***
Шерлок по несколько раз в день бегал к берегу Парусной Бухты, вглядываясь в горизонт в поисках красного шарфа. Марта была не слепая и вскоре заметила, что племянник все чаще и чаще бродит по берегу. Она десятки раз пыталась его расспросить, и потом он, наконец, сдался, рассказал ей про Остров Влюбленных, дикобраза, филина, оленей, снег и охоту за сокровищами. – Охота за сокровищами? Ну, хоть кто-то сумел заинтересовать тебя больше, чем на час, – сказала она с недоверчивой улыбкой, ставя перед Шерлоком чашку горячего чая. – Он самый потрясающий человек из всех, кого я когда-либо встречал. С самого начала это была всего лишь маска, и чаще всего я ее просто не замечаю. Больше всего меня заинтриговала эта охота за сокровищами, такого необычного первого шага при знакомстве я никогда прежде не видел. Марта искренне рассмеялась. – Прости, дорогой, но не могу представить, чтобы тебя надолго хватило. Если бы я решила покормить оленей, ты был бы последним человеком, которого я позвала с собой. – Да я не заметил, как пробежало время. И не хотел уходить, – Шерлок задумался над тем ощущением мира и спокойствия, которое появилось у него рядом с Джоном. – Поверю, только когда сама увижу, – сказала тетушка, а потом добавила. – Знаю, ты не любишь, когда твердят одно и то же, но будь осторожен. Она беспокоилась, однако какая-то часть ее существа была настолько благодарна, что Марта едва поборола искушение пуститься в пляс. Шерлок подружился с Грегори Лейстредом, которому, как не удивительно, кажется, нравилось общество ее племянника. А потом он встретил Джона Уотсона, которому тоже понравился. Два друга, на такое она даже не надеялась. В тот вечер она сидела на улице и рассказывала звездам о новых людях, появившихся в жизни ее племянника, и, судя по тому, как звезды вздрагивали и мерцали, Марта поняла, что небо так же взволновано, как и она.***
Марта по-прежнему видела, как Шерлок несколько раз в день бегал к берегу и возвращался, пытаясь скрыть свое разочарование. Все, что она могла сделать – подавлять улыбку, поднося к губам чашку чая, и надеяться, что вскоре состоится новая встреча; Шерлок был почти готов проложить дорожку от их дома прямо к берегу. Прекрасным апрельским днем, когда Марта вязала в гостиной, Шерлок выскочил из своей комнаты, слетел вниз по лестнице и объявил, что отправляется изучать миграции перелетных птиц. – Пока ты не ушел, ты не мог бы пойти к берегу и поискать мою перчатку? Я потеряла ее вчера на прогулке, и думаю, что может быть, там, – сказала она, притворяясь, что считает петли, а на самом деле пряча усмешку за вязанием, которое в конечном итоге должно было превратиться в шарф. Шерлоку ее просьба показалась подозрительной. Он не заметил отсутствия перчатки, но совсем не возражал против того, чтобы прогуляться к берегу, и без слов пошел, а уловку тетушки понял только тогда, когда посмотрел в сторону Западной Березовой Бухты. Шарф Джона развевался на ветру. Шерлок уже дважды за этот день проверял сигнал, но безрезультатно, но Джон, наверное, ждал, когда солнце начнет клониться к закату. Забыв о потерянной перчатке, к тому же наверняка выдуманной, Шерлок с воодушевлением побежал к месту встречи, ругаясь про себя на лед, мешавший ему быстрее доплыть до того берега на лодке. – Я захватил одеяла, будет холодно, – сказал Джон приближающемуся Шерлоку, щеки которого раскраснелись от мороза и бега. Они шли рядом по дорожке, поднимающейся на Мыс Ярости. В воздухе пахло надвигающейся весной, землей и талым снегом, робко начали набухать первые почки. Оглянувшись, Шерлок увидел усадьбу, в нескольких окнах горел свет. – Твоя сестра дома? – спросил Шерлок. – Да, но она пьяна, – ответил Джон, глядя на своего спутника. – Не встанет, по меньшей мере, до завтрашнего утра. Шерлок подумал, не нарочно ли Джон ждал, пока сестра напьется, чтобы привязать шарф. Джон в глубине души ее боялся или просто беспокоился о безопасности Шерлока? Шерлок задумался, а были ли угрозы Гарри такими уж пустыми, и что бродить поблизости от усадьбы может быть рискованно и опасно. Но несмотря ни на что, это не помешает ему приходить в запретную усадьбу, тем более, если Джон сам приводил его сюда. Они дошли до вершины Мыса Ярости. Джон нашел большой валун с гладкой поверхностью и взобрался на него. Шерлок влез следом, а Джон открыл сумку и достал два толстых одеяла. Одно он протянул Шерлоку, который закутался в него, а во второе завернулся сам. Долго они сидели молча и неподвижно, а Шерлок в это время гадал, что же будет вторым сокровищем. Порой ветер начинал дуть сильнее. Тишина была настолько полной, что самый робкий шепот казался оглушительным. Деревья вытянулись к небу, их легкий скрип переполнял окружающее безмолвие. Через некоторое время Шерлок понял, что шумел и лед в заливе, словно пытающийся вырваться на свободу зверь. С замерзшего моря, если прислушаться, доносился далекий гул. Потом Шерлок сумел разобрать какой-то непонятный пересвист в лесу позади них, и ветер снова улегся, и всё стихло. Небо потемнело, став таким же темным, как голубоватые тени на коре ели. Шерлок почувствовал движение Джона и осознал, насколько близко они сидели, насколько сокровенно ощущалась такая близость. Достаточно было поднять руку, чтобы коснуться кожаной маски. Шерлок закрыл глаза и без труда смог отличить запах кожи от запаха самого Джона. Открыв глаза, он повернул голову к своему спутнику. Знал ли Джон, что за ним наблюдали? Маска скрывала все, что ей положено скрывать, а чтобы различить под ней поврежденные черты, было слишком темно. Джон то ли почувствовал, что за ним наблюдают, то ли ощутил мурашки, пробегавшие по телу его спутника, Он обернулся, и Шерлок удивился, увидев, насколько напряжен его взгляд. В сумерках глаза Джона казались почти черными и настолько близкими и огромными, что Шерлоку стало не по себе, но он не отвел взгляда. Зрачков Джона было почти не видно, а в радужной оболочке поблескивали искорки, будто этот свет излучала сама тьма. Шерлок, наконец, отвел глаза, дрожа от холода. Заметив, что Шерлок все сильнее дрожит, Джон придвинулся к нему ближе и накинул свое одеяло ему на плечи. Они сидели, прижавшись друг к другу плечами и бедрами, и Шерлок внезапно понял, что ему больше не холодно. Ему захотелось обнять Джона, почувствовать тяжесть его головы на своем плече, тонкую кожу маски на лице, запустить пальцы в светлые, кажущиеся мягкими волосы. Эта мысль поразила его, раньше ему ничего подобного не хотелось, – странное, незнакомое ощущение. Едва Шерлок собрался проанализировать охватившее его странное головокружение, как его отвлекла луна. Бледная и таинственная, она всходила над деревьями. Они молча смотрели, как она поднимается все выше и выше. С каждой минутой небо становилось все темнее, а звезды все ярче и заметнее. – Ночь… второе сокровище, – прошептал Джон. – Моя тетушка любит небо, особенно ночное. Она разговаривает с ним, – сказал Шерлок, поморщившись от причуды своей тетушки. Сколько он себя помнил, Марта была очарована звездами и часто пыталась привить Шерлоку свою страсть, хоть и безуспешно. Шерлок никогда не разделял ее интереса, но этим холодным вечером, сидя рядом с Джоном, он начал понимать, почему тетушка так сильно любила небо. Мерцающие звезды и мягко обдувающий лицо ветер успокаивали. – Так замечательно, – добавил Шерлок, толком не зная, говорит ли он о луне или об ощущении их близости. Как только луна полностью поднялась над горизонтом, они разобрали свое импровизированное укрепление из одеял и разошлись по домам. По пути в Парусную Бухту Шерлок почувствовал в груди какую-то тяжесть, и когда, наконец, лег в свою постель, она показалась ему ужасно холодной и пустой по сравнению с плоским валуном на Мысе Ярости.