Класс и оружие ЛИ: оказывает ли это какое-то влияние на роман с ним?

Предпочитаемый стиль боя: поддержка (дистанция не определена). Фокусировка: на союзниках (одном или нескольких). Особенности: незаменимы в бою (во всяком случае, теоретически без целителей долго не протянешь). Романсибельные представители класса в серии DA: Андерс, Солас. Общие для них особенности поведения (в том числе и в романе): - близкое общение с духами Тени в той или иной форме; - «раздвоение личности» в определенный период жизни; - изначально сострадательность и милосердие, иногда граничащие с сентиментальностью; - при этом крайняя жестокость, когда речь идет о Великой Цели; - сильное влияние на сюжет вне зависимости от отношений с героем; - возвышенный романтизм и выражение сильных чувств к герою при романе; - при этом использование героя «втемную» - даже в тех случаях, когда теоретически он мог бы понять и разделить стремление к Великой Цели. Теперь имеет смысл разобрать каждую из приведенных особенностей несколько подробнее. Особенность первая: близкое общение с духами Тени в той или иной форме. Еще во время событий DAA Андерс знакомится с духом Справедливости, застрявшем в мертвом теле. Очевидно, позже он умудряется сдружиться с ним настолько, что через какое-то время предлагает стать носителем, пустив духа в собственное тело. При том, что практически любой другой маг Круга решился бы на подобное слияние только в крайнем случае или если бы у него не было выбора. В этой изначальной благожелательности к духам (или, если точнее, к конкретному духу) Андерс напоминает Соласа, с самых первых разговоров с героем описывающего жителей Тени, как своих друзей, помогающих ему и делящихся с ним знаниями. Очевидно, для Андерса Справедливость, в конце концов, стал таким же духом-другом – хотя, вероятно, на его восприятие повлияло то, что Справедливость на момент DAA все же находился хоть в каком-то, но теле. Но, в отличие от Соласа, который очень четко знает, что ему нужно от духов и что с ними делать нельзя ни в коем случае, Андерс совершает как минимум одну существенную ошибку – он позволяет своим собственным эмоциям и обидам повлиять на Справедливость. Если же приглядеться повнимательней, он начал делать это, еще когда Справедливость находился в теле Кристоффа. Возможно, что именно факт пребывания духа в человеческом мире и человеческом облике стал одной из причин того, почему он так легко поддался влиянию извне. Вспоминая квест Соласа, призыв духа в человеческий мир с целями, не соответствующими его сущности, повлек за собой немедленное превращение его в демона. Можно так же учесть встречу с духом Господства, обиженным на чужой для него мир за то, что мир не реагирует привычным для него образом. Так или иначе – попав в человеческий мир, духи теряются, не понимают, что с ними происходит, и «испортить» их в этот момент очень легко. Можно и «улучшить» - но это случается намного реже. Характерно, что специализация Андерса в DAA так и называется «Духовный целитель». В DA2 его уникальная ветка «Месть» связана главным образом с исцелением соратников и поддержкой себя, однозначно атакующих умений там нет. Ветка Соласа «Маг разрывов» выглядит более агрессивной, но стоит заметить, что специализаций, заточенных именно под магов-целителей, в DAI нет вообще. Даже Коул отмечает, что маги разрывов намного более щадяще обходятся с Тенью, чем некроманты или рыцари-чародеи. Особенность вторая: «раздвоение личности» в определенный период жизни. Если для Андерса это весь период DA2, и влияние на него Справедливости (как и его на Справедливость) очевидно, особенно при отношениях на соперничестве, то Солас впитывает в себя душу, силу или душу вместе с силой Флемет в конце основной игры. Но, учитывая, что именно в «Чужаке» Солас развивает активную деятельность, действуя в собственных интересах (в собственных ли?), а не поддерживая Инквизицию, очевидно, что Флемет, как минимум, давняя подруга, возможно, былая возлюбленная, оказывает определенное воздействие на его мысли и планы. На момент основной игры Солас обладает собственными взглядами на происходящее – его возмущают действия Стражей, жертвы, которые они приносят «ради общего блага», он симпатизирует Бриале, наконец, он одобряет, когда Инквизитор делает самое простое, но добро для мирных жителей – кладет цветы на могилу мертвой эльфийки, находит обручальное кольцо для женщины, чей муж был убит храмовниками. На момент «Чужака» же он очень сильно обобщает, словно относясь – или пытаясь относиться – ко всем, кто не эльфы или маги (или Инквизитор), как к вещам. Кстати, об эльфах. На словах Солас не относит себя к ним, однако переживает за сородичей гораздо больше, чем за кого-то еще. И особенно это заметно именно в «Чужаке». В основной игре он относится с симпатией, в общем-то, ко всем, с кем обошлись несправедливо. Если немного утрировать, Флемет влияет на Соласа, упрощая его эмоциональную сферу, пытаясь завязать его чувства на благо исключительно эльфов, оправданность любых жертв ради этого блага. Подобное же упрощение имеет место и в альянсе Андерса и Справедливости – ближе к концу игры Андерс мечется уже значительно меньше, его целеустремленность возрастает, и даже понимание того, что его план приводит к мучительной смерти множества людей, не заставляет его отказаться от этого плана. В романе (или просто отношениях) на соперничестве у Хоук/а есть шанс притормозить это упрощение, помочь Андерсу снова начать видеть полутона (а не только черное и белое) и действовать в соответствии с этим. Сложно сказать, существует ли такая же возможность у влюбленной в Соласа Лавеллан – даже при условии, что Солас любит её не меньше. Особенность третья: изначально сострадание и милосердие, иногда граничащие с сентиментальностью. Пожалуй, самым ярким проявлением подобного является тяга Андерса к котятам – при отношениях с Хоук/ом на дружбе он, даже деля тело со Справедливостью, сохраняет эту тягу. На соперничестве, когда душевный конфликт усиливается, Андерсу становится уже не до котят – он читает Хоук/у свои манифесты, пытаясь, убеждая его, убедить окончательно и себя. Вообще, в стрессовых ситуациях всякая сентиментальность, всякое сострадание у Андерса пропадают начисто. Когда же ситуация не стрессовая, он может себе позволить заниматься целительством, говорить Хоук/у красивые слова (сравните высказывания Андерса в романах на дружбе или на соперничестве – перепады от «я не выдержу, если кто-нибудь причинит тебе вред» до «я не знаю, чего хочу больше – поцеловать тебя или ударить») и выглядеть мило и безобидно. Если сравнивать Андерса с Фенрисом, то всплески эмоций у второго выглядят несколько иначе – изначально он настроен против всех и, в зависимости от отношений с Хоук/ом, или меняет свое мнение, или сохраняет. Андерс же, изначально добродушный и доброжелательный (особенно если вспомнить его в DAA), со временем в любом случае меняется в худшую сторону – просто это может быть менее или более заметно. Подобная же картина наблюдается и у Соласа. На протяжении DAI он постоянно мечется от милосердия до жестокости, от желания близости с Лавеллан до попыток её оттолкнуть. Как и у Андерса, в его личном квесте есть момент мгновенного переключения с сострадания, желания помочь на агрессивность, которая может привести к чужим смертям. Как и у Андерса, в его романтической линии часты моменты притяжения – отталкивания, когда Солас то целует Лавеллан, то отпускает её и уходит. Хотя у Андерса подобная линия больше выражена в том, что он говорит, чем в том, что он делает. Пожалуй, большинство его высказываний по поводу романа можно уложить примерно в такую фразу: «Я очень хочу быть с тобой (притяжение), но тебе потом будет очень плохо (отталкивание)». Особенность четвертая: крайняя жестокость, когда дело идет о Великой Цели. Стоит заметить, что жестокость эта во многом сопряжена с отречением от собственных интересов, причинением боли самому себе. Андерс, взрывая церковь, сознательно противопоставляет себя всем, своим друзьям, Хоук/у, не ожидая, что его простят и поймут те, кто ему близок – даже в том случае, когда Хоук – маг, а отношения на дружбе, то есть, некоторые предпосылки к прощению и пониманию есть. Но Андерс все равно молчит до последнего, не доверяя до конца, не открываясь, будучи готовым к тому, что его, скорее всего, за его деяние убьют. В этом смысле жестокость Андерса распространяется не только на людей в церкви, но и на его самого и на тех, кому он небезразличен (что особенно мучительно на романе). Солас же, даже на момент событий «Чужака», еще толком и не пришел к своей «церкви» - пока он только говорит о своих планах, но не воплощает их. Но, как и Андерс, он отказывается от того, чтобы за ним шел кто-то еще – даже если это друг или любимая. Даже если помощь предлагается прямым текстом. В этом смысле они оба демонстративно самодостаточны, не желая разделять свою вину и ответственность со своими близкими. Особенность пятая: сильное влияние на сюжет вне зависимости от отношений с героем. Это влияние сильнее, чем у любых других спутников из любой другой категории. Алистер? Глобально нет особой разницы, сядет на трон он или королева Анора, или даже оба сразу – решения на момент DAI все равно будут одинаковые. Морриган? Амбиций было много, но дело в итоге закончилось почти ничем, никакого особого влияния на сюжет в DAI она не оказывает (в DAO, в общем-то, тоже – самое большее, что она может, это спасти жизнь Стражу - но и там реально выкрутиться иначе, отправив на смерть Алистера или Логэйна). Изабелла? Вне зависимости от того, возвращается она или нет, Хоук дерется с Аришоком и с другими кунари – вопрос только в их количестве и легкости боя. Андерс и Солас же делают свои дела, совершенно наплевав на то, чего там хочет герой. Хоук ненавидит магов, смотрит в рот Мередит, делает все, чтобы из Казематов никто и носа не высовывал? Андерс идет взрывать церковь. Начинается война и восстание магов. Хоук сам маг, сочувствует своим собратьям, нежно любит Андерса и поселяет его у себя? Андерс идет взрывать церковь. Начинается война и восстание магов. И с Соласом то же самое. Инквизитор за всю игру разговаривал с ним ровно один раз, никуда не брал и вообще забыл о его существовании? Солас уходит, начинает собирать армию эльфов и готовится разрушить Завесу. Инквизитор – трепетная эльфийка, которая влюбляется в Соласа по уши, делает все, что ему нравится, соглашается, чтобы ей стерли валласлин? Солас говорит: «Извини, венан, у меня Великая Цель», уходит, начинает собирать армию эльфов и готовится разрушить Завесу. Целители как они есть – незаменимы как в бою, так и в сюжете. Особенность шестая: возвышенный романтизм и выражение сильных чувств к герою при романе. У целителей, как уже отмечалось, есть некоторые проблемы с определением дистанции, на которой они должны действовать. У воинов и разбойников с кинжалами все однозначно – ближний бой в той или иной форме. У лучников тоже – дальний бой. У боевых магов… все-таки больше дальний, хотя Морриган, оборотня, в этом смысле можно считать исключением. У целителей… непонятно. Так что они постоянно мечутся. Андерс, говоря нежные, благородные, трогательные слова, отходит от Хоук (в сцене именно с Хоук это нагляднее, чем с Хоуком) и садится чуть ли не к ней спиной. Солас почти всегда после своих признаний пытается уйти, сокращая дистанцию вербально и подавая сигнал к её увеличению невербально. Андерс, который во втором акте может наброситься с поцелуем, даже если герой не говорит, что хотел бы этого, в третьем акте – единственный ЛИ, из которого последний поцелуй вытрясти очень трудно. Солас, который может убрать валласлин с лица своей возлюбленной (на самом деле, это очень интимный и символичный акт, особенно если учесть прошлое Фен’Харела – он превращает Лавеллан из «рабыни» в свободную женщину), бросает её в той же кат-сцене. И Андерс, и Солас, таким образом, испытывают сильные чувства, которые заставляют их поступать нелогично, непоследовательно, во вред себе и близким. Казалось бы, если ты с самого начала понимаешь, что дело добром не кончится, что вы явно не пара, что в конечном итоге ты причинишь боль себе и не только себе… зачем тебе все это вообще начинать? Но. Ты начинаешь. В настолько безнадежных условиях. Солас хоть и более пассивен, менее эмоционален, чем Андерс, но и он не удерживается и отвечает на чувства Лавеллан. Хотя метаний у него даже больше – если у Андерса, в конце концов, в прошлом нет ничего особенного, он просто маг и просто человек, то Солас вынужден лгать практически обо всем. Почему лгать, а не попытаться рассказать хоть о чем-то не в самом конце, а хотя бы в сцене с валласлином? А вот теперь вспоминаем о последней особенности. Особенность седьмая: использование героя «втемную» даже тогда, когда теоретически он мог бы все понять и принять. Этот факт уже упоминался раньше, но имеет смысл уточнить, чем скрытность Андерса и Соласа отличается от скрытности других ЛИ. Тому же Блэкволлу все равно, от кого таиться – и у аристократки, и у гномки из Хартии отношение к предательству и использованию своих людей может быть схожим. Биографией тут ничего особенно не закладывается, это вопрос личных принципов. Гномка может быть циничной или романтичной (в глубине души), аристократка может быть закоренелой интриганкой или восторженной, глубоко религиозной девушкой – зависит от отыгрыша. А вот для Хоук/а – мага, выросшего в семье отступников, да еще в начале игры, когда его мать еще жива, а Андерс с Мерриль не успели наворотить дел, гораздо естественней поддерживать магов, чем храмовников. Слишком много там всего прописано, слишком все однозначно, чтобы Хоук-маг мог вот так сразу переметнуться на сторону храмовников. Да и позже он, скорее уж, дойдет до состояния «чума на оба ваших дома» и желания послать и тех, и других. Так что в Хоук/е-маге Андерсу вполне естественно с самого начала видеть потенциального союзника – да он и видит, и поэтому неприятно удивляется, если тот оказывается не союзником, а совсем даже наоборот. Вопрос: ну и почему он рассказывает Хоук/у-магу на дружбе, когда шансы, что его не поймут, минимальны, даже меньше, чем любому Хоуку на соперничестве? Возможно, объяснить это можно желанием жертвенности, а не понимания. Андерс хочет пожертвовать собой, причем только и исключительно собой. И гнет эту линию до самого конца. У Соласа ситуация похожа – с ним в принципе может завести роман только долийская эльфийка. Если она попросила убрать с себя валласлин, если она, узнав обо всем, выразила желание поддержать любимого, если она, наконец, маг – ну чего тебе еще нужно, Солас? Тебя понимают, причем во всех смыслах, в каких это только возможно для смертной эльфийки. Но Солас все равно отказывается от помощи. В свете этого очевидно, почему он изначально ничего не говорит – сначала он не рассчитывает, что его поймут, а потом приходит к выводу, что все-таки не это ему нужно. Не понимание. Чувство вины слишком гнетет. И Солас, как и Андерс, начинает держать курс на «пошел жертвовать собой, в этом деле мне помощники не нужны». Таким образом, можно сделать вывод, что в данном случае предпочитаемое оружие и стиль боя хотя бы в некоторой степени соответствуют поведению персонажа как при романе, так и в других обстоятельствах.