Зима в Ваканде

Когда очень долго ненавидишь кого-то, то в какой-то момент начинает казаться, что она пустила корни в душу, что без нее существование кажется бессмысленным. Т'Чалла очень долго жил, думая о том, что должен найти человека, виновного в смерти отца. Что должен убить, забрать душу и принести ее на Священную землю, восстановив пошатнувшееся равновесие. Он, если честно, мало понимал относительно того, что именно было нарушено в момент убийства Т'Чаки, но ощущал, в чем именно заключалась проблема. Да и к тому же - разве стал бы Великий Зверь его обманывать? Еще оказалось, что очень сложно ненавидеть человека, когда ты вроде бы уже его убил — а теперь он жив и относительно невредим. Копившаяся годами неприязнь вдруг куда-то испарилась, стоило Барнсу сделать первый вдох и открыть глаза. Т'Чалла много думал о том, как будут дальше развиваться события. Он не представлял себе, каким образом должен проходить этот ритуал восстановления души, а задавать вопросы было как-то не по себе. Очнувшийся Барнс вел себя на удивление тихо, и пока Т'Чалла не приказал ему следовать за собой, даже не подумал о том, чтобы встать с земли. Неужели теперь он так и будет, как марионетка, слепо следовать и выполнять приказы? Не хотелось об этом думать. До Ваканды они добрались без особых приключений — личный самолет короля поспособствовал. Шури встречала Т'Чаллу прямо на взлетно-посадочной полосе. — Мне сказали, ты привез гостя. Познакомишь? — спросила она, стоило тому спуститься с трапа. — Не гостя — он здесь ровно до тех пор, пока не отдаст то, что причитается нам по праву. Следом за Т'Чаллой из самолета вывели Барнса — его руки связаны за спиной, сцеплены тяжелыми вибраниумными наручниками. Его шея была зафиксирована в корсете, так как, несмотря на чудесное воскрешение, позвонки все равно были повреждены. — По какому праву? — Шури проводила гостя встревоженным взглядом — такое отношение к живому человеку ей явно не нравилось. Даже несмотря на тот факт, что Барнс был причастен к смерти отца. — Держись от него подальше, — почти прошипел Т'Чалла, проигнорировав ее вопрос. — Считай это приказом короля. Как только я получу то, что должен, ты его больше никогда не увидишь. Он оставил Шури и проследовал за Барнсом. Мысли путались. Он и сам не знал, что на него нашло. Можно же было спокойно ответить сестре, рассказать ей о ритуале — он был уверен, что она поймет. Но когда она спросила, все разумные объяснения в его голове превратились в кашу. Последний раз с ним такое было очень давно. Он отменил все возможные встречи и важные мероприятия, приуроченные к его возвращению на родину, и сразу же отправился медитировать. Нужно было привести мысли в порядок, решить, что делать дальше. Гидра продолжит преследовать Барнса, а последнее, чего хотел Т'Чалла, — так это привести головорезов сюда. Им как-то удавалось следить за ним... Возможно, на его теле были следящие устройства — может быть, даже в железной руке. Медитация оказалась бесполезной. Т'Чалла ловил себя на том, что сжимал кулаки до хруста костяшек и не мог расслабиться. Хаос, в который превратилось его сознание, начинал пугать его. «Это пройдет, — голос Зверя прозвучал совсем близко. — Дай время — и себе, и ему» . После этой фразы стало проще. Если приложить усилия, то из любого беспорядка можно вычленить систему, даже если на это уйдет времени в два раза больше обычного. Впрочем, можно было не торопиться: «гостя» все равно накачали снотворным, чтобы сильно не вертел во сне головой и дать немного отдохнуть освобожденной от корсета шее. Он приказал разместить Барнса в охраняемом крыле дворца. Круглосуточное наблюдение, вибраниумные решетки на окнах — вибраниумное все. Из такой клетки он точно не смог бы выбраться. Осталось только позволить времени сделать то, что оно умело лучше всего, — излечивать.

***

Барнсу снился очень странный сон, будто он где-то в глубинке Штатов и большая черная кошка выползла из старой угольной шахты, свернула ему шею и отправила куда-то далеко через облака. Первый вдох, сделанный после пробуждения, был тяжелым. Воздух казался вязким, кожа покрылась испариной, отчего становилось еще жарче. Он попытался дотронуться до лица левой рукой — иногда это помогало, но сейчас пластины казались горячими, а пальцы скрипели. Когда он последний раз думал о том, чтобы смазать руку? Когда он последний раз вообще так связно думал? Осознание откуда-то взявшегося внутреннего порядка оказалось отрезвляющим. Как будто облили холодной водой из шланга… По спине пробежались мурашки — перед глазами всплыла и встала неприятная картина, так явно, будто это происходило вчера. Вчера… А сегодня? Где он сегодня? Барнс сел. Окружавшая его комната больше напоминала тюремную камеру: решетка на небольшом окне возле потолка и железная дверь. Кровать, два стула, невысокий шкаф и еще одна дверь, внутренняя — уже не такая прочная. С каждым вдохом количество мыслей в голове удваивалось: каждая из них обрастала деталями, воспоминаниями, именами, адресами, лицами, криками и словами… В какой-то момент их стало слишком много. Он соскочил с кровати и попытался открыть дверь — та не поддалась даже левой руке. Удивительно. Кто мог запереть его так, чтобы нельзя было выбраться? Щ.И.Т? Гидра? Если первые, то тут уже была бы куча специалистов, желающих оказать помощь, если вторые — его бы снова обнулили. Обнулили… Слово опять застряло на языке, выталкивая на поверхность поток однообразных воспоминаний, от которых голова начала болеть, а челюсть свело так, что еще немного и затрещали бы зубы. — Что вы сделали со мной?! — не выдержав потока возрождающейся памяти, закричал Барнс, как следует ударив железным кулаком по двери. — Что вы сделали?.. Воспоминания о жизни, затертой до неузнаваемости учеными Гидры, заменились смертями. Десятки, а может, сотни лиц, залитых кровью, смотревших ему прямо в глаза, — он помнил их всех. Решетка на окне тоже не поддалась: ее прутья даже не шелохнулись, несмотря на то, что казались тонкими. Вторая дверь вела в ванную комнату — окон тут тоже нет. Можно было, конечно, попробовать пробить стену, иногда Барнс так делал — но почему-то ему казалось, что стены, пол и даже потолок тут такие же прочные. Люди, посадившие его в эту клетку, знали свое дело. Выхода отсюда не было. «Я не буду драться с тобой… Ты мой друг…» Черт возьми, он ведь чуть не убил… Злость и страх вперемешку с отвращением к самому себе и ненавистью к людям, которые сделали его таким, встали поперек горла. Барнс оказался возле унитаза раньше, чем понял, что его сейчас вывернет. Хотелось выскрести все внутри, чтобы снова стало пусто и легко. Чтобы прошла мигрень, чтобы утихла совесть, а воспоминания не хотелось выплюнуть вместе с легкими. Когда спазмы в пустом желудке прекратились, замок в непробиваемой двери звякнул и в комнату вошла та самая большая черная кошка, что являлась Барнсу во сне. Только теперь он бодрствовал. Нужно было всего лишь как следует зажмуриться. Тогда зверь встал на задние лапы и начал принимать человеческий облик. Барнс внимательно смотрел на мужчину, стараясь не двигаться: он не был до конца уверен, что это не очередная галлюцинация. Темная кожа гостя сливалась с его костюмом, и казалось даже, что на пальцах у него кошачьи когти. Или не казалось? Барнс подумал, что раньше никогда не видел чернокожего, ведущего себя так… по-хозяйски. И поймал себя на мысли, что цвет кожи сейчас совершенно не имел значения, как будто это было самое ничтожное, что вообще должно его волновать. Наверно, надо было познакомиться с этим человеком. Наверно, он обладал необходимой информацией. Пол ванной комнаты — наверняка не самое удачное место, чтобы начинать общение с новыми людьми. Поэтому Барнс медленно встал и, перешагнув через порог, прислонился к косяку. Гость держался так, будто совершенно его не боялся — такое всегда чувствовалось. Он окинул Барнса презрительным взглядом и наконец махнул рукой. Из-за его спины тотчас же выскользнула невысокая женщина, которая оставила на кровати небольшой поднос с едой и сразу же исчезла за массивной дверью. Замок щелкнул. В комнате воцарилась тишина. — Вы работаете на Щ.И.Т? — спросил Барнс. — На Гидру? На последнее слово гость едва слышно фыркнул. Возможно, это действительно был агент, а может, и очередной куратор… — Вопросы здесь задаю я, — наконец произнес он. — Ты не на территории Штатов и даже не в Европе… — Ну жара тут точно не европейская… — перебивать, видимо, не стоило: в ответ Барнс получил весьма красноречивый взгляд, явно не суливший ничего хорошего. — Где ты находишься, значения не имеет, — агент сделал шаг вперед, и его очертания как будто поплыли — Барнс не был уверен, что это такое, но на всякий случай схватился за косяк, не отрывая взгляда от когтей на его руках — почему-то именно сейчас они казались самой реальной вещью на свете. — Ты убил моего отца, Зимний Солдат. «Но я не Зимний Солдат, меня зовут Джеймс Барнс», — хотело сорваться с языка. Но так там и осталось. Гость наверняка был прав: лица убитых замелькали перед глазами, усиливая головокружение, а еще совсем недавно утихший клубок воспоминаний, словно развороченное осиное гнездо, начал жужжать у него в голове, жаля фактами и не давая возможности оправдаться. Это действительно его сущность. Это то, кем он был. То, кем его сделали. И неважно, кто стоял за этим: Гидра, Щ.И.Т, русские или американцы, — ему теперь никогда от этого не отмыться… — Хватит, — прошипел гость, и Барнс только сейчас заметил, что тот подошел слишком близко. Но страха, самого настоящего страха, от него все равно не ощущалось. Да кто он такой вообще? — Ты слишком громко думаешь, а я не намерен провести еще полдня медитируя. Держи себя в руках. Легко сказать. Не каждый день осознаешь, что потратил семьдесят лет своей жизни, работая оружием. Хотя жизнью это существование сложно было назвать. — Советую разобраться со своей памятью и совестью. Потому что эти стены — последнее, что ты видишь, — эти слова долго звенели в голове Барнса, пока он не осознал, что гость уже ушел — так же внезапно, как и появился. Он еще долго смотрел на закрытую дверь, пытаясь понять, был этот визит на самом деле или нет, но урчание желудка, недовольного тем, что стоящий на кровати поднос с едой игнорируют, заставило вернуться в реальность. Почему-то казалось, что последний раз он нормально ел в каком-то другом времени, а может, он просто никогда не пробовал такой экзотической пищи. «Похоже, что это не Гидра», — подумал Барнс. Воспоминаний о том, как его кормили в Гидре, почему-то не сохранилось.