Притворщик

Я не сомкнул глаз ни на минуту - сон совсем не шел - я так и смотрел, как он лежит, ворочается иногда, терзает одеяло, сопит. Я дал поспать ему семь часов, заказал завтрак, привел себя в порядок, оделся и стал настойчиво будить Матвея, поглаживая по спине, бокам. Он приоткрыл сонные глаза, разулыбался и потянулся наглым кошаком, подставляясь под мои руки, потом навалился сверху, подмял под себя и глубоко задышал, уткнувшись в шею. - Пора вставать, - говорю, сам расплываясь в улыбке и не пытаясь выбраться. – Хочешь узнать, куда я каждую субботу пропадаю? Напрягся, поднялся на локти и посмотрел в глаза. - Хочу, - выдыхает. - Тогда одевайся, завтрак на столе. Выезжаем через сорок минут, но учти, это надолго, до вечера как минимум. - Не беда, мне спешить некуда, - вскакивает с кровати и скрывается в ванной. Потом он поел по-быстрому, собрался, и мы вышли из общежития. Первым делом направились в магазин; Матвей молчит, ничего не спрашивает, только наблюдает, как я фрукты покупаю, конфеты и леденцы. Я набил сумку, и мы пошли на стоянку каров. Сели в машину, заняв места сзади. - Нам ехать долго, можешь вздремнуть, - предлагаю парню. - Нет, я лучше на пейзаж полюбуюсь, - и в окно уставился. Вижу, как он нервничает: губы слишком сильно сжимает, пальцы подрагивают. Мы взлетаем, и я кладу руку ему на колено, успокаивающе поглаживаю. - Не волнуйся, все хорошо будет. Я просто тебя кое с кем познакомлю, а потом на вопросы отвечу, если решишь их задать. - Не боишься больше? – смотрит пристально. - Боюсь, но хочу, чтобы между нами было все по-честному. Вот и проверим друг друга на прочность. - Откидываюсь на спинку сиденья, поворачиваю лицо в его сторону, он проделывает тоже самое. *** Он все-таки засыпает и открывает глаза перед самой посадкой. Мы покидаем кар и заглядываем в цветочный магазин, где я покупаю лилии, белые нежные и потрясающе пахнущие. Матвей ощутимо занервничал, но я только грустно улыбнулся, взял его за руку и повёл в больницу. Привычно приветствуем медсестёр и проходим в знакомую палату. Здесь ничего не изменилось: так же чисто, много света, и Милк на кровати в окружении приборов, почти прозрачный. Ставлю цветы в вазу на столике и выкладываю фрукты на тарелку, Матвей застыл в дверях и, не отрываясь, уставился на больничную койку. - Не стесняйся, Матвей. Знакомься, это Милк, мой брат и напарник. – Делаю два шага к постели и беру брата за руку, наклоняюсь и убираю прядь волос с белого лица. – Милк, это Матвей, мой любовник. – Сажусь на стул, поправляю одеяло на спящем. Слышу, как Матвей выдохнул сквозь зубы и осторожно сократил расстояние. - Паша, твой брат болен? – спрашивает и, пододвинув ещё один стул, устраивается рядом. - Он в коме, уже три года прошло, - отвечаю и наконец решаюсь взглянуть на Матвея. Он немного бледный, но глаза лихорадочно блестят, как будто он разгадал трудную головоломку и теперь доволен результатом. - Ты так же выглядишь без маскировки? – и смотрит прищурившись. - Почти так же. - Внимательно слежу за его реакцией, он сцепил руки в замок на коленях, но глаза не прячет. – Злишься? - Черт, Паша! Почему ты мне раньше не сказал? - А ты сам подумай, может, мне и отвечать не придётся, - устало вздыхаю, сижу, сжимаю безвольные пальцы брата в своей руке. Тишину и молчание, наполняющую палату, разбавляет только писк приборов; у меня тысячи мыслей роятся в голове, и почти все они невесёлые. Сейчас решение за ним, я смирюсь с любым его выбором. - Расскажи мне, прошу…- наконец произносит он и прикасается к моей руке. Всматриваюсь в него и понимаю, как он неуверенно себя чувствует, растерян, не знает, чего ожидать. И я рассказываю все, что можно, держу за руку брата и делюсь историей своей жизни. Матвей не скрывает удивления, когда узнает, сколько мне лет - парень бледнеет, краснеет и стискивает зубы, слушая. - Теперь мне понятны твоё поведение и многие вещи, которые выбивали меня из колеи… Ты же ребёнок ещё! – шипит, смущаясь. Что он себе там на придумывал, балбес! - Эй, ты вообще слушал, что я тебе сейчас говорил? У меня руки по локоть в крови, я пять лет воевал, убивал людей, взрывал космолёты и много чего ещё делал, о чем поделиться не могу, потому что это военная тайна. Посмотри на меня! – наши взгляды встречаются, и в его серых глазах растерянность, я продолжаю, но уже мягче: – Я не ребенок, невзирая на то, что так мало прожил на свете, не буду вдаваться в подробности, но джетов тренируют жёстко, необходимые знания мы впитываем в первый год жизни, так что не обманывайся ни внешностью, ни возрастом. Он трёт лицо, словно устал, и моя история вымотала его до предела - возможно, так и есть. - Не буду обманываться, - обещает. – А без маскировки ты как выглядишь? – и сосредоточил на мне своё внимание, выжидая. Вот людское любопытство в действии, а вроде большой мальчик. Смотрю на него и намеренно медленно скидываю образ, оставаясь в натуральном виде. Он таращится изумлённо, потом протягивает руку и, чуть касаясь, проводит по щеке пальцами. - Красивый, только бледный очень, - выдаёт он и хмыкает: – К вам наверняка должна прилагаться инструкция, а то без спиртного не разберёшься, что и как у вас устроено. Я тут в сети лазил, когда только подозревать тебя начал, так вот, сведения о джетах очень скудные и противоречивые. Боги, с кем я связался? - А чего ты ожидал? Мы считались секретным военным проектом, даже учёные, которые нас создавали, не были уверены в конечном результате. – Надеваю личину обратно. – Когда ты впервые заподозрил? - Трудно сказать… - он барабанит пальцами по колену. - Все эти недомолвки, странное поведение, шрамы, то, как ты дерёшься. Я же не идиот. Действительно, стоило раньше раскрыться, а я все тянул до последнего. - Я боялся признаться, не знал, как ты отреагируешь. Решение только за тобой, я пойму, если ты не захочешь дальше… - Стоп! Вот на этой фразе и остановись, - он багровеет и сжимает зубы, глаза нехорошо блеснули. – Я не истеричная барышня. Джет ты или не джет, ты - это все равно ты. И не смей от меня сбегать, найду. Помолчали, просверлили взглядом друг в друге дырку, я первый сдался и опустил взгляд. - Ладно, только я… мне сложно судить, но ты мне нравишься. Если решишь бросить, мне будет больно, но я переживу. Матвей притягивает меня за шею и целует властно и настойчиво - и это ответ на все мои вопросы. Внутри растекается тепло, словно сидишь на поляне и греешься на солнце, только моё солнце сероглазое, двухметровое и чертовски прилипчивое. Мы провели в палате весь день: ели апельсины, рассказывали Милку истории, он лежал все так же неподвижно, но теперь здесь будто стало теплее, безнадёга выветрилась, и меня посетило чувство, что все наладится в скором времени. Придёт время, и я покажу братишке новый мир, за который мы воевали.