Одиночество втроем

      Разбитость — это такое чувство, которое побуждает тебя думать, что внутри каждого существа есть определенный хрустальный Грааль, что с каждым неверным действием или же колким замечанием пускает трещины. Эти паутинки окутывают тонкие, почти зеркально чистые края, туманя поверхность узорами и создавая ужасающий дискомфорт в собственном сознании. Не самое приятное ощущение, что поглощает на затяжные минуты, часы, а то и вовсе сутки.       Вот и Чимин ощущал себя сейчас тем самым хрустальным Граалем, что разросся миллиардными трещинами, создавая мутный след на поверхности. Все ведь было правильно и верно, но почему-то в хрусталике глаза перевернутой картинкой запечатался глубокий взгляд блондина. Его слезы были чище, чем кристальное озеро в его родном городе, и от этого на душе становилось еще хуже.       Кажется, это стало входить в дурную привычку, но заевшая песня на английском о смертельной болезни становилась единственным утешением в черноте собственной комнаты. Завтра выходной и Паку не надо куда-либо идти, а значит, все выходные дни он может смело посвятить самобичеванию и самоуничтожению. — Я последняя тварь, — срывается с искусанных губ, когда песня затихает.       Чимину хочется мороженого и кучи вредностей, но выходить наружу для него сейчас не вариант от слова совсем. Кости неприятно ноют, напоминая хозяину, что он в таком положении находится уже часов семь, не меньше, однако брюнету даже дышать противно, не говоря уже о смене положения. — Сильно ли я его задел? Возможно, очень сильно. А ведь он такой ранимый и теплый. Что я наделал? Может, не стоило так поступать? Пак Чимин, ты последний ублюдок! Подобные монологи стали чем-то особенным в чиминовой жизни, потому что раньше он лишь жалел себя, а сейчас только гнобит. — Хочу мороженое, то самое, с шоколадкой внутри, — шепчет Чим, рыская в поисках телефона.       В его контактной книжке всего три номера: скорая, дом и служба доставки. Он не записывает номера, запоминая лишь последние четыре цифры и таким образом определяя, кто именно ему сейчас звонит. Экран мигает блеклым цветом, оповещая парня, что новых сообщений нет, как и звонков. — Значит, все же обидел, — выдыхает Чимин, звоня в службу доставки.       Это глупо — заказывать еду на дом, когда магазин всего-то в паре метров от твоего дома, но Чимину слишком больно выходить наружу. Больно от самого себя.       Брюнет не думал, что разбивая чужие надежды, возможно так же разбить себя. Отчего же на израненной душе скребли кошки? Возможно, Чимин сам по себе весьма добрый и играть с чужими чувствами — не его стихия. Он не может равнодушно относиться к чужим словам и действиям. Вечно пытается найти глубокие смыслы там, где их и вовсе нет. Всегда пытается узнать все наверняка и перепроверить, так, на всякий случай, еще раз. А тут… На сей раз он поступил эгоистично, позволяя воронке эмоций взять верх. — Мороженое «Скрипс», газировка «Мохито», пачку чипсов с сыром и шоколадный батончик на ваш вкус, пожалуйста, — диктует парень в трубку, не забыв назвать собственный адрес.       Теплое одеяло уже не кажется таким теплым, когда в дверь тихо стучат и долго выдерживают молчаливую паузу. Чимину все равно, кто сейчас стоит за дверью, потому что на самом деле он знает, кто там и зачем именно этот «кто-то» пришел. — Сколько с меня? — поднимая заплаканные глаза, интересуется Чимин и замирает, роняя одеяло на пол.       Перед ним стоит Ви, весь замученный и потрепанный, но все такой же теплый и добрый. В его руках красуется пакет со всеми вредностями, что заказывал Чимин через курьерскую службу. — Ви? — не веря собственным глазам, интересуется Пак, делая шаг назад, пропуская Кима в комнату. — Ты плакал? — вопросом на вопрос отвечает блондин. — Что ты тут забыл? — Я стоял под твоей дверью, — честно признается он, протягивая пакет брюнету. — Я не знал, как мне войти сюда, а тут курьер пришел, и я забрал твой заказ. Это глупо, но иначе я бы не набрался храбрости постучать.       На лице Ви расплывается усталая улыбка, а пальцы слегка дрожат от неуверенности, потому что Чимин смотрит на него сквозь слезы и даже руку вперед не тянет за пакетом. Словно Кима и правда вычеркнули из жизни. — Сколько я тебе должен? — выдыхает Пак, присаживаясь на кровать и смотря на свои пухлые пальчики.       Неожиданно собственные ногти становятся до жути интересными, а ком в горле просто не позволяет что-либо произнести. Блондин опускается рядом, кладя пакет на чиминовы коленки, доставая поочередно все содержимое. — Ничего ты мне не должен. Съешь мороженое, а то оно уже растаяло.       Брюнет смущается, но все же открывает лакомство, стараясь не повредить шоколад внутри. Ким смотрит внимательно за неуверенными движениями пальчиков парня, а после тихо выдыхает, помогая освободить сладость от обертки. — Я знаю, что ты себя паршиво чувствуешь. Знаю, именно поэтому пришел к тебе.       Чимину хочется выкрикнуть что-то из серии «поиздеваться пришел?», но он лишь затравленно смотрит на блондина, слизывая потекшие капли с рожка. — Я не буду давить на тебя своими чувствами, поэтому тебе не стоит так себя изводить, мы можем просто остаться друзьями. — Я причинил тебе боль. — Ты причинишь мне боль, если перестанешь со мной разговаривать, — тянет Ви, обнимая Пака и тихонько поглаживая по волосам. Они так и сидят в темноте, поглощая купленные вредности и обнимаясь.       Чимин окончательно запутывается в этом клубке отношений. Он понимает это тогда, когда Ви заболевает. До Пака эта информация доходит через толщу слухов во время пары, и Чимин сам не замечает, как подрывается с места и несется в дом Кима.       Чимин забывает забежать в аптеку или хотя бы в круглосуточный магазин. Он просто врывается в дом блондина, забыв о вежливости, но, слава богу, не забыв, где у парня лежат запасные ключи. — Чим? Ты что тут делаешь? — недовольно хрипит блондин, потягивая теплый чай и дожидаясь, когда градусник пропиликает. — Как ты? Почему не сказал мне, что заболел? — Чимин хмурит брови, вырывая градусник с первым звонким «пик», тут же ахая от увиденной цифры. — 39.9! Ким Ви! Как это понимать? — Не кричи, голова болит. — Где ты умудрился подхватить простуду? — почему-то Чимина трясет от мысли, что Ким такой домашний и болезненный, словно потерявшийся котенок в дождливый день.       В душе растекается густой патокой приятное бархатистое чувство любви и заботы, оповещая парня о новом уровне нежности. Чимину хочется обнять такого «пушистого» блондина до покалывания на кончиках пальцев. — Вчера ночью вышел прогуляться без куртки, — как-то виновато оправдывается Ким, и Чимину хочется прибить этого дурака дубинкой. — Лекарства? — Принял. — Ложись, я приготовлю тебе кашу, — бросает брюнет, скрываясь в кухне. Повар из Чимина так себе, но каша быстрого приготовления кажется Киму самой вкусной кашей на свете. — Ты так заботишься обо мне, что я невольно начинаю верить в лучшее, — тихо шепчет парень, когда Чимин отставляет тарелку с ложкой на тумбочку. — Говоришь так, словно на тот свет собрался. — Я не об этом, — улыбается Ви, протягивая руки к брюнету.       Чимин в привычном жесте обнимает горячее тело парня, слегка покачиваясь из стороны в сторону и примерно прикидывая, сколько дней уйдет на восстановление этого кабана. — Ви, тебе нужно поспать, — осторожно шепчет Пак, ощущая, что собственные эмоции начинают бить через край.       Признаться честно, брюнет боится поддаться собственным минутным эмоциям и вновь подарить Киму нелепую надежду на «долго и счастливо». — Еще немного, мне так уютно в твоих объятиях. — Ви, пусти. — Минуточку. Еще одну минуточку. И Чимин позволяет, потому что ему и самому это нравится. — Ви.? — Минутка не прошла. — Я не о том. — А о чем? — Кажется, я тебя люблю.