Зима в Ваканде

Т'Чалла чувствовал приближение сезона дождей — обычно в это время года ему становилось тяжело дышать, воздух ощущался перегретым, и казалось, что еще немного, и прямо из ниоткуда в воздухе начнут появляться и падать на землю капли. Сейчас он чувствовал себя так же, только теперь все было приправлено виной вперемешку с нотками страха. Возможно, в последнее время королю Ваканды слишком часто становилось страшно — но как еще понять, где твой предел? Он сидел на балконе и смотрел как тяжелые облака укрывают вершины гор, постепенно спускаясь на засыпающий город. Хотелось, чтобы уже наконец-то пошли дожди - может, они не смыли бы все, что ему хотелось забыть, но хотя бы стерли, смазали четкие линии, врезавшиеся в память и не дававшие спать. Прошла уже неделя с той стрельбы во время экскурсии, и сейчас Т'Чаллу терзала совесть, не давая не то что уснуть — перестать думать о том, что он сделал с Барнсом. Мысли о том, что произошло в пещере, не отпускали его — чувство вины крепло въелось в нутро Т'Чаллы. Он прекрасно помнил момент, когда очнулся, — всюду была кровь. Барнс находился без сознания, и даже попытки привести его в чувство не увенчались успехом — это казалось странным: из данных, собранных о нем Т’Чаллой, было известно, что Зимний Солдат не совсем обычный человек. Срочно вызванный доктор обработал его раны, сказал, что все в порядке, но не понял причину его состояния — оно было очень похоже на лихорадку, но без сопутствующих ей симптомов. Т'Чалла списал бы ее на акклиматизацию, но Барнс провел в Ваканде уже слишком много времени. Оставалось только ждать — что, собственно, он и делал. Пока Барнс был без сознания, можно было поправить поврежденный контакт в его руке — знаний Т'Чаллы хватило, чтобы вернуть все в прежнее состояние. Стоило поправить поломку, и рука как будто обрела внутренний стержень, теперь она уже не лежала безжизненным куском металла. Он смог разглядеть ее как следует — раньше было не до того, да и вряд ли кто-то правильно понял бы его, начни он разглядывать Барнса. Но протез был уникальным, выполненным очень искусно и с чисто технической точки зрения представлял немалый интерес. Т'Чалла рассматривал руку, обращал внимание на рисунок пластин, в чем-то имитирующий мышцы, на красную звезду, у которой уже начали стираться очертания, — видимо, ее давно никто не обновлял. На шрамы в месте соединения живой ткани и металла… Он был ничем не лучше, чем те люди, сделавшие Барнса машиной для убийства: он тоже без спроса решил, что имел право влезть когтями в его тело и достать маячки. Вопрос безопасности Ваканды являлся лишь отговоркой, ведь можно было сделать все спокойно, вряд ли следом за теми десятью наемниками сразу бы пришли еще. Если уж о появлении этих Доре, пусть и с небольшим опозданием, но доложили, то остальных бы она не пропустила ни за что. Так больше не могло продолжаться. Т'Чалла отправился поговорить с Великим Зверем — и ему стало не по себе, когда он оказался рядом с тем местом, где совсем недавно он вышел потерял над собой контроль. Пришлось закрыть глаза и досчитать до десяти, чтобы унять совесть. «Твое желание не может быть выполнено, сын Т'Чаки, — Великий Зверь заговорил первым, зная, с каким именно намерением сюда пришел Т'Чалла. — Ритуал должен быть завершен». — Я боюсь, что не смогу его закончить. Мне страшно, — признался он. Сказать это вслух оказалось проще, чем он думал. «Чего ты боишься, сын Т'Чаки? Черная Пантера не ведает страха…» — эти слова прозвучали, как издевка, словно Т'Чалла больше не был достоин когтей и костюма Пантеры, а значит и трона Ваканды. — Что сойду с ума и убью его, — это была чистая правда. Он думал, что может управлять зверем внутри себя, но за последнее время понял, что это не так. Животное рвалось наружу, вытягивая из сознания все самое темное и неприятное, и самое дурацкое в этом было то, что Т'Чалла всем своим существом чувствовал, что с Барнсом происходило обратное — он просто излучал спокойствие. Земля уходила из-под ног короля Ваканды, и он не мог остановить это. «Ты не должен прерывать ритуал, пока он не восстановится полностью, — Зверь в уже привычной форме тени оказался у самых ног Т'Чаллы. — У безумия множество имен — выбери то, что придется тебе по душе и сможет успокоить совесть». Огонек в маленькой лампе замерцал и потух, оставив короля Ваканды в полной темноте.

***

Ему казалось, что он сходил с ума. А как еще объяснить то, что он уже в третий раз встречался с большой черной кошкой? Ладно, первые два раза он мог списать все на галлюцинацию, связанную с воскрешением и восстановлением памяти… но сейчас? Не могло же ему померещиться то, как рука в перчатке с металлическими когтями превратилась в кошачью лапу, а вместо карих глаз человека на него смотрели зеленые — пантеры. Он тряхнул головой, пытаясь смахнуть надвигающееся воспоминание, чтобы ненароком не провалиться в него с головой — от взгляда большой кошки глубоко в груди зарождалась какая-то первобытная дрожь. Что-то очень похожее на страх, но не такое обездвиживающее. Барнс провел правой рукой по шее и нащупал едва ощутимые следы от огромных клыков и аккуратный шов за правым ухом — определенно все произошедшее после перестрелки ему не приснилось. А если это был не сон, то как объяснить превращение человека в животное и обратно? Как такое возможно? В воскрешение умершего он, несмотря на естественный скепсис, верил, ибо сам не раз наблюдал, как такие процедуры проворачивали в Гидре, да и манипуляции с памятью и сознанием вплоть до полного разрушения и последующей реконструкции были ему не в новинку. Хорошо, он даже был готов поверить в случаи телепортации, о которых иногда приходилось слышать краем уха от проходящих мимо агентов. Возможно, и превращение людей в животных уже давно не было чем-то необычным, но Барнса пугал не сам факт такой метаморфозы. Его страшило собственное отношение к Т'Чалле, когда тот, будучи в теле гигантской черной кошки, чуть не перекусил ему глотку. Нет, он точно сошел с ума, иначе и быть не могло. Полчаса, проведенные под душем, не помогли прийти в себя — голова так и не прояснилась, а от холодной воды только сильнее захотелось спать. Засыпать в полной ванне было не самой лучшей идеей, и, несмотря на ее соблазнительность, пришлось сделать значительное усилие, чтобы все-таки закрыть воду и вылезти. Должно было быть рациональное объяснение. Оно всегда было. «Я не сошел с ума, это просто недоразумение…» — Барнс закрыл глаза и вцепился обеими руками в края раковины, надеясь, что хоть так он смог бы найти подобие равновесия. Но стоило сомкнуть веки, как мохнатая лапа большой кошки легла ему на грудь, не давая сделать вдох, и потянула куда-то назад, прижимая к чему-то очень гладкому и мягкому на ощупь, отчего свежий шов под лопаткой сладко заныл. Лапа превратилась в человеческую руку с острыми, как бритва, когтями и пальцы, едва касаясь кожи на груди, начали выводить странные узоры, не царапая, а дразня. Большой шершавый язык жестко прошелся по загривку, теплое дыхание заставило волоски на затылке встать дыбом. Подняв голову, Барнс увидел в зеркале позади себя два горящих зеленых глаза, смотревших на него, рассеивая нечто темное и властное, прижавшееся к нему и не дающее сопротивляться... — Мне сказали, ты проснулся, — голос Т'Чаллы прозвучал так громко, словно до этого во всей вселенной была абсолютная тишина. Барнс резко открыл глаза и развернулся — ему хотелось всем своим видом показать, что он в порядке и что король не должен винить себя в произошедшем после нападения. Движение получилось неуклюжим, да и вредное полотенце попыталось сползти с бедер, вынуждая Барнса вцепиться в него мертвой хваткой. — Полчаса назад, — выдавил он из себя. На самом деле гораздо раньше - но не рассказывать же Т'Чалле о том, что он почти столько же времени простоял под струями воды, пытаясь не думать о когтях, зубах и языке большой черной кошки, которая была Т'Чаллой… Он все еще надеялся, что это какое-то наваждение, что оно пройдет, нужно было только немного времени. — Я рад, что тебе лучше, — произнес Т'Чалла, и его взгляд едва заметно прошелся по телу Барнса, словно он выискивал следы или повреждения, о которых мог забыть. Когда он поднял голову и посмотрел прямо на следы клыков, его карие глаза на мгновение сверкнули зеленым. Это была не галлюцинация. Воздуха вдруг стало как-то сильно не хватать, и Барнс схватился за край раковины, пытаясь сохранить равновесие — на грудную клетку давило изнутри какой-то разрастающейся дрожью. Она расползалась по телу, поднималась к горлу, била под висками, и с каждым ударом ноги переставали слушаться, гнулись, словно неспособны были удержать вес своего хозяина. — Что с тобой? — Т'Чалла оказался рядом почти мгновенно — именно в ту секунду, когда он чуть не сломал раковину, схватившись за нее металлической рукой. Король подхватил Барнса, попытался удержать в вертикальном положении, чуть не споткнулся об упавшее полотенце, но все-таки устоял. — Ты горишь, — констатировал Т'Чалла, и Барнс краем сознания понимал, что так оно и есть — иначе как бы он объяснил, что руки короля Ваканды были словно из льда сделаны, а каждый его выдох заставлял шею покрываться мурашками… Он не понял, когда Т'Чалла успел положить его в постель и даже позвать за доктором, не осознавал, что король Ваканды раздобыл где-то мокрый компресс и пытался таким образом сбить жар до прихода врача. Черт бы побрал Гидру и всех ее ученых, которые защитили свое лучшее творение от эмоциональных перегрузок такой дурацкой страховкой — сейчас Барнс наконец-то понял, что с ним не так. Оставалось объяснить это Т'Чалле и решить, что делать с этим, потому что восстановление души обязательно подразумевало возможность испытывать весь диапазон эмоций — пусть даже они и пугали. Это все еще было похоже на безумие, но Барнс пока что не был готов назвать то его имя, что подходило больше всего, потому что тогда бы оно изменило все.