Зима в Ваканде

Наверно, только оказавшись с пленником наедине, Т'Чалла смог окончательно убедиться, что действительно слышал отголоски мыслей Барнса — это было больше похоже на эхо, эмоциональное послевкусие, в некотором смысле. Великий Зверь предупреждал об этой стороне ритуала, правда, без подробностей. — А мы ведь действительно громко думаем, — первым нарушил тишину Барнс. Наверно, ему надоело стоять — он рухнул на диван. — Это побочный эффект, — Т'Чалла действительно не знал, как вести этот разговор. Не будешь же в лоб сообщать человеку, что вернул его с того света. — Побочный эффект чего? — Наверно, мне стоит объяснить, с чего все началось, — и Т'Чалла рассказал о Улиссе Кло, тайком проникшем в Ваканду с намерением похитить вибраниум, о Зимнем Солдате, убившем короля, о своем многолетнем желании отомстить. Он рассказал даже и о помощи Великого Зверя, ритуале и нарушенном равновесии. — Мне нужна твоя душа, — закончил он. — Нуу… — Барнс, судя по виду, не знал, что сказать, — Это... интересно. Он не поверил. Т'Чалла нутром чуял исходящий от него скепсис. — Послушай, ты можешь считать, что я все это придумал. Но как ты тогда объяснишь тот факт, что твоя разрушенная память начала возвращаться к тебе? Ни одна медицинская технология не способна на такое, я знаю: изучал их прежде. От Барнса потянуло холодом — наверное, упоминание Гидры вызвало в нем неприятные ассоциации и воспоминания. — Я даю тебе шанс на нормальную жизнь, пока ты не восстановишься полностью… — А что потом? Убьете меня? — Нет, — Т'Чалла не лгал. После разговора с Рамондой ему пришлось о многом подумать. Великий Зверь хотел, чтобы король обращался с Барнсом, как с равным себе, способствуя исцелению его памяти, но в тоже время требовал отдать его жизнь как плату за восстановление баланса. Что-то определенно не сходилось. Чутье Т’Чаллы никогда не подводило его, и сейчас он как никогда сильно чувствовал себя пешкой в чужой игре. Он решил для себя, что не будет забирать у Барнса его душу, и плевать на равновесие. Отец бы ни за что не согласился получить благополучие для Ваканды даже ценой одной жизни. — Как только ты освободишься от меня, ты свободен и волен идти туда, куда пожелаешь. — Я вам верю, — выдох облегчения выдал Т'Чаллу с головой. Он действительно был рад, что смог хотя бы частично унять вражду, — вычеркнуть копившуюся годами ненависть с первого раза оказалось не так уж и просто. Барнс даже ухмыльнулся, видимо, чувствуя эхо эмоций короля. — Как мне вас называть? — спросил он. — «Ваше Величество?» — Просто Т'Чалла. «Для этого тебе придется обращаться с ним как с равным тебе…» — вспомнились слова Великого Зверя. — Можно как-нибудь устроить тебе экскурсию по столице, — предложил Т'Чалла. Нужно же с чего-то начинать. — Было бы неплохо. Экскурсия действительно нужна — как средство наладить какое-то подобие отношений. Он не боялся, что Барнс мог сбежать из Ваканды: ритуал привязал его к королю очень крепко, в том числе и географически. Т'Чалла направился к дверям, намереваясь вернуться к себе, подумать о многом и, возможно, наконец-то выспаться, не боясь проснуться посреди ночи с жаждой убийства. — Т'Чалла, — позвал Барнс, и король Ваканды едва заметно вздрогнул: он не ждал, что услышит свое имя из уст Призрака так скоро. — Да? — развернувшись в дверях, Т'Чалла смотрел на пленника… нет, на гостя... и пытался понять, какие именно эмоции ощущаются от него. — Спасибо. Благодарность. Обыкновенная благодарность, ею фонило по всей комнате, словно мало было слов, нужно было утопить в ней Т'Чаллу. Приятное чувство. — Пока не за что, — ответил король и, не давая себе ни единого шанса остаться в этом облаке барнсовых эмоций, исчез в дверях. Нужно было действительно отдать все нужные распоряжения, чтобы показать Барнсу город.

***

Память, словно карточный домик, крошилась каждый раз, когда какой-то важный факт, момент, воспоминание выдергивали из его основания, заставляя всю конструкцию рухнуть, смешаться и превратиться из системы в хаос. Собирать его заново — сложная задача. Вряд ли Барнс справился бы с ней самостоятельно, без помощи Т'Чаллы. Самое любопытное было в том, что его система никуда не делась, карточный домик всегда существовал где-то там, внутри, но оторванный от своего фундамента — в Гидре ему не давали зацепиться и разрастись, обрезая все ненужное, создавая необходимую форму, из года в год заставляя «карты» располагаться строго определенным образом. Из специалистов Гидры получились бы хорошие садовники. Почему-то думать о прошлом под началом этой организации Барнсу становилось с каждым разом все проще — будто память сглаживала острые углы в воспоминаниях. Хотя, может, это было влияние Т'Чаллы? Вся эта история с ритуалом, воскрешением и связанными душами звучала неправдоподобно, но уж если в мире существовал тессеракт — хотя его тоже долгое время считали выдумкой, не более чем скандинавской легендой — то почему не могли существовать африканские духи животных, помогающие местным жителям? Баки… Барнс… Еще он воевал сам с собой за право называть себя Баки хоть в собственных мыслях. Но было некомфортно — и чертова возрождающаяся память упрямо твердила, что Баки остался там, в Бруклине, семьдесят лет назад, и никогда уже не вернется, пора двигаться дальше. Барнс теперь считал себя чуть ли не новым чудом света — если уж в историю со смертью от рук короля Ваканды он верил с трудом, то воспоминание о падении с поезда иной раз вспыхивало так ярко, будто он заново переживал его. Это было как дежавю, только сильнее, ярче и болезненнее — вызывало панику и на время отключало сознание. Иной раз после таких вспышек он ловил себя на мысли, что просто стоит перед зеркалом в ванной и смотрит на себя, словно пытаясь узнать в отражении того Баки Барнса, каким он когда-то был. — Эй, приятель, тебе стоило бы подстричься, — звук собственного голоса казался чужим, но он быстро освоился — и через какое-то время уже не замечал, что привычные интонации и попытки сострить давно лишились былой легкости. Сидя в четырех стенах запертый в вибраниумной клетке, он много размышлял о том, как сложилась его жизнь, отучая себя от многих действий, которые въелись в него, превратившись в рефлексы и сейчас создавали столько проблем. Несколько раз к нему наведывалась медсестра, которая под строгим надзором охраны проверяла его самочувствие — она очень удивилась, когда на стандартный вопрос «как вы себя чувствуете?», он сказал: — Он чувствует себя удовлетворительно. И только спустя час после ее ухода Барнс понял, что было не так: говорить о себе в третьем лице у людей считалось как минимум странным. А он даже и не заметил. Заснуть тоже было непросто: в этой стране было слишком жарко и влажно, и иной раз он до дрожи в зубах стоял под холодной водой, пока веки не начинали слипаться… Иногда он ловил себя на том, что ходил во сне — к счастью, ничего не крушил, просто просыпался стоя в углу комнаты. Груз прошедших лет наслаивался поверх мыслей о потерянном времени постепенно, давая привыкнуть. Хотя сначала было очень сложно, и первую свою ночь в Ваканде Барнс не смог даже лечь, не то что заснуть. На вторую — он не дал развиться начинающейся панике вперемешку с истерикой и острым желанием пойти повеситься на прутьях той самой тонюсенькой решетки на маленьком окошке возле потолка. У него было много времени на раздумья. Теперь он относился к своей «карьере» в Гидре как к чему-то, что действительно стало частью его жизни, — он мог, конечно, упасть в бесконечный поток рефлексии и жалости к себе, но давайте будем честными, легче от этого не стало бы никому. Тем более, как понял сейчас Барнс, все эти чувства обязательно просочились бы к Т'Чалле — было бы неприятно, если бы король Ваканды раскис от чужой депрессии. Тем более что тот производил впечатление человека бескомпромиссного и, как минимум, опасного. Не хотелось злить такого. Единственное, за что он злился на себя, — что плохо сопротивлялся. Нет, он прекрасно помнил, что пытался сбегать, скрывался, уходил… но его всегда находили, всегда возвращали назад. Наверно, в его теле был маячок, а может, даже не один. Барнс подозревал, что один из них спрятался за правым ухом: под кожей ощущалось едва заметное утолщение. По крайней мере раньше, до войны, его там точно не было. Что-то очень твердое. Раньше он бы и не подумал посмотреть, что это, а сейчас… сейчас было страшно. Наверно, стоило рассказать об этом Т'Чалле — наверняка тут были люди, способные извлечь все следящие устройства из тела Барнса. У него подозревал еще пару мест, где могли находиться маячки, но сам он доставать их не решался. Не хотелось бы, чтобы боевики Гидры снова пришли в Ваканду. Ему казалось, что одного раза было вполне достаточно. Дверь в комнату открылась, внутрь кто-то зашел — звук шагов выдернул его из размышлений, и Барнс снова обнаружил себя стоящим посреди ванной с одним полотенцем на бедрах. Он выглянул в комнату и увидел, что это была служанка — она принесла завтрак и одежду. Более яркую, чем то подобие тюремной робы, которое ему приходилось носить, пока он сидел в непробиваемой клетке. Сейчас, когда его статус поменялся, изменилось, наверное, и отношение к тому, как следует его одевать. Служанка взглянула на него и быстро вышла, словно побоялась долго находиться с ним в одной комнате. Хотя кто угодно испугался бы, увидев человека с металлической рукой. — И что это такое? — удивленно спросил он вслух, развернув принесенную одежду. Там были сандалии, хлопковые штаны на завязках и нечто, напоминающее… пончо, только длинное, раскрашенное национальными узорами. Рукавов не было, но края ткани — очень приятной на ощупь — позволяли при желании спрятать в них руку. После робы в такой одежде было непривычно. — Готов к экскурсии? — Барнс запутался в этом странном одеянии и даже не заметил, когда Т'Чалла вошел в комнату. Он, совершенно не стесняясь, прошелся по Барнсу оценивающим взглядом и, подойдя совсем близко, сказал: — Ты перепутал перед и зад. Прижми руки к телу, я разверну, — пришлось повиноваться. Одним движением Т'Чалла повернул «пончо» на сто восемьдесят градусов. — Вот теперь правильно. — Никогда раньше не носил ничего подобного, — можно, конечно, было просто сказать «спасибо», но Барнс чувствовал себя немного глупо и неловко, что сам не разобрался, как носить прямоугольный кусок ткани с дыркой для головы. — Ничего страшного, — Т'Чалла, кстати, оделся во что-то нечто похожее — не такое объемное и длинное и явно более богатое. А еще он был без обуви — почему-то это бросилось в глаза. — Вообще его носят без штанов, но я подумал, что для тебя это будет слишком, — произнес он, направившись к выходу. Барнс хотел что-то ответить, еще раз поблагодарить, но правильные слова почему-то никак не приходили в голову. — На экскурсию? — снова спросил Т'Чалла, остановившись прямо за порогом. — На экскурсию, — повторил за ним Барнс и последовал за королем. Он уже и не ждал, что она когда-нибудь вообще состоится: прошло добрых десять дней с момента, как Т’Чалла разнес внутреннее убранство «клетки» в щепки.