Зима в Ваканде

Два цветастых синяка расползлись под глазами Барнса на следующий день. Заживал перелом, конечно, быстрее, чем у простых людей, но некоторое время пришлось походить с полоской гипса на переносице. А еще, несмотря на то, что кости встали на место, он продолжал шумно дышать — доктора сказали, что это связано с высокой влажностью и отеком тканей носа. Дождь прекратился, но Т'Чалла все равно раз за разом прокручивал то, что случилось в джунглях. Он пытался отогнать от себя эти мысли, нужно было сфокусироваться на множестве государственных дел: например, скоро из-за обильных дождей районы страны, находящиеся в низине, могли оказаться под угрозой затопления. Организация помощи и эвакуации давно была согласована с соответствующими службами, но Шури принесла ему все необходимые данные заранее, зная, что Т'Чалла всегда держал подобные вопросы под личным контролем. — Я видела, что случилось с твоей маской, — как бы между делом заговорила она, подавая документы. Конечно, вместо нее этим мог бы заняться какой-нибудь секретарь, но Шури всегда ценила те короткие моменты, когда она могла поговорить с братом без посторонних. — Недоразумение, — Т'Чалла не особенно хотел разговаривать об этом, но уж если Шури поднимала тему, то высказывала все, что думала и только потом отставала. — В следующий раз такое не повторится. — Следующий раз? — переспросила она и, как будто нарочно, задрала подбородок, чтобы было видно багровые следы металлических пальцев. — Доктор сказал мне, что, вмешайся ты секундой позже, Барнс раздробил бы мне гортань. В ее голосе слышалась злость, но не такая, когда человек способен осудить нападавшего, даже не разобравшись в причине. Шури злилась потому, что Т'Чалла сидел в своем кабинете и занимался вопросами, которые могли решить другие, когда на самом деле должен выяснить, что случилось с Барнсом и почему он снова, хоть и ненадолго, стал Призраком. Она не произнесла вслух ничего из этого, но порой Т'Чалле и не нужно было слышать слова сестры: они дошли до той стадии взаимопонимания, когда им не требовалось разговаривать. — Что ты от меня хочешь? Чтобы я судил его? — на самом деле он просто-напросто избегал Барнса, надеясь выкроить для себя немного времени на то, чтобы обдумать все произошедшее между ними. — Заставь его говорить, он тебя послушает. — Может, он сам не знает, в чем дело. — Т'Чалла, ты ведь не разговаривал с ним об этом? — все не унималась Шури. — Я видела его после того, как вы вернулись, — ты хорошо его отделал. Все было настолько плохо? «Все было слишком хорошо», — проскользнуло в мыслях Т'Чаллы, и он едва сдержался, чтобы не выдать себя. Но, черт возьми, его сестра была такой же наблюдательной, как он сам, и дернувшийся уголок губ не остался ею незамеченным. — Ты улыбаешься, — сказала она и, сложив руки крест-накрест, нависла над братом, присев на край стола. — И что в этом такого? — строить из себя саму серьезность было поздно — пожалуй, именно с Шури Т'Чалла не сел бы играть в покер. — О Великий Король Ваканды, я знаю тебя как облупленного — ты никогда не улыбаешься в это время года. Все было действительно так — и дело отнюдь не в погоде. Визит Улисса Кло пришелся как раз на этот сезон. Земля еще не промокла под редкими ливнями, предвестниками зимнего сезона дождей, воспринимавшимся жителями Ваканды как очищающее благо. Это наводило на Т’Чаллу тоску. В это время он всегда думал об отце и о том, что если бы обстоятельства сложились чуточку иначе, то Т'Чака был бы сейчас жив. — Ну вот, я все испортила, — Шури потрепала брата по голове. — Ничего ты не испортила, — попытался разубедить ее Т'Чалла. Он взял ее за руку и поцеловал тонкие пальцы. — Просто это первый раз, когда я смог выкинуть из головы мысли об отце. Это обескураживает. — Я все еще настаиваю на том, чтобы ты выяснил, что случилось с Барнсом. Я была против того, чтобы ты держал его связанным в клетке, но я так же не хочу, чтобы кто-то пострадал. Думаю, и он сам этого не хочет. Она собрала бумаги и, позволив Т'Чалле еще раз поцеловать ее руку, выпорхнула из кабинета, получив напоследок от брата едва слышное «Ты умница».

***

Высокая влажность убивала его. Конечно, это была всего лишь фигура речи, но даже улучшенный сывороткой организм не смог противостоять условиям тропической Африки перед сезоном дождей. Барнс знал что кости срастутся еще до того, как он начнет всерьез страдать от отека, но его волновало, что и рука, как бы это неожиданно ни было, плохо переносила такой климат. Его снова поместили в «клетку» с вибраниумными решетками на окнах, и он считал, что это заслуженно. По пути из больницы он краем глаза заметил Шури и мысленно ужаснулся следам на ее шее. Надо было еще сказать спасибо, что его не посадили на цепь, как животное, и не стянули руки за спиной… При мысли об этом в голове Барнса вспыхнуло, словно загоревшаяся лампочка, потрепанное воспоминание. Он резко тряхнул головой и попытался избавиться от него, замещая чем-нибудь приятным, — походы в кино со Стивом, восемнадцатый день рождения, поцелуй с Т'Чаллой… Внутри снова разгорелось настойчиво пульсирующее тепло, поднялось к лицу, и не было смысла отнекиваться: Барнсу понравилось то, что произошло между ними. Еще совсем недавно, разбираясь во многих вещах, всплывших в памяти, он откровенно игнорировал те из них, что относились к романтическим отношениям. Не потому, что они казались ему странными или смущали, просто он думал, что сейчас, после всего, что с ним сделала Гидра, и мысли не могло быть о нормальной жизни. Только вот он позабыл, что за семьдесят лет понятие «нормальности» раздвинуло свои границы, причем так, что иной раз хотелось вернуть их назад. За те несколько недель, что ему пришлось бродить по Штатам, избегая спецслужбы, Щ.И.Т. и периодически убивая наемников Гидры, Барнс значительно расширил свои знания о том, что пропустил, — а сейчас его память заполняла пробелы, как могла, и у нее, по счастью, неплохо получалось. Наверно, если бы ему в момент их знакомства с Т'Чаллой кто-нибудь сказал, что Барнс будет испытывать такие чувства, то дело кончилось бы если не дракой, то ссорой точно. Тогда он еще не пропустил через себя семьдесят лет, не разложил по полочкам все новое и старое, не видел того, что успел посмотреть, пока был здесь. Сейчас многое из произошедшего раньше стало ему понятным — например, инцидент с маячками и обращением Т'Чаллы в большую кошку сейчас начал приобретать весьма специфический оттенок, потому что за всей той ширмой страха, что Барнс возвел для себя, пряталось нечто, в чем он был почти готов себе признаться. Т'Чалла его возбуждал. Даже не так — Барнса возбуждала та огромная власть, которая была у короля Ваканды над ним. Сначала было только это, но потом примешалось желание физического контакта, а к нему что-то еще... Он не был уверен, всегда ли это присутствовало в нем или появилось после плена и многочисленных обнулений, но сейчас Барнс не видел смысла в том, чтобы создавать из этого проблему. Тем более, что в далеком прошлом, еще до злополучного падения, он любил отношения и секс во всех их проявлениях. Так почему же сейчас должно было быть иначе? — Занят? — Т'Чалла возник в дверях, застав его сидящим на кровати. Барнс так задумался, что даже не услышал, как открылась массивная дверь. Он помотал головой, давая понять, что свободен, но не произнес ни слова: из-за перелома костей носа ему не нравилось звучание собственного голоса, и он старался им не злоупотреблять без особой надобности. — Я хотел обсудить с тобой кое-что — ты не против? — Нет, — все-таки ответил Барнс — а у самого на уме вертелось «только не о том, о чем я думаю» и «по тебе видно, что ты сам не готов это обсуждать». — Хорошо, — Т'Чалла прошел вперед и позволил себе присесть на край кровати. — Так что это было? Отличный вопрос. Барнс тяжело выдохнул: он знал, что рано или поздно придется поднять эту тему. И, похоже, именно этот момент показался Т'Чалле удачным. — Страховка, — начал он. — От нежелательных контактов. — Нежелательных контактов? — переспросил Т'Чалла, будто забыл значение этих слов. — Когда Зимнего… когда меня, — запинка произошла не случайно: эта привычка думать о самом себе в третьем лице, вбитая не за один десяток лет, вылезла вот так невовремя, Барнс нервничал, — когда меня впервые отправили на миссию, я провалил ее. Там была женщина, красивая… очень. Я не смог… Голос на удивление не дрогнул. Вспоминать было тяжело только потому, что агент Гидры, приставленный к нему, закончил дело сам. — Тогда они сделали это, страховку на случай… влечения, — Барнс старался не запинаться, но слова застревали в горле, будто когда-то давно ему строго-настрого запретили об этом рассказывать. — Как только возникала угроза срыва миссии из-за… отвлекающих факторов, я терял сознание. Это была внутренняя проблема — я сейчас это понимаю. Но тогда Гидра обозначила это как изъян — система должна была блокировать влечение, а я вместо этого просто отключался. — О, — Т'Чалла явно не ожидал, что рассказ будет включать в себя подобные детали. Впрочем, больше он не сказал ни слова, пока Барнс не закончил говорить. — Проблема повторялось, в итоге подобные миссии заканчивали за меня. Видимо, в последний раз система все-таки сработала, — он опустил голову, вспоминая о том, сколько женщин было убито только потому, что он посчитал их привлекательными. — Так значит Шури… — Просто попала под руку, — он успел поправить Т'Чаллу и сейчас мог поставить все, что имел (ну, если бы у него было хоть что-то), на то, что король Ваканды испытал облегчение. — Если это была не Шури, тогда кто? — впервые за многое время Барнс рассмеялся — из-за травмы его голос звучал тихо, как будто он боялся, что подобная реакция может быть воспринята неправильно. Хотя какие еще выводы тут можно было сделать? Барнс посмотрел Т'Чалле прямо в глаза, надеясь, что тот поймет все без слов — он определенно разучился говорить о чувствах, и ему казалось, что сейчас не самое лучшее время, чтобы «вернуться в строй». Было видно, как кадык короля дернулся, — Т’Чалла, черт возьми, все понял. И самое главное — он не начал кричать и не дал Барнсу по морде… и не ушел молча. — Как ты будешь справляться с этим дальше, если объект все еще жив? — отстраненно спросил он Барнса, хотя глаза его излучали совершенно неподдельную радость. — Ты первый, кто выжил, — так что я не могу ответить на этот вопрос. Т'Чалла промолчал — он просто улыбнулся, и необходимость в том, чтобы что-то сказать, отпала сама собой. Иногда тишина была красноречивее, чем самые искренние слова.