Одиночество втроем

      Чимин никогда не думал, что способен возненавидеть себя больше обычного. В кромешной темноте собственной комнаты, включив одну из убогих песен на английском языке, где кто-то негласно умирал, Чим ревел. Лицо неприятно пощипывало от соленых дорожек, а также от жесткой и мокрой наволочки, но остановиться Пак не мог. — Я ничтожество, — сквозь громкие всхлипы произнес Чимин.        Его рука так и замерла в воздухе, неспособная обрушиться на матрас. Он стал бессильным от собственного решения. Скажи ему кто раньше, что он поддастся искушению и даст это чертово согласие на отношения — Чимин бы не поверил.       Отношения — они как огонь. С одной стороны, тебе нравится смотреть на яркие языки волнительного пламени, что переливаются от красного к желтому, но с другой стороны… Стоит только коснуться этой красоты — ожог. Стоит только подуть на огонь — потухнет. А дальше что? А дальше останется лишь пустота и тьма, окутанная жутким холодом и приносящая лишь боль. Поэтому Чимин не был уверен, что будет способен смотреть на огонь без желания навредить кому-либо, например, себе. — Ничтожество, — вновь взвыл брюнет, сглатывая вязкую слюну и ставя трек на четвертый круг.       Время рассыпалось мраморной пылью, погружая меланхоличного парня в густую депрессию, что нарастала огромным комом в груди.       Чимин четко осознавал, что поцелуй ему не понравился от слова совсем, но сказать об этом прямо в лицо человеку, который буквально тобой дышит — нереально. Ви не плохой, просто не для Чимина созданный. А Чимин слишком повелся на магию вечера. — Я не могу отказать ему, он ведь переспросил, зачем же я это сделал? Но комната не способна была дать ответ на вопросы, которые лились из уст Чимина.       Он задыхался от собственных чувств. Его просто пугало осознание будущего, ведь завтра утром Ви зайдет за ним, возможно, потянется за поцелуем, а дальше даже попросит большего. Нет, для Пака это слишком из разряда «слишком». — Позвонить и сказать, что я передумал? — вслух рассуждал Чимин, когда истерика немного отступила. — Или сказать ему об этом в глаза?       Человек — существо глупое и крайне нелогичное и, пожалуй, Чимин полностью согласится с этим мнением. Он глупый, нелогичный и к тому же ужасный. — Скажу, когда наступит момент. — Доброе утро, — приветливая улыбка расползается по лицу блондина, когда Чимин неуверенной походкой бежит по черной лестнице в надежде избежать контакта с, вроде как, его парнем. — Привет, — натянуто улыбается Чимин, махая своей миниатюрной рукой. В голове брюнета нет ни единой мысли о том, как именно получилось, что Ким знал о его «недопобеге» заранее. — Ты такой скромный, что я заранее встал сюда, видимо, я знаю тебя даже лучше, чем думал, — словно читая мысли, отвечает Ким, приближаясь к брюнету.       Чимину хочется бежать и плакать, но вместо этого он лишь неуверенно жмется ближе к кирпичной стене и нос воротит в сторону. Лишь бы не смотреть в эти глубокие глаза, от которых вчерашняя магия вновь пробуждается. — Мне неловко, — мямлит парень, ощущая, как мягкие ладони обвивают его талию, а губы приближаются к его собственным, грозясь обрушиться в любую секунду. Но Ви так и замирает, не рискуя поцеловать. — Хорошо, я не буду тебя целовать, — выдыхает блондин, стискивая парня в объятиях и тут же отстраняясь. — Нам на занятия пора, я купил тебе банановые булочки, покушаешь по дороге. — Спасибо.       Ви добрый и ласковый. От него всегда вкусно пахнет, да и вообще он внушает доверие, только вот Чимину, который сам в себе запутался, от этого всего, мягко говоря, не очень. Булочки оказываются сладкими, мягкими, невероятно свежими и … солеными. Потому что Чимин все же роняет непрошеную слезу, быстро смахивая вторую и третью, пока Ким не обернулся. — У тебя глаза красные. Плохо спал? — заботы от блондина просто через край, а в голове у Чимина лишь собственное недовольство и жуткое желание порвать. Пока не стало слишком поздно. — Читал книжку, — жалкое вранье, которое явно не способно спасти, но Ви лишь угукает, утаскивая брюнета за собой в аудиторию.       Пак понимает, что чем дольше он находится в обществе блондина, тем больше его тянет обратно в Пусан. И от этой мысли становится как-то чересчур дико, потому что Пусан — это последнее место, куда бы брюнет возжелал вернуться. — Чего такой задумчивый? — интересуется Ким, тыкая длинным пальцем в надутую щеку. — Прости, у меня телефон звонит, — выдыхает Пак, соскакивая с валуна, на котором сидел, и отвечая на звонок. — Да, мам? — Сынок, как ты там? — впервые Чимин слышит эту заботу в голосе собственной матери, а в голове вновь стреляет четкое осознание того, что даже с ней ему приятней общаться, чем с Ви, от которого забота идет настоящая. — Устроился, учусь и работаю, а ты как? — голос не дрожит, но в глазах четко отражаются слезы. Чимин слишком много плачет за последние сутки. — Неплохо, мы с твоим отцом разбежались, — словно о погоде — именно такой тон донесся до сознания парня. — А чего так? — У него любовница, он ушел к ней. — Ясно. Что-то еще хотела? — Нет, просто приезжай обратно, мне без тебя скучно. — Обязательно. Пока.       Чимину вдруг захотелось смеяться. Смеяться так громко и искренне, что любой прохожий явно захочет проявить заботу и набрать номер ближайшей психлечебницы. — Из дома звонили? — не отрывая взгляда от экрана телефона, интересуется блондин.       И что-то в этот самый момент в сознании Пака лопается, с дребезгом ломается и позволяет гнилой натуре взять верх. Что-то такое жестокое и даже безжалостное переключает в голове Пака значки, создавая ощущение правильности выбранного им пути. Ви не заслужил, но иначе Чимин больше не может. — Послушай, — голос даже не дрогнул, а руки так и остались холодными и сухими. Чимин больше не волнуется и не боится. — Ты чего такой серьезный? — Ви, давай расстанемся? — на одном дыхании произносит Чимин, смотря, как блондинистая голова медленно поднимается вверх, открывая большие бездонные глаза. — Что? — казалось, Ким не верит услышанному, определенно не верит. — Я не могу так, я ошибся. Прости. Дело не в тебе, а во мне. Прости, правда.       А дальше никаких объяснений, просто тишина, что проламывает череп на три дюйма каждому. В уголках глаз собираются слезы, и Ви даже не пытается их скрыть. Ему больно, и этот факт словно бумерангом бьет по чиминовой душе. Ему больно из-за эгоистичности Чимина. — Не плачь, — тихо просит Пак и даже не знает, как пояснить блондину, что не в нем дело. — Давай попробуем еще раз? Пожалуйста, — просит Ви, поднимая заплаканное лицо на Пака.       У Чимина в груди сердце кровью обливается, потому что перед ним впервые так искренне плачут из-за его обидных слов. Чимин явно поздно принял решение, потому что Ким уже успел понадеяться. Разбитые надежды — это всегда больно. — Прости, — только и может вымолвить Чимин, собирая собственные вещи и спеша скрыться за ближайшим углом. У него у самого слезы и душа в дисбалансе, но он поступил верно, так?