Одиночество втроем

Наше время.       Чимин застывает в дверях, не зная, как ему реагировать на происходящее. Как вообще возможно принять, что твой парень и человек, который когда-то над тобой надругался, сейчас лежат на полу и целуются с особым изыском, с пошлыми звуками и с хриплыми стонами. Мозг отказывался верить глазам. — Нас спалили, — хихикнул рыжик, отрываясь от сладких губ блондина и мутным взглядом устремляясь в сторону Пака. — Что… Что тут происходит? — Чимин не узнает свой голос, а коленки предательски подкашиваются, позволяя Чимину рухнуть сломанной фанерной куклой на пол. Ви не спешил пояснять ситуацию, лишь виновато улыбаясь и прикрывая глаза ладонью. — Не смотри на нас так, словно мы творим тут что-то ужасное, — грубый бас отрезвил Пака, позволяя мыслям замедлить поток и сконцентрироваться на чем-то одном. — Считаешь это, — обводя пальцем их силуэты, — вполне себе нормальным? — А разве нет? Похоть это или же любовь, ведь не имеет значения, верно? — Тэхен сполз с Ви, на коленях подползая чуть ближе к брюнету. — Это омерзительно! — выплюнул Чим, ошарашенно смотря на братьев. — Не омерзительней того, что вытворяешь ты! — в тон ему ответил Тэ, обнимая со спины и шумно выдыхая в покрасневшие уши.       Чимином овладел страх. Казалось, еще одно слово, и Тэхен расскажет со всеми подробностями о том злополучном вечере, о той болезненной ночи и о том, как утром о Чимине никто так и не вспомнил. Он боялся быть униженным и пристыженным этим фактом. В голове вновь забегали неприятные «тараканы», которые то и дело нашептывали о том, какое же он ничтожество. — Не понимаю тебя, — срывается с языка раньше, чем Пак успевает заткнуть рот рукой. «Глупый. Глупый Пак Чимин!» — Не понимаешь? — усмехается рыжик, наблюдая, как блондин плавной кошкой подползает к ним, садясь между чиминовых ног и мягко поглаживая коленки парня. Наверное, этот знак можно посчитать за успокоительный жест, но Чимину от этого не легче. — Ты живешь в нашем доме. Ты встречаешься с моим братом. Ты готовишь ему ужины, обеды и завтраки. Но признай, ты же его не любишь, верно? — ехидство вопроса не скрывается от парня, но Пак лишь жалостливо смотрит в пол, стараясь не убирать ото рта ладони. Ведь он не сдержится и заплачет. — Верно, — будто и не ожидая ответа, подтверждает Ким. — Нет! Это не так, — сквозь подступающую истерику зашептал Чимин. Его руки автоматически метнулись к лицу, закрываясь от этих пленительных глаз напротив.       Дай ему волю, и он просто уйдет в свой хрупкий мирок, забьется в самый дальний угол и позволит всем накопившимся эмоциям выйти наружу. Но его держат с двух сторон, а одежда плавно исчезает с молодого тела, оставляя только развратный кусочек ткани в виде облегающих черных боксеров. Чертова жалость к самому себе. Она способна добить даже самого сильного человека в считанные секунды, полностью обездвиживая и делая его уязвимым и ранимым. — Ты меня любишь? — невинный вопрос застает брюнета врасплох. Блондин смотрит на него с интересом и ждет ответа, который никогда не следовал ранее. Чи сглатывает ком в горле и робко кивает, позволяя длинной челке спасть на глаза. — А меня? — подобного Пак не ожидал.       С чего бы ему любить того, кто когда-то поломал его жизнь и с особым успехом продолжает это делать дальше? С чего бы этому светлому и вознесенному всеми людьми чувству вдруг поселиться в чиминовом сердце? Но… Отчего же этот вопрос заставил сердце так быстро биться? — Не знаю. Не знаю. Не знаю! — судорожно замотал головой брюнет, пока перед глазами не заплясали звездочки. — Посмотри на меня, — аккуратно обхватывая щечки парня, Ви приподнял голову Чимина, заставляя того посмотреть в упор. Глаза в глаза.       Зрачки блондина полностью скрыли цветную радужку, создавая вид «бездонных» глаз. Это завораживало и пугало одновременно. — Я не против делить твою любовь на нас двоих, — губы расползлись в мягкой улыбке. — Но это только на одну ночь.       Одного судорожного выдоха достаточно, чтобы счесть его как робкое «да», потому что собственные желания всегда тяжело признавать. И Чимин только что признал это. Тэхен почувствовал, как брюнет расслабился в его руках, ведомый собственными чувствами и непонятным волнением. Чимин боялся новой боли, боялся подпускать к себе рыжего, но тот факт, что рядом находился блондин, будоражил сознание. Он позволил губам Тэ пройтись легким ветерком по коже шеи, позволил мелодичным пальцам блондина пробежаться между сведенными коленками, раздвигая их как можно шире для удобства. Он просто позволил любить себя, так, как никогда не позволял никому. Звонкий стон слетает с припухших губ, когда светлая голова спускается на уровень паха, стягивая единственную вещь с тела и обдавая плоть прохладным выдохом.       Чимин стыдится самого себя, тянет ладонь к губам и прикрывает их согнутыми пальцами, потому что насилия он больше не потерпит, а так стоны сдерживать куда приятней и даже соблазнительней. Тэхен смотрит внимательно, как дрожат длинные темные ресницы Чимина, как грудная клетка с сосками-бусинками быстро поднимается и опускается. Он наблюдает, как плоский чиминов животик судорожно втягивается каждый раз, когда Ви заглатывает по самое основание. Руки рыжего плавно огибают точеные черты тела, он невинно зажимает соски между пальцев и осторожно тянет чуть вверх. Пак хрипит на выдохе, просит что-то невнятное и судорожно сжимает пальчики на тэхеновой руке. Рыжему начинает это нравиться. — Помоги мне, — выдыхает Ким на чиминово ушко, плавно затягивая пухлые губы в развратный поцелуй, а после, облизнув нижнюю, поворачивает голову к собственному возбуждению.       Глаза Чи округляются в ужасе, потому что он никогда такого не делал, а воспоминания липкой лентой подкидывали лишь отрицательное. Но ведь Ви делает то же самое, и самому Чимину хорошо, так?       Брюнет размышляет еще пару секунд, прежде чем попробовать вкус чужой плоти на кончике языка. Противно и гадко, но утробный рык над головой позволяет адреналину прыснуть в кровь. Он неловко двигает головой, давится и пробует снова. Слышит тихое шипение и старается убрать острые зубки, но все равно выходит из ряда вон плохо.       Внизу неприятно скручивает, когда в тело проникает палец, затем второй. Его растягивают слишком спешно, но Чимин только успевает недовольно мычать, не смея вырваться из плена, в котором его не держат особо.       Дискомфорт сменяется непонятной, но приятной болью, когда пальцы плавно расходятся в стороны подобно ножницам, при этом медленно проникая все глубже и глубже с каждым движением.       Плоть выскальзывает из чиминова рта в очередном стоне, позволяя брюнету уткнуться носиком в живот Тэхена и тихо срываться на хрипы. Пальцы сжимали тазобедренные кости рыжего, чтобы не сорваться и не опустить руку на собственное возбуждение. Ему не хотелось, чтобы все так быстро закончилось. — Я вхожу, Минни, — донеслось до ушей Пака, а после в него вошли одним плавным толчком. Горло саднило от пронзительного вскрика, потому что он все еще не привык к такому, но мягкая рука в его волосах успокаивала. — А меня? — заканючил недовольно рыжий, слегка подтягиваясь к брату. — Подлиза, — в стоне выдал блондин, хватая брата за загривок и до боли вгрызаясь в губы. Они целовались, как умалишенные, под звонкие стоны Чимина, пока сознание брюнета не стало его покидать. — Я тоже хочу, — разрывая поцелуй, протянул Тэ. — Не уверен, что он выдержит. — Ты его хорошо растянул, выдержит, — с этими словами Тэхен выпутался из рук Пака, ловко пристраиваясь позади оттопыренного попкой кверху Чимина. — Ммм? — устало протянул Чим, ощущая, как в следующую секунду в него врывается вторая плоть, почти разрывая на две части. Из глаз полились слезы, а воздух моментально вылетел из легких. Ему даже не хватало сил на крик. — Узко. — И горячо. — Больно, — хрипя, выдавил Чим, ощущая, как чья-то рука мягко спустилась на его плоть, стараясь отвлечь и принести удовольствие.       Пак стиснул зубы на собственном запястье, медленно чувствуя приближение конца. Пару минут, и боль отступила, позволяя зубам разжаться, оставляя за собой бурые следы от зубов. — Сознание потерял? — Вероятно. — Хен? — Давно ты меня так не называл. — Давай прекратим, а? — Только не сейчас, — выйдя из тела обмякшего брюнета, братья продолжили целоваться, надрачивая друг другу, как и раньше, с упоением ловя искры оргазма и звонкие вскрики друг друга. Эта ночь была далеко не первой.