились внутри него, не в силах одолеть друг друга, вызывая слабость в ногах и тошноту. Так это она для него?.. - Выброси их.       Мумрик с силой выталкивал слова, с трудом ворочая непослушным языком. Ладони Морры содрогнулись чуть сильнее, когда она сжала пальцы, прижимая смертоносные листья к груди. Выдавив на лицо дрожащую улыбку, она попыталась что-то произнести, но потерпела неудачу и просто закрыла глаза с непонятным блаженством на лице. Мумрик вздрогнул, глядя на эту агонию, и внезапно для себя все понял. Она пыталась согреться. Мучительно жаждала тепла, но получала только боль.       Снусмумрик и не подозревал, что внутри него спит такая буря эмоций. Прошло немало времени, прежде чем он смог взять себя в руки, выровняв сбившееся дыхание. Сейчас он может ей помочь. Многое изменилось с тех пор, как они с Моррой встретились на снежном перевале. Он теперь совсем другой мумрик и знает много теплых слов. Достаточно, чтобы согреть даже Морру. - Послушай... Снусмумрик сделал шаг вперёд, но его внезапно накрыло волной талого снега. Тяжёлый и мокрый, он охватил все тело промозглой сыростью, и мумрику пришлось сделать сильный рывок, чтобы выбраться наружу. - Лежи спокойно, не дергайся. Сильная рука опустилась мумрику на плечо, оцарапав щеку сухой морщинистой кожей. Над самым ухом раздался скрипучий голос ведьмы. - Похоже, все-таки переборщила с ингредиентами. Но и ты тоже хорош. Кто же мог подумать, что ты совсем не такой холодный, каким кажешься. Усмехнувшись сухим, похожим на кашель, смехом, ведьма вернулась к очагу, снимая с огня исходящий паром котелок. Её узловатые пальцы с удивительной легкостью порхали под связками трав, ловко выдергивая побеги и корни из подвешенных к потолку букетов.       Снусмумрик моргнул, отгоняя прочь липкую оторопь ночного сна, и присел на лавку. Отяжелевшая голова кружилась, а сухость во рту обернулась тяжелым кашлем, когда он решился задать вопрос. Ведьма резко обернулась, сердито зыркнув на него сверкнувшими в свете огня глазами, и поджала губы, разбавляя закипевшее варево ковшом холодной воды. - Я же велела тебе не дергаться. Хотя, если ты идешь против запрета, то, похоже, с тобой все в порядке. Ведьма зачерпнула из котелка большой кружкой из обожжённой глины и присела на край лавки, ожидая, пока мумрик справится с кашлем. - Выпей-ка это, дружок. Будет значительно лучше. Едва Снусмумрик отдышался, ему в руки была втиснута кружка с таким богатым ароматом трав, что даже его чуткий нос отказался их различать. После вечернего чаепития мумрику совсем не хотелось снова пробовать непонятные жидкости с магическими свойствами, но малодушничать под внимательным взглядом ведьмы хотелось гораздо меньше. - Надеюсь, теперь там нет огнелиста? Мумрик позволил себе эту реплику, прежде, чем сделал первый глоток. Это, несомненно, должно было показать ведьме его бесстрашие, если бы в кружке оказалось очередное зелье. Ведьма не сдержала удивленного возгласа, её брови разом взлетели вверх в веселом удивлении, и она расхохоталась. Снусмумрик бросил на неё угрюмый взгляд поверх кружки и сделал ещё пару глотков. - Так ты думал, я решила напоить тебя огнелистом? Вот уж нет. Он хорош при обморожениях, а не тогда, когда душа замерзла. Старуха хитро посмотрела на мумрика, и тот обреченно понял, что слишком измотан, чтобы выиграть дуэль взглядов. - Муми-тролль сразу понял. Это было зелье правды. Оно дало побочный эффект, но тут уж ты сам виноват – не нужно было говорить столько теплых слов. Снусмумрик поставил кружку на пол, ожидая нового взрыва смеха, но ведьма выглядела по-настоящему серьёзной. И от этого было ужасно неловко. - Что же я такого сказал? И где Муми-тролль? - Наверху. - Ведьма закрыла глаза, откинувшись на скамейке, давая отдых натруженной за день спине. - Думаю, не смотря на все треволнения, он всё-таки спит. Он ушёл ещё до полуночи, когда понял, что ты не проснёшься. - Ушёл? Это слово само вылетело, потому что вертелось на языке. Слишком уж хорошо Снусмумрик знал непосредственные и такие уютные привычки Муми-тролля. - Ушёл, - ведьма выглядела довольной, словно проверяла, разгадает ли он её уловку. - Мне пришлось его выгнать, иначе бы его разорвало от счастья на тысячу маленьких Муми-троллей. - Вот как... Снусмумрик отвел взгляд, гадая, почему же ведьме так нравится проверять его на прочность. Ясно как белый день, что Муми-тролль его слабое место, и если ковырнуть эту трещинку, единственную не защищенную чешуёй часть души, то можно докопаться и до остального. Вопрос только в том, зачем это нужно? Эта ведьма действительно не выглядит злой, так может, ей просто бывает ужасно скучно? - Да, именно так. Он весь распушился, как свежевыпавший снег, и слушал очень внимательно. Правда, говорил ты не так уж много. Видимо, поэтому каждое твое слово было для него столь драгоценно. Ведьма по-доброму улыбнулась, в свете очага её морщинистое лицо потеплело, а речь избавилась от колкой шутливости. Почувствовав к ней некоторое расположение, навеянное моментом, а может, не до конца избавившись от влияния зелья, делающего его таким откровенным и беззащитным, Снусмумрик слабо улыбнулся, опустив взгляд. - Спасибо вам. Не думаю, что когда-нибудь смог бы так запросто с ним поговорить. А ведь он заслуживал все это услышать. Только... Надеюсь, я не обещал ему ничего такого? Ну, что останусь в Муми-дален и больше никогда не уйду? Мумрик на мгновение похолодел, представив, во что может вылиться такое легкомысленное обещание. - Разве я похожа на ведьму, которая подслушивает чужие разговоры? Старуха неправдоподобно возмутилась, сложив на груди руки. Ясное дело, она все прекрасно слышала, но почему-то не желала говорить. Может, чтобы его не огорчать? Снусмумрику от этих мыслей стало совсем уж тошно. Ведьма скосила взгляд и, заметив подавленность мумрика, заметно смягчилась. - Знаешь, даже если бы ты сказал что-то подобное, Муми-тролль не принял бы твоего обещания. Ему ведь хочется радоваться вместе с тобой, а не против твоей воли. Он отпустит тебя, вот увидишь. Сегодня он услышал столько теплых слов, что ему хватит их до самой весны. Ведьма с кряхтением поднялась, поправляя свесившийся с лавки край одеяла, и повернулась к мумрику спиной. Все-таки одинокой лесной ведьме редко приходится говорить с кем-то по душам. Снусмумрик промолчал, благодарный ей за поддержку, и за то, что она так вовремя отвернулась. В голове и сердце все ещё не было прежнего покоя, бродили чувства, постепенно утихая и занимая положенные им места – под замком. - Поспи немного. Рассвет нынче будет поздний. Голос ведьмы раздался от очага, она снова занялась стряпней, даже головы не повернула. Работы у неё всегда невпроворот, ремесло ведьмы не из легких. Сон сбежал прочь от её совиных глаз, она разбудила задремавший огонь, пролив в него зелье. Пламя вспыхнуло, затрещало, посыпало синими искрами.       Снусмумрик немного посмотрел на пламя, послушал бормотание ведьмы. В висках гулко стучала кровь, глаза болели от света. Он лег на спину, завернулся в одеяло. На потолочных балках словно живые скакали тени, а может, зимние духи-невидимки. Снусмумрик закрыл глаза, улавливая новые для него запахи и звуки. Все-таки он ничего не знает о зиме, о её сердце. - Я видел Морру. Во сне. - В самом деле? – Ведьма бросила быстрый взгляд через плечо и, заметив, что мумрик скрылся в ворохе одеял, одобрительно улыбнулась. – Только не говори, что волнуешься за нее. Она всё-таки не чета зверькам и малявкам, она могучий дух. В наших краях лето короткое и обманное, она его не боится, тем более не растает от каких-то травок. - В моем сне она таяла. Есть ли на свете средство, что согреет её, не убив? - Можно ли согреть снег или лед? - Но ведь Морра живая, возможно, есть другие способы это сделать... Помешав закипающее в котелке зелье, ведьма равнодушно пожала плечами, и вдруг замерла, пораженная догадкой. На ходу вытерев руки о передник, она грозно нависла над головой Снусмумрика. - И что это ты задумал, молодой человек? Морре не нужны твои теплые слова, так же, как и твоя жалость. Она дух смерти, жнец тех, кто замерз зимой в лесу. Если ты остался жив после встречи с ней, то это значит только то, что твой час еще не пробил. - Может и так. – Снусмумрик перевел взгляд на ведьму, чувствуя, как на него наваливается непреодолимая усталость, тяжелая и глухая, как зимний сон. – Только это все равно не правда. То, что она никого не любит. Ведьма промолчала. Пламя выхватывало из тьмы её морщинистое лицо, окаменевшее, неподвижное. Наконец, тяжело вздохнув, ведьма сбросила с себя оцепенение, позволив легкой усталой улыбке разгладить тяжелые складки лица. - Конечно, неправда. Ты добрый мальчик, только все равно не сможешь ей помочь. Морра ведь всегда одна. Она привыкла и смирилась. Она давно не грустит и не о чем не мечтает. Береги свое тепло и будь рядом с теми, кто может тебя согреть. Снусмумрик дышал ровно и спокойно. Даже если он услышал ведьму, то ничего не мог ей ответить, не в силах разорвать узы сковавшего его сна. Ему снились горы и реки, леса и озера, и все те места, в которых он еще не бывал. Неизведанные тропы как прежде манили его в путь, и даже во сне мумрик знал, что снова чувствует правильное направление, вопреки всем компасам и картам.