Мелодия золотых лилий

Рука, в которой я до онемения крепко сжимала клинок, дрогнула. В последних словах темного короля не промелькнула даже самая маленькая тень тех чувств, которые человек испытывает, вспоминая об умершем. Его голос был тих и тверд, а все эмоции заперты где-то в глубине мрачного сердца. Но это не умаляло моей ненависти. Передо мной – истинное чудовище. Монстр, который отрекся от своей души и слепо преследует одну единственную цель. – Теперь я могу убить тебя? – голос мой наполнялся яростным пламенем, а горло заволок дым страха. – Вполне, – поджал губы король, – но позволь рассказать, что последует дальше. Эрнест станет королем и с каждым восходом солнца будет казнить сотню случайных жителей Элариона. Это был мой последний приказ сыну. И он исполнит его, потому что всем сердцем желает еще хоть раз увидеть свою мать. Поверь, Ева, он тоже готов на все. И начнет Эрн с учеников академии, которые были тебе друзьями. Меч сам по себе отступил от бледной кожи и серебряными искрами растаял во влажном ночном воздухе. Потухшими глазами я глядела на лицо Джека, судорожно пытаясь уцепиться хоть за какую-нибудь эмоцию, хоть за самое незаметное движение уголка рта, бровей или глаз, но ничего. Темный король говорил мне о страшных вещах. Ставил ультиматум. Но в душе его зияла огромная дыра. – Говорил же, не убьешь, – он подпер голову рукой. – Хотя я бы пожертвовал сотней пешек, чтобы вывести из игры короля. Но ты как он. Как Даан. Поэтому просто найди этот проклятый камень. Мне не нужны ни венец, ни страна, ни дети. Если вернешь мне Миру, то я откажусь от трона и перестану преследовать тебя, твою мать и моих сына и дочь, которые отвернулись от семьи. С королевством можешь делать, что хочешь, мне нужен только кристалл. Когда тиран говорит, что готов отказаться от трона, верить ему невозможно. Но что-то внутри настойчиво твердило обратное. Все, что я успела уяснить – это то, что Джек одержим. Одержим бредовой идеей вернуть Мириллу, и весь мир – всего лишь инструмент для достижения цели. – Впервые слышу о таком... – растерянно прошептала я. – Не представляю, где его искать. – Придется постараться, принцесса Ева, – ядовито проворковал король. – Нам не хватило двадцати лет, у тебя же всего двадцать дней, а затем сотни людей начнут умирать. Поговори с Кираэлем. Мне, да и тебе, повезло, что Алый Дракон выжил, и он должен помнить, куда братец спрятал Слезу Бога. Приходи на это место, как только отыщешь камень. Темный король поднялся на ноги и, сохраняя прямой стан, медленно двинулся вглубь леса. Скорбь и безумие последовали за ним, крепко впившись цепкими, когтистыми лапами в его широкие плечи. Мне же осталась одна неясная, почти мистическая пустота. – Выбрось вверх огненный шар, – не останавливаясь, посоветовал мужчина, чуть обернувшись, – так твои защитники быстрее найдут тебя. Думаю, Мартин уже поднял в небо тысячу птиц. – Постой! – вскрикнула я, и король тут же замер. – Скажи, зачем Мирилла убила моего народившегося брата? Как ты мог допустить это, если любил Даана как родного брата? Плечи Джека дрогнули. Темный король медленно повернулся ко мне, и сердце тут же, дрогнув, рухнуло вниз. Я видела сожаление. В чуть прищуренных глазах монстра сверкнуло горе, брови опустились, и челюсть напряглась. Джек закусил тонкую губу и выжидающе замолчал. Я тяжело дышала и была готова начать защищаться в любой момент. Напряжение пронзало воздух мимолетными электрическими разрядами, но я не решалась сказать еще хоть слово. Молчание прервал сам темный король. – Ее душу обуяла жажда власти, – заведя руки за спину, ответил Джек. – Мира всем сердцем верила, что мое предназначение – стать королем. Она любила меня так жадно, что готова была замарать руки в крови, она знала, что я не наврежу моему брату. И решилась на это сама. Мира была неправа, Ева. Ребенок умер, Николь не хотела меня даже видеть, а весь совет смотрел на меня с презрением и отвращением, когда я умолял Даана помиловать ту, что была для меня всем. Моим сердцем и душой. Я должен был раньше разглядеть тьму, которая завладела Мирой, должен был не допустить трагедии, но не смог. Но сейчас все неважно. Я сжег прошлое, отказался от всех сожалений, так легче жить. Но я хочу попросить тебя еще об одном. Скажи Николь, что смерть ее сына – мое последнее сожаление. Бесцветно окинув меня последним взглядом, темный король не спеша пошагал дальше, чуть прихрамывая на правую ногу. Я же перестала ощущать, что мир вокруг меня реален. Что-то перемкнуло в голове, и ноги подкосились. Холодная, колючая и влажная трава вдруг показалась мне мягкой и теплой. Завалившись на бок, я прикрыла глаза. Сейчас не хотелось ничего: ни двигаться, ни быть найденной, ни видеть первые лучи рассвета. Сознание медленно мутнело, и первым отзвуком сна над опустевшей поляной пронеслось тоскливой эхо: – Паршиво выглядишь, Джеки... Обволакивающая тьма укутывала меня, словно тонкое одеяло. Сон был беспокойным, я часто вздрагивала, балансируя на лезвие реальности и забытья, то и дело отгоняя очередной бесформенный кошмар. Полностью осознавая то, что мое тело лежит на промерзлой земле посреди огромного леса, я все еще не желала приходить в себя. Каждый раз чувствуя, как здравый смысл вырывает меня из забытья, я прогоняла реальность прочь. Видеть новый день не хотелось. И если у меня с легкостью получалось отмахнуться от самой себя и собственных мыслей, то, когда я ощутила вполне реальную хватку крепких рук на своих плечах, просто игнорировать это не вышло. Резко распахнув глаза, я поднялась и непонимающим взглядом осмотрела пустынную опушку. Где-то на горизонте зарождался рассвет, значит, сейчас около трех часов. Насквозь промокший от ледяной, свежей росы изумрудный плащ Роя все еще спасал меня от холода, но пальцы на руках и ногах, нос и спина замерли так, что от этого было больно. Рядом никого не оказалось. Лишь приятный незнакомый аромат лаванды витал во влажном воздухе. – Простудишься, поднимайся! – умоляюще шептал Кир, стараясь не испугать меня еще больше. – Ты не просыпалась, пока я тебя за плечи трясти не начал. – Кир, я не хочу... – начала отпираться я, стремясь снова укутаться в плащ Блэра и уснуть. – Руку вверх, живо! – строго, с нотками злости в глубоком голосе, приказал хранитель. Противостоять командному тону Кираэля я не могла, и тут же вскинула руку над головой. В один момент мою ладонь зажгло, и уже через секунду в воздух, подобно сигнальной ракете, взмыл огромный огненный шар. Пространство вокруг меня немного задымилось, отчего меня резко затошнило, но голос Кира настойчиво требовал срочно приходить в себя. – Что с тобой, Ева? – с искренним волнением спрашивал он. – Все позади, все кончилось, нужно выбираться из леса и идти домой, в безопасность. – Домой... – тихо прошептала я, чувствуя, как уголки глаз неприятно пощипывает. – То подземелье, голые стены без окон, длинные коридоры, камеры и залы с раненными – мне не дом! – вскрикнула я и с силой ударила по влажной траве. – Хорошо, хорошо, – испуганно протараторил Дракон, – значит, нужно, чтобы тебя нашли парни. Тогда ты точно будешь в безопасности. – Никогда не буду... Даже рядом с ними. Сцепив зубы так сильно, что казалось, будто они вот-вот раскрошатся, я задержала дыхание, пытаясь погасить пламя неясного гнева. Злобы на саму себя за слабость, на мать, которая позволила окунуть меня в холодную прорубь магического мира, и на отца... Которого я не знала вовсе и который оставил меня с его незавершенными делами наедине. Если бы не ворона, что черным пятном спикировала прямо на мои колени, то я бы забыла, как дышать. Пугающие мысли не давали мне покоя, и от неизвестности, от неопределенности и непонимания я приходила в ярость. Птица же зачарованно глядела на меня, изредка мигая глазами-бусинами. – Думаешь, нам стоит вернуть кристалл Джеку? – спросила я вслух, заполняя последние минуты одиночества. – Ты правда знаешь, где он? – Я... Некоторые воспоминания о моей прошлой жизни словно в тумане, – неуверенно пробурчал дух, – но не про кристалл. Я знаю, куда Даан его спрятал, и я помогу его найти, но, Ева, я не верю, что Джек просто уйдет. Боюсь, все не может вот так просто закончиться. – Понимаю, – кивнула я, со смирением выдохнув. – Ева, думаешь, Даан правда зря так поступил со своим братом? – печально прошептал Кир, и голос его дрогнул. – Ведь Джек прав. Если бы не казнь Мириллы, то всего того, что творится в Элларионе сейчас, можно было избежать. – Хочешь знать мое мнение? – вспылила я, спугнув ворону. – Если бы напали на мою жену, убив при этом еще нарождённого, невинного ребенка, то я бы поступила точно так же! Любовь Джека стала его палачом, и он выбрал неверный путь, он сам стал тьмой, которую не смог вовремя различить в Мирилле, и в этом не было вины Даана. Не было, слышишь! Кираэль задумчиво вздохнул и замолчал, погружаясь в какие-то скрытые от меня мысли. От этого душу заполняла тягучая тоска, причину которой я не понимала, и от этого становилась еще злее. Где-то вдали знакомо зашумели птичьи крылья, и через несколько бесконечно долгих мгновений над вершинами черных от сырости деревьев показались две расплывчатые фигуры. Я безразлично глядела на неумолимо приближающихся воронов и страстно желала того, чтобы время замерло. Из меня словно выжали все соки, и жизненных сил значительно поубавилось. Хотелось уснуть лет так на пять, но времени было мало. Одна эта мысль заставляла мое сердце исполнить кульбит. От резких взмахов огромных крыльев спутанные волосы откинуло за плечи. Я зажмурилась и раскрыла глаза, только когда теплые, родные руки судорожно прижали меня к себе. – Когда же ты перестанешь так пугать меня... – приглушенные нотки жасмина окутали мое сознание. – Я думал... Что мы не отыщем тебя, Ева. – Мартин, домой хочу, – прошептала я, крепче прижимаясь у лучшему другу, который ласково гладил меня по голове, – я устала. Плохой день... – Все будет хорошо, – он вдруг прижался лбом к моему лбу, – мы ведь рядом. Мы вместе, и это делает нас сильнее всего на свете. Слышишь? Сильнее всего. Тишина повисла над утренней поляной. Закрыв глаза, я все еще видела ничего не выражающий, безразлично холодный взгляд темного короля. Глубокий вдох. Собраться. Не тонуть во мраке черных омутов. Отбросить ужас, что они внушают, избавиться от горечи, которая похоронена в их пучине. И делать то, что должна. – Жива? – издалека донесся приглушенный голос Блэра. – Ну и отлично, хватит миловаться! Подбежав к нам, чуть запыхавшись, парень бегло осмотрел меня. Взъерошенный, словно только что подравшийся мальчишка, с оцарапанной щекой и испачканной в земле белой рубахе, Рой стоял немного позади друга, сцепив руки на груди. – Он не колдовал? – осторожно спросил Мартин, отстраняясь. – Не прикасался к тебе? Я отрицательно помотала головой и поймала легкую улыбку Роя. – Вот и чудно. Больше нам знать пока не обязательно, – пожал плечами директор, отточенным движением открывая портал. – Заныривайте. Глухо вздохнув, Март обхватил меня поудобнее и взял на руки. Я уже давно могла достаточно крепко держаться на ногах, но протестовать не стала. Шагнув в светло-зеленый портал, Мартин прижал мою голову к своей груди, но лучше мне от этого не стало. По классике жанра, я все равно на несколько секунд потеряла сознание. – Нет, она так когда-нибудь застрянет в пространственном коридоре и все! – напыщенно ворчал Рой. – Март, надо с этим что-то делать. – Согласен, но не сейчас. Я чувствовала, как меня осторожно уложили на кровать и накрыли легкой простыню. Сейчас я вымажу ее в грязи и крови, ведь ссадины до сих пор отвратно ныли. Разлепив глаза, я огляделась. Надо мной стояли Рой, Мартин и чуть поодаль от них – Ада. В руках темная принцесса держала влажную чистую тряпку и с жалостью смотрела прямо на меня. Я чуть приподнялась на кровати, давая всем понять, что со мной все в порядке. – Просто скажи мне, что ты еще не убила своего брата, – осторожно улыбнувшись, попросила я, поймав взгляд темной принцессы. – Он спит, – поджала губы Ада. – За ним приглядывает Эрика и меня к нему не подпускает. – Что? – в один голос вскрикнули я, Март и Рой. – Рей свалился прямо ей под ноги, – объяснила принцесса. – Эрика сказала, что она, как Охотник, не чувствует в нем ни капли магии, поэтому этот монстр сейчас спит за стеной, – скрипя зубами, недовольно продолжала Ада. – Я просила хозяйку закрыть его хотя бы в камере, говорила ей, что он опасен, но Эрика меня не послушала. Более того, она взялась промывать его раны. – Вот это неожиданность, – развел руками Блэр. – Хорошо, одной проблемой меньше. – Было бы меньше, если бы я могла прикончить его, – едко хмыкнула принцесса, – но отложим этот разговор на потом. Ада подошла к кровати и придвинула к ней небольшую, покосившуюся табуретку. Окунув тряпку в таз, девушка выразительно взглянула на Роя и Мартина, и ребята, быстро поняв намек, отчистили помещение. Темная принцесса, внимательно наблюдая за моей реакцией, отодвинула край простыни, обнажая правую ногу. – Если будет жечь, говори, не терпи, – смягчившись, тихо произнесла Ада. – Нужен лекарь поспособнее меня? Ее алые глаза приобрели теплый гранатовый оттенок. Бледное, уставшее лицо отекло, наверное, от слез. Принцесса то и дело сильно моргала, вскидывая при этом темные брови. Ей жутко хотелось спать. – Кир постепенно лечит мои раны, – успокоила я подругу. – Думаю, он начал с того, что серьезнее. Я сильно ударилась головой, а еще, кажется, сломала пару ребер. Но, Ада, я уже почти в порядке, пожалуйста, не делай такое лицо. Я состроила ироничную гримасу, чтобы хоть немного развеселить темную принцессу, но девушка даже не улыбнулась. – Я знаю, что тебе сейчас гадко, поэтому можешь не дурачиться, – хмуро пробурчала Ада, осторожно прикладывая теплую тряпку к самой большой ссадине. – И я не стану пока спрашивать, что произошло. Вейлин мне рассказал про подземелье, а дальше... – Дальше мы чуть не погибли от меча полковника Моры, а когда вы нас вытащили, явились Эрнест и Джек, – голос мой дрогнул. – Но они меня не тронули. Твой отец на самом деле просто поговорил со мной. Смесь непонятных чувств забурлила в усталой груди. Мне хотелось кричать от ненависти и смеяться от радости, ведь я пережила встречу с тем, кто много лет желал моей смерти. Вопросы роились в голове, жужжа, словно дикие пчелы. Я вдруг поняла, что все это время Джек искал меня и маму не для того, чтобы убить. Он хотел узнать про кристалл. – Поговорим об этом? – Чуть позже, – вздохнула я, тщетно пытаясь унять дрожь в пальцах. – Я...не могу решить, как относиться к всему этому. Ада понимающе кивнула и продолжила осторожно промывать влажные раны. Тактично выдерживая молчаливую паузу, принцесса ловко переходила с одной раны на другую. От ее прикосновений мне становилось легче. Полумрак комнаты – единственное, что давило на сознание. Обведя дальнюю стену печальным взглядом, я вздохнула, стараясь представить себе окно, из которого водопадом бы струился нежный, трепещущий рассвет. Ласковый ветерок трепал бы невесомые занавески и дотягивался до моей поцарапанной щеки своими легкими, мягкими ладонями. – Понимаю, – с едва ощутимой печалью протянула Ада. – Тоже считаешь, что здесь слишком мрачно? Не дожидаясь моего ответа, девушка чуть отстранилась и, с плеском бросив тряпку в таз, стряхнула руки. Несильный магический импульс защекотал нутро, и в воздух тут же взмыла огненная птичка. А затем еще одна, и еще одна... Словно палитра виртуоза, который писал самое прекрасное вечернее небо, цвета летающих огоньков перекликались между собой, заливая мрачную комнату согревающим теплом. Десяток волшебных птиц вились под потолком. От неожиданности и детского восторга я ахнула. Эти птицы не только осветили скорбное пространство. Они согрели мое сердце. – Ада... – улыбка медленно возникла на сухих шубах. – Как же это прекрасно! – Если тебе протянули цветок, – тепло улыбнулась принцесса, осторожно беря меня за руку, – вручи в ответ букет. Наверное, это было лучшее, что я видела во всей жизни. После нескольких часов настоящего ада, который все никак не отпускал мои мысли, полет волшебных птиц казался мне символом счастья. Они словно дарили надежду на то, что я смогу справиться и вернуть мир в королевство и сердца людей. Хотя сейчас я абсолютно не знала, что буду делать дальше. – Я так хочу броситься тебе на шею, – судорожно усмехнувшись, с трудом проговорила я. – Ты просто чудо. – Повторишь это, когда будешь оттаскивать меня от мертвого теля Рея, – с иронией проворчала принцесса. – Тихо, я же шучу. Вроде бы. – Ада... – Нет, не будем об этом сейчас. Процитирую тебя же: «Не могу решить, как относиться к всему этому.» Кивнув, я отвела взгляд в сторону. Ада действительно не могла понять, что же она чувствует, смотря на человека, убившего ее мать. На человека, который любит ее больше всего на свете и, наверное, запросто отдаст жизнь за младшую сестренку. Не знаю, как бы я вела себя на месте темной принцессы: любовь и ненависть, сострадание и жажда мести, желание прижаться к родной груди и ее же вспороть разрывали Аду на части. Но я чисто верила в то, что свет сильнее тьмы, и доброе сердце станет лекарством от враждебной ярости. – Все будет хорошо, – я не отпускала ее руки. – Тебе нужно время. И родной человек рядом. Неуверенное пожатие плечами стало окончанием этого неловкого разговора. После того, как огромные алые пятна на бедрах, плечах, боках и спине были промыты, принцесса достала из внутреннего кармана своего боевого костюма небольшую склянку, в которой игриво светилась магическая жидкость. С первого взгляда стало понятно, что это жидкость, с помощью которой лечила Нора. С характерным звуком затычка вылетела из горлышка, и Ада резво выплеснула все содержимое на сухую тряпку. Собираясь с мыслями и чуть тряхнув свинцово-черными локонами, девушка приложила лоскут к крупному влажному пятну на бедре. – Господи, как жжет! – от неожиданности вскрикнула я. – А я этой дьявольской смесью парня с ожогом на груди пытала! Вот же черт, вот же... Она туда бочку жгучего перца высыпала, скажи мне? – Тише, тише, – Ада не сдержала смешок, – сейчас пройдет. Самое простое исцеляющее заклинание сорвалось с ее алых губ, и над полотном тут же вспыхнула маленькая руна. Я жмурилась и не понимала, как тот парень смог вынести такую боль, даже ни разу не пискнув. Черт! Тот, кто придумал это заклятие, в самом деле садист. – Боль пройдет через несколько минут, – успокоила меня принцесса, стягивая тряпку, – а вот раны уже как не бывало. – И в правду, – протянула я, с подозрением осматривая гладкую кожу, – ни следа. – В этом и преимущество метода Норы. Быстро и без шрамов. – Я недавно выучила несложное заклинание, и оно дает похожий эффект, – предложила альтернативу я, перехватывая руку Ады, – смотри. Освободив голову от лишних мыслей, я заставила воздух заискриться. И в следующее мгновение перед глазами Ады проступили три символа, что показал мне Рей. Глаза принцессы резко округлились, она поджала губы и, выдохнув, также быстро расслабилась. – Дай угадаю, этому тебя мой братец научил? – закатила глаза Ада. – Я уже совсем позабыла такую комбинацию. Это заклинание моей матери. Им она лечила наши разбитые колени и поцарапанные ладони, – печально протянула принцесса, и эти самые три символа вспыхнули на моем боку. Теперь было не больно. Но тоска, что пробудилась на лице Ады, вгоняла в печаль и меня. Вдруг холодок пробежал по спине, всего лишь на долю секунды опережая изнеможённый шёпоток, прогремевший словно над самым ухом: – И когда ж ты ей уже скажешь, что ее мать – последняя садистка, а не святая Богиня Мила? Слабый шепот застал меня врасплох, и я боязливо глянула на принцессу, молясь уловить не ее лице хоть что-нибудь. Но Ада ничего не услышала, что означало только одно. Печать Лилии, распустившаяся на запястье вместо Лотоса, была сильнее, чем магия Вейлина. И Кэйдан теперь напрямую связан со мной. – Ты побледнела... – насторожилась Ада. – Все еще больно? – Нет, – я мотнула головой, – нормально, просто немного неприятно. Когда Ада стала применять магию своей матери, дело пошло быстрее, и уже через несколько минут моя кожа оказалась чиста. Все еще слабо ныли ребра и немного подташнивало, но Кир работал над этим. Я ясно ощущала его энергию, которая медленно наполняла каждую клеточку моего тела. Принцесса собрала измазанные в крови и грязи тряпки и швырнула из в таз, немного расплескав мутную воду. – Я, пожалуй, немного отдохну, – останавливаясь в проходе, улыбнулась Ада, – только прополощу лоскуты и вернусь. Оставить свет? Растерянно кивнув, я сильнее зарылась в тонкое одеяло и напряженно ждала нового ядовитого шепотка, что знаменовал собой появление нового голоса в голове. Но за несколько минут так ничего и не произошло, я немного расслабилась. – Ева, не пугайся, – тихонько попросил Кир, но я все равно чуть не выпрыгнула из-под одеяла, – и не переживай. Кэя нет в твоем сознании. Я бы почувствовал это. – Фух, Кир, это всего лишь ты, – я провела руками по лбу, на котором успела проступить испарина. – Ну, когда тебя нужно успокоить, я всегда тут, – весело хмыкнул дух. – Все, я свою функцию выполнил, а теперь отдыхай, пожалуйста. Попытайся поспать, а когда проснешься, Рой и Март соберут совет. Я почти в этом уверен, так что не переживай, парни обо всем позаботятся. Кир умолк, а в сердце поселилось умиротворение. Каждому нужен кто-то, кто будет повторять, что проблемы решаемы, что все под контролем. Каждому нужна опора. И я верила Дракону всем сердцем и отказывалась открывать врата любым тревожным мыслям. По крайней мере, до тех пор, пока как следует не отосплюсь. Как только я сомкнула отяжелевшие веки, то тут же провалилась в глубокий сон. Приятная тьма тут же накрыла разум, убаюкивая меня своей печальной балладой. Последнее, что я успела ухватить из реального мира, – это легкие шаги Ады, осторожно возвращающейся в нашу комнату. Сны – это такая вещь, к которой нельзя относиться беспечно, и небольшой, но яркий опыт вогнал эту мысль в мою дурную голову заржавелым чугунным молотом. И поэтому даже когда я спала, гаденькое чувство тревоги не оставляло мое сердце. Кажущаяся махровой, мягкой и вязкой темнота была повсюду. Но я совсем не чувствовала, что сплю. Хотелось провести по воздуху рукой, чтобы убедиться в том, что перед собой ничего нет. Но я ощущала присутствие кожей точно так, если бы у меня были завязаны глаза. Как только эта мимолетная мысль пронеслась в голове, я поняла, что на моем лице действительно повязка. Одни быстрым движением я смахнула темную ткань с глаз. Строгий синеватый свет слепил меня. Жмурясь, я прикрыла глаза ладонью, тяжело вздыхая от осознания того, что приключения не оставляют меня даже во владениях Морфея. И отдых мне даже и не снится. Беспокойно рассмеявшись каламбуру в своем собственном исполнении, я постаралась оглядеться. Солнце зависло в зените, а на бесконечно высоком небе не было ни единого облачка. Спокойный, ласкающий кожу ветерок освежал, незаметно вызывая блаженную улыбку. Я сидела на сочной, удивительно зеленой траве. Где-то вдалеке птицы заливались в незнакомой мне песне, что была прекраснее соловьиной трели, и гипнотизировала слух. От лучей разыгравшегося солнца меня укрывали ветви-лапы могучего дерева, тень которых островком свежести раскинулась на несколько метров вокруг. За спиной я чувствовала шершавый, изрезанный глубокими трещинами ствол. Откинувшись на него, мне хотелось наслаждаться поистине чарующим видом спокойных, плавно перетекающих друг в друга холмов. Прикрыв глаза, я застыла в ожидании. Это не сон. Это очередной кошмар. Так говорило мне неспокойное сердце, а оно ошибалось крайне редко. Бархатный ветерок вдруг разразился леденящим душу порывом и резко затих. Умолкли и птицы. Небо посерело, словно контрастность выкрутили на минимум, и над головой раздался прерывистый вздох. – Ну, приветик, моя маленькая лгунья, – булькающий хрип только лишь отдаленно напоминал человеческий голос. Резко распахнув глаза, я вскинула голову. По серовато-коричневому стволу липкими, вязкими струйками сочилась темная кровь. Дернувшись вперед, я отползла от дерева и поняла, что спина, волос на затылке и рукава вымокли. Не поднимая взгляда, я протянула руки перед собой. Багровые. Густая, неестественно темная жидкость капала с побелевших пальцев, растворяясь в серости мягкой травы яркими пятнами. Рваный вздох. Еще один... Судорожно вытирая руки об одежды, я подняла широко распахнутые глаза вверх. Дерево не было похоже ни на одно лиртийское растение. Массивный ствол, испещренный нитями глубоких трещин, тянулся до самого неба. Толстые, неопрятные ветви плавно возникали только на высоте нескольких метров, постепенно обрастая острыми, тонкими листьями. Но то, что отличало это дерево от любых других, – это шипы. Словно огромные колья, иглы покрывали ствол, уменьшаясь все сильнее к верхушке. И восемь особенно крупных шипов пронзали безвольное тело, изнеможённо и бессильно застывшее в распятие. Кэйдан был облачен в белую одежду, насквозь пропитанную собственной же кровью. Смольные, блестящие на холодном солнце, гладкие волосы оказались завязаны в низкий слабый хвост. Выбиваясь, непослушные пряди прилипли к влажному от холодного пота лицу, пряча за собой тонкие прямые брови и истощенные черты некогда каллиграфически идеального лица. Кэйдан чем-то напоминал Джека. Возможно, острым подбородком и тонкими, аристократично изогнутыми губами. Глаза духа были закрыты, а длинные ресницы слабо подрагивали. Чуть приоткрыв рот, Дракон дышал с большим трудом, а с его синевато-лиловых губ то и дело срывались булькающие хрипы. Это и неудивительно, если один из шипов раздирает горло. – Жутко, правда? – уголки его губ неестественно содрогнулись в немощной улыбке. – Спасибо тебе, принцесса Ева, защитила так защитила... – Что тебе нужно? – голос мой сорвался на сиплый хрип. Кэйдан медленно, прилагая огромные усилия, открыл глаза. Они оказались чернее безлунной ночи в тот момент, когда даже звезды отвернутся от людей, но жизнь, такая слабая, совсем продрогшая, все еще билась у самой их поверхности, яростно желая вырваться на свободу. Эти глаза не были пустыми. Наоборот, вихрь захватывающих разум желаний и страстей бушевал в их бездонной глубине. – Ты говорила, что позволишь мне прикончить Джека, – жалко выдавил из себя дух. – Ты обещала защищать меня, и я поверил, хотя клялся себе не верить больше никому, нигде и никогда. – Мы разберёмся с Джеком, – нахмурилась я, исподлобья рассматривая сочащиеся кровью раны Кэйдана. – Тебе больно? – Нет, нахер! Щекотно! – вскрикнул он, нервно дернувшись и мгновенно пожалев об этом. Лицо его скривилось от резкой вспышки боли. – Не шевелись, – я сделала неуверенный шаг вперед. – Так только хуже. – Если бы мне двадцать лет назад сказали, что я буду умолять о спасении безрассудного ребенка, – хрипло вздохнул Дракон, – то я бы рассмеялся. Но сейчас я готов на все, Ева, только чтобы это прекратилось. Скажи, что ты хочешь? Я сделаю все, клянусь, – его кулаки сжались в бессильном жесте, – все, что попросишь, только, заклинаю, помоги... Кэйдан смотрел на меня с надеждой. Я же от этого готова была умереть. – Мне ничего от тебя не нужно, Темный Дракон, – собравшись с силами, произнесла я. – Моим желанием было лишь только то, чтобы ты больше не заставлял Рея страдать. И сейчас он спокойно спит. Возможно, впервые за долгие годы. Ты заперт, и те, кого я люблю, в безопасности. Это для меня самое главное, понимаешь? Как я могу верить твоим словам, сказанным в безумной агонии, если видела глаза людей, сгорающих в твоем пламени? Мне больно видеть, как ты страдаешь. Я... Мне бы очень хотелось, чтобы это прекратилось, но если из-за моего милосердия случится что-то непоправимое, я не смогу с этим жить. Дракон замолчал. Его глаза медленно закрылись. Грудь продолжила прерывисто вздыматься, а из разодранного горла вместе с дыханием вырывались одни только хрипы. Мое сердце действительно разрывалось, и соленые слезы снова подступили к горлу. От бессильного сострадания кружилась голова и, поддавшись секундному порыву, я приблизилась к Кэйдану. – Скажи что-нибудь, – просила я шепотом, дотрагиваясь до его щиколотки – единственное, до чего я могла достать, – пожалуйста, не молчи. – А что мне говорить? – безвластно вздохнул Кэй. – Ты права, принцесса Ева. Во всем права. Перед тобой – чудовище, достойное только бесконечных мук. Раньше я делил их с этим глупым мальчишкой, но теперь остался совсем один. И правильно. Рей не заслужил этого. – Что я могу сделать, чтобы тебе стало легче? – быстро моргая, пытаясь не поддаваться эмоциям, спросила я. – Убей Джека, – озлобленно выпалил дух. – Я уйду вместе с ним, а на той стороне нет боли. Сердце задребезжало, словно неисправный мотор. Чувства захлестнули меня. Я устала испытывать безумную, чудовищную смесь отчаяния, сострадания и беспомощности, которые словно коктейль Молотова моментально воспламеняли душу и располосовывали ее осколками битого стекла. Внутри все горело. Надоело делать выбор. Кажется, будто Кэй – меньшее зло. Сердце рвется, рвется на части, до того сильно я хочу ему верить. Но зло есть зло. И я не хочу выбирать из двух зол меньшее. Это неправильно. Ведь в итоге, так или иначе, все равно выберу зло. Как бы я ни пыталась убедить свою совесть, что поступаю правильно, она никак не желала соглашаться. Вина вспыхнула где-то на подступах к горлу. И пусть лучше она, чем горечь от осознания чудовищной ошибки! Последний мимолетный взгляд на измученного монстра – и я отвернулась. Осознание того, что я проснулась, пришло сразу. Медленно открывая глаза, я чувствовала, как поток холодных, словно сама зима, слез быстро скатывается по впалым щекам и впитывается в тонкую, измятую подушку. Почему мне так тяжело? Ведь Кэйдан – чудовище, убийца и безумец... Слишком мягкое сердце кровоточило. Как это остановить?.. Несколько огненных птиц все еще парили под потолком, приглушенно освещая комнату и придавая всему мягкий, оранжево-желтый оттенок. Вымученно улыбнувшись, я осторожно привстала. На соседней кровати, с головой укутавшись в одеяло, чуть посапывала уставшая принцесса, а часы показывали восемь утра. Мне бы стоило поспать еще столько же, но все желание как как рукой сняло. Стараясь не шуметь, я быстро схватила мешок с одеждой и, чтобы не будить Аду, вышла в коридор. Здесь тихо. Звуки доносились только из главной залы. Значит, парни или еще спят, или уже работают. Тем лучше. Видеть кого-то все еще не хотелось. Я прошла вперед по коридору и свернула в самую последнюю комнату, которая встретила меня своей скучной пустотой. Кровать, ровно застеленная серо-коричневым покрывалом, глухо скрипнула под моим весом, и я принялась копаться в сумке в поисках чистой одежды. Оказалось, что в рюкзаке, кроме моих вещей, на самом дне, сложенные в аккуратные стопочки, лежат рубахи и походные штаны Ника и Найла. Эти сумки мы собирали вместе. И бежать из академии тоже собирались вместе. Болезненный вздох вырвался из еле колыхнувшейся груди. Руки быстро скользнули по взъерошенным волосам, и я согнулась пополам, обхватывая себя за шею. Думать о близнецах было словно физически больно. Просидев неподвижно несколько долгих минут, я все-таки поднялась на ноги. Сердце мое было спокойно. За последние сутки я видела большее зло, чем мальчишка, отдавший все лишь за призрачный шанс отыскать отца. Где та тонкая грань между заблудившимся в собственных кошмарах ребенком и потонувшем во тьме монстром? Возможно, эта черта проходит не сквозь события... Тонкой, призрачной линией она пересекает людские сердца. Накинув на плечи чистую удлиненную рубашку и подпоясав ее шнурком, совершенно для этого непригодным, я аккуратно достала вещи Ника. От них пахло дешёвым мылом и пылью, но это всяко лучше тех лохмотьев, которые разодранными клочьями болтаются на его теле сейчас. Я выглянула в коридор. Все еще пусто. Легкими быстрыми шагами я пересекла длинный коридор и, чуть толкнув дверь, вышла в залу. Жизнь там уже во всю кипела: мужчины что-то бурно обсуждали, солдаты приводили новых раненных, а лекари то и дело озаряли глухое пространство мягкими вспышками исцеляющего колдовства. На меня никто даже и не обратил внимания, и уже через минуту дверь тюремного коридора хлопнула за спиной. Я уже успела поблагодарить высшие силы этого мира за то, что никого не встретила, как вдруг меня чуть не сбила с ног шустрая Лея. – О, ты уже на ногах?! – вскрикнула девушка, от неожиданности шарахнувшись от меня к стене. – В такую-то рань... Тебя два дня не было, тренировалась, да? Слушай... – протянула она, немного замедляя неконтролируемый поток вопросов. – А можешь дать мне пару уроков боевой магии? Из меня, честно говоря, и лекарь отстойный, я просто какое-то время работала в аптеке... А с атакующей магией полный штиль. Прости, что я так на тебя напала, ох! – замахала руками Лея. – Мне очень надо, пожалуйста, пожалуйста! – Тише-тише, – я выставила руки перед собой, оторопев от неожиданного напора девушки. – У меня самой все получается отвратительно. Поговори об это с Блэром. Если откажет – с Мартином. Я кивнула Лее на прощание и, ловко прошмыгнув мимо нее, быстро пошагала дальше. – Ты к Нику? – тон ее переменился, голос понизился. – Да, – хмурясь, остановилась я и из-за плеча взглянула на целительницу, – а что? – Да ничего... – поджимая губы, грустно протянула девушка. – Я только что оттуда. Директор Блэр не велел пускать кого-то, кроме меня самой, а я правда плохой лекарь! Нет, знаний-то хватает, но мне нужно использовать чьи-то силы для колдовства. В общем... Я обработала раны, как смогла, но они никак не затягиваются. – Сделаю, что смогу, – кивнула я. – Спасибо, Лея. – Да не за что, принцесса, – замялась она. – Ник не говорит со мной. Не ест. Только воду пьет, совсем немного. А ему нужно восстанавливать силы. Сильнее сжав одежду, что несла в руках, я еще раз кивнула Лее и торопливо зашагала вперед. Добравшись до камеры, где был заключен мой бывший друг, я инстинктивно остановилась у частой решетки, хотя знала, что могу зайти внутрь, даже ее не ощутив. Парень лежал на кровати, на которой не было даже матраса, накрытый тонкой простыней. Поджав ноги к груди, он обхватывал себя руками и часто дышал. Казалось, меня он даже не услышал. Я приказала бешено стучащему сердцу запереть все чувства на самый тяжелый замок, ведь сейчас мне нужно было только одно. Сказать то, что непрерывно проговаривала про себя последние несколько минут. Один шаг – и я уже внутри. С осторожностью хищника я приблизилась к холодной кровати и положила стопку вещей на самый ее край. Ник вздрогнул. Еще раз обведя парня беглым взглядом, я поморщилась. На его посиневших запястьях запечатлелись следы от кандалов, а кровоподтеки на видимых участках тела и лице приобрели насыщенный баклажановый оттенок. Простыня местами была покрыта темными пятнами засохшей крови. Я подошла к изголовью. Ник замер. Моя рука невесомо легла на незаметно подрагивающее плечо парня. Склонившись и собравшись с силами, я начала говорить: – Сегодня я видела, как преданный, уничтоженный, обращенный в прах человек, от отчаяния совершавший адские зверства, с абсолютной уверенностью называет себя чудовищем. Он зло. Но душа его все еще с этим не смирилась, и от этого кровоточит. Сегодня я видела, как человек, потерявший самое дорогое, что у него было, вырвал все свои чувства из груди и обратился во мрак. Его душа умерла в страшных муках. Оба они не были рождены убийцами, кровавыми потрошителями или же безумными монстрами... – Зачем ты это говоришь? – перебил меня Ник, пытаясь стряхнуть мою руку с плеча. – Потому что ты не плохой, – слабая улыбка скользнула по моему лицу. – И я здесь, чтобы тебе это сказать. Ты должен это услышать. Ты не злодей. И никогда им не станешь, я не позволю, слышишь меня? Когда весь свет твоей жизни потух, когда ты думаешь, что достоин называться предателем, подлецом, выродком, я буду рядом. И хоть сотни тысяч раз буду повторять, что свет сильнее тьмы. Ведь все злодее – сломленные герои, которым вовремя не протянули руку помощи. Легонечко, почти не касаясь кожи Ника, я провела ладонью по его предплечью. А затем еще раз и еще. Парень не шевелился и, казалось, даже перестал дышать. Я понимала, что ему нужно время, чтобы обдумать мои слова, чтобы принять самого себя и то, что он сделал... Чтобы сберечь доброе сердце. – Сейчас принесу теплое одеяло, – я коснулась холодных пальцев парня, сцепленных на затылке до побелевших костяшек, – а затем, если позволишь, взгляну на раны. Не дожидаясь ответа, которого в любом случае бы не последовало, я поднялась и быстро вышла из камеры. Гулкие шаги громом гремели в ушах, сердце вырвалось и бешено колотилось в груди, ноги немели так, что казалось еще шаг – и я упаду. Но улыбка продолжала светиться на лице. Впервые за последнее время я твердо верила в то, что поступаю правильно. Крупные слезы катились по опухшему от гематом лицу. В последний раз этот сильный мальчик плакал в пять лет, когда детскими ручками косо бинтовал поцарапанные запястья опьяненной тоской матери. Поклявшийся никогда больше не проявлять слабость, теперь от чувствовал себя одним сплошным клубком из ошибок и неисполнившихся ожиданий. Но одна мысль взрывным заклинанием громыхала в его голове: «Я. Не. Злодей».