POV Америка:
Во дворце сегодня было неспокойно. Служанки бегали из комнаты в комнату, передавая друг другу информацию, и обеспокоенно переговаривались. Гвардейцы, на вытяжку стоявшие на своих постах, скрывали под маской спокойствия и равнодушия вопросы, на которые, увы, сейчас невозможно было ответить. Ткани, чемоданы, какие-то вещи, прикрытые тканью, переносились бойкими девушками из комнаты в другую комнату, а после ещё куда-нибудь. Запыхавшиеся, они лишь выдыхали, покрепче перехватывали стопку рубашек или ещё чего и спешили туда, куда их отправляла старшая прислуга. Раз, два, три, четыре... Спокойно, Америка. Сейчас было особо острое желание разбить о чью-нибудь светлую головушку ближайшую пёструю вазу. Хотя, нет, голова была определена ещё с раннего утра. Несчастная прислуга была здесь ни при чём. Всему виной был Максон Шрив — человек, утаивший от меня одну очень важную вещь. Почему-то о его отъезде из Иллеа я должна узнавать из десятых рук. За завтраком Максону удалось избежать стычки со мной: он просто-напросто не явился в Обеденный зал, заявив через гвардейца, что ему приходится разгребать сотню дел, накопившихся (вы только подумайте!) за одну несчастную ночь. Тогда я даже не подозревала о намечающемся событии. Спустя час всё встало на свои места. И теперь мой путь был прямиком к кабинету моего любимого и премногоуважаемого короля. Шла я туда отнюдь не с хорошим настроением. — Максон Шрив, позвольте объяснить: что здесь творится?! Гвардейцы пропустили меня без особых проблем. Перечить королеве, жене короля, — где это было видано? Бросив взгляд на растеряные лица охранников (видеть меня в таком состоянии было как минимум необычно для обитателей Дворца), я решительно толкнула дверь в кабинет, предварительно смахнув рыжую прядь волос со щеки. Свет ударил мне в глаза, и теперь я в полной красе предстала перед многочисленными советниками: неестественно вздёрнутый подбородок, прищуренный и полный гнева взгляд. Казалось, даже голубая радужка стала темнее. Не удивительно, что советники, ранее обсуждавшие с королём Иллеа последующие планы по ликвидации каст, побросали в свои чемоданчики многочисленные бумаги и поспешили удалиться из комнаты. Никакого приказа или просьбы; приближённые к королевской семье — умные люди, они понимают, когда необходимо уйти и оставить молодых наедине. Почтительный кивок — и спустя секунду советников и след простыл. Что ж, пора вам выкручиваться, Максон Шрив. Скрещенные руки на груди, орлиный взгляд, устремлённый прямо на супруга — та самая поза, от которой мурашки бегут по коже. Такое мне приходилось делать лишь четыре раза за всю мою жизнь: первый раз — на Мэй, второй — на Коте, третий — во время Отбора. Последний — на Максоне. Король устало вздыхает и сцепливает руки в замок, предварительно откладывая все листы с записями на угол стола. Значит, всё-таки уделит минутку из своего расписанного по секундам времени. Уже хорошо. Взгляд карих глаз вмиг устремляется на меня. Максон смотрит пристально, старается заглянуть в душу, но сейчас я недоступна для него. Захлопнулась, как ракушка; спряталась в своём домике-панцире от внешнего мира. А изнутри лишь напускная твёрдость. — Америка, я хотел сказать это тебе сегодня за обедом, но вижу, что ты узнала раньше, — после минутного молчания произносит Максон. В его голосе обречённость и в то же время... мягкость? — Завтра я уезжаю в Россию. Уголёк-Америка, не семей затухать! Твоя главная, ещё не сыгранная роль впереди! Покориться голосу Максона никак нельзя! Совершенно невозможно! — На сколько? — холодно спрашиваю я, перебирая тонкими пальцами ткань рукава платья. — На неделю. Два каких-то несчастных слова, и только лишь они смогли выбить почву у меня из-под ног. Минутой назад я была уверена в своих действиях, чувствах, мыслях; сейчас — мгновенно стушевалась. Отъезд — ладно; то, что сам Максон ничего об этом не сказал, — возможно пережить. Но неделя отсутствия родной души рядом, без поддержки и помощи, — это уже слишком. С ужасающей скоростью мысли вертелись у меня в голове, не позволяя сосредоточиться. "Россия... Максон... Неделя... Отъезд..." — перечисление шло бесконечно, и это пугало и без того уже затихшую меня. Сейчас было главное — вернуть себе боевой дух и восстановить голос. Я не сломалась. Со мной всё в порядке. — Почему я узнаю это в числе последних? — голос предательски дрогнул. Я невольно опустила голову, глядя прямо в шоколадного цвета глаза Максона. Выражение лица такое родное, знакомое... И я не готова расстаться с ним просто так, пусть и на время! — Почему ты не можешь взять с собой меня?! Где моё самообладание, когда оно так нужно? Оно рассыпалось на мельчайшие осколки, собрать которые невероятно трудно — невозможно. Почему я думала, что смогу выстоять под взглядом этих карих глаз? Это невозможно; у меня никогда не будет такой способности. Потому что я люблю Максона, и расставание с ним — глубокая рана. — Америка... — он встаёт со своего места и делает шаг по направлению ко мне, но я останавливаю его резким жестом. Он будет меня утешать, просить прощения, объяснять причины такой внезапной поездки... Пускай это будет получасом позже. Я продержусь. Я же сильная девочка, так? — Ты мне ничего не сказал, — я перебиваю Максона и делаю глубокий вдох. Горло сдавливает тисками, сказать что-либо неимоверно сложно, особенно последнюю фразу: — Что я буду делать здесь, во Дворце, без тебя? Причина моего настроения достигает мыслей Максона за считанные секунды: это видно по его лицу. Мне становится тяжело, и я замолкаю. Замолкаю за тем, чтобы спустя несколько минут разреветься у короля на плече. Мои умения на посту королевы слишком малы. Я была леди, вела приёмы, училась хорошим манерам... Но ведь само слово "королева" — это совершенно другое. "Королева" образовалось от "короля". Без него она не существует. Я без поддержки Максона — ноль без палочки. Казалось бы, что тут страшного? Отсутствие главы государства на какую-то неделю не свалит страну с ног, особенно если рядом всегда будут присутствовать штук десять советников. Вокруг хорошие знакомые, милые взгляду лица, с которыми можно без проблем убить время, если понадобится. А для некоторых отъезд (в нашем случае, не для меня) — это повод устроить что-нибудь яркое во дворце. Но я боялась. Боялась того, что за время отсутствия короля я что-нибудь сделаю не так; боялась, что не смогу предстать в эфире Вестей и поведать стране о событиях, происходящих в Иллеа; боялась, что не смогу находиться без Максона такое количество времени во Дворце. Последнее, пожалуй, даже приводило меня в ужас. — Ты думаешь, что не справишься? — звучит голос Максона из другого конца комнаты, и я отворачиваюсь, чтобы король не увидел моих блестящих глаз. В носу щиплет, сдерживать слёзы неимоверно тяжело. Моё молчание было расценено Макосоном по своему: спустя секунду его широкие ладони опустились на мои плечи и мягко развернули меня к нему лицом. Высокий король и маленькая я — что может быть лучше? Вот только сейчас мне было отнюдь не до мыслей о нашем росте и внешнем виде. Я не могла смотреть в глаза Максону. А когда всё-таки осмелилась, то не выдержала и... заплакала. Одна солёная капля скатилась по щеке, вторая, третья... Выпутавшись из рук короля, я крепко прижалась к его груди, пряча там все свои слёзы и невесёлые мысли, марая белоснежную рубашку. — Прости меня, Америка, — Максон провёл своей тёплой ладонью по моим волосам и легко поцеловал в рыжую макушку. — Я не думал, что это известие так подействует на тебя. "Ты вообще не думал", — хотелось именно так ему и ответить, но я выбрала наиболее разумный вариант: обыкновенное молчание. Забитый нос и приглушённый голос никак не добавят мне красоты и уверенности. — Пойдём прогуляемся, — король мягко взял меня за руку и подтолкнул к выходу из кабинета, на ходу снимая пиджак и набрасывая мне его на плечи. Заботливый, провинившийся муж, сейчас наверняка собирающийся с мыслями и готовящийся давать объяснения своему "незапланированному" визиту в Россию...***
Если не упоминать бессонницу и мокрую от слёз подушку, отъезд Максона прошёл довольно-таки спокойно в плане эмоций: я просто стояла на ступеньках дворцового крыльца с каменным выражением лица и наблюдала за погрузкой вещей. Король что-то в спешке обсуждал с одним из советников, активно жестикулируя и изредка поглядывая на меня, однако я принципиально отворачивалась, желая показать свою независимость и безразличие; он ведь добровольно возложил все дела Иллеа на мои плечи, теперь я глава государства. И мне ни капельки не страшно. Не страшно, ведь так?.. Кто-то объявил о готовности отправляться, Максон встрепенулся, что-то крикнул Аспену и бегом направился в мою сторону, явно желая сказать последнее напутственное слово и улететь в свою дорогую Россию. Я даже расправила плечи, чтобы казаться смелой и уверенной в себе королевой... Однако вмиг стушевалась: Максон, оказавшись рядом, нежно притянул меня к себе... и поцеловал. Господи, так хорошо мне ещё никогда не было. Мгновенно позабылись все обиды. Пришло умиротворение, спокойствие и счастье, бурлящее во мне маленьким горным ручейком. Чуть сухие губы Максона, божественный аромат одеколона и шелковистые волосы под ладонями. Чувство эйфории, чувство лёгкости — вот то, что я испытывала в тот короткий, но наполненный вихрем эмоций момент. — Мне пора идти, — прошептал король, не выпуская меня из своих крепких объятий. — Я постараюсь вернуться как можно скорее. Люблю тебя Америка. Ты справишься. И он исчез, оставив меня на холодных и одиноких ступеньках. Просто сел в автомобиль, захлопнул за собой дверь и выехал за пределы Дворца. Оставил такой дорогой поцелуй и улетел в другую страну, за несколько тысяч километров. По щеке покатилась слеза. Уже пора считать дни до его возвращения?.. — Америка, — тихий голос Люси за моей спиной заставил меня обернуться. Маленькая и хрупкая на вид, но сильная внутри девушка уже несколько минут стояла у двери в холл, терпеливо дожидаясь, пока ураган моих разносортных чувств успокоится, — пойдём выпьем чаю. Сегодня даже вместе с Аспеном. — У него выдалась свободная минута? — быстро вытираю солёную каплю со щеки и улыбаюсь своей бывшей служанке и новообретённой подруге. — Тогда побежали скорее, вдруг у него ещё какое-нибудь внезапное неотложное дело появится! Люси со смехом протянула свою бледную руку, за которую я сразу же ухватилась, и утащила обратно во Дворец, подальше от одинокого крыльца, плохих воспоминаний и грусти, поближе к уюту, улыбкам и теплу.Я была не одна. У меня был целый Дворец замечательных людей.