Сумасшедший

      Первое, что стало понятно, когда я проснулась: совершенно не чувствую ног. Нижняя половина туловища полностью онемела, и вместо нее ощущалось лишь очень неприятное покалывание, плавно переходящее в ноющую боль. Впрочем, только я попыталась выпрямить ноги, как причина моей проблемы тут же напомнила о себе тихим сонным стоном: Джек спокойно спал, по-прежнему лёжа на мягком свитере, что был сложен у меня на коленях. Жар спал — парень больше не стонал, не вздрагивал, и, к моему удивлению, те страх, жалость и умиление, которые переполняли меня вчера, вдруг испарились: захотелось прямо сейчас скинуть эту глупую белобрысую головёнку со своих задервеневших колен и наконец разогнуть ноги. Но совесть не позволила мне этого сделать, и пришлось ждать пока голова проснётся. Впрочем, ждать пришлось недолго. — А что у нас на завтрак? — Джек начал потирать глаза, видимо, еще не осознавая, где он, и что с ним. — Я уж думала, мне посчастливилось, а, нет… ты всё ещё жив, — я наконец сбросила его с себя. — Ай! — парень громко вскрикнул, схватившись за перевязанный лоб.       Если честно, мне уже не было никакого дела до его лба: меня больше волновали мои ноги, которые отказывались разгибаться даже с помощью рук. — Чёрт! — крик сам вырвался из меня при очередной тщетной попытке выпрямить ногу.       Фрост, казалось, не обращающий совершенно никакого внимания на мою персону, уже преспокойно сидел на носу шлюпки, наблюдая за восходящим солнцем и лихорадочно поедая сухари. Видимо, восстанавливал силы после вчерашнего. — Знаешь, а вчера ты явно не имела вид человека, желающего моей смерти, — парень чуть заметно улыбнулся, переводя задумчивый взгляд на водную гладь, — Ты скорее была взволнована и напугана, нежели счастлива. — Тебе показалось, — я все еще была «немного» занята, так что меня мало интересовали разговоры, и я предприняла попытку скорее заткнуть «дорожайшего» собеседника, но тщетно… — Ты плакала. — Просто боюсь крови, — ещё одна напрасная попытка.       Джек усмехнулся, но, ничего не ответив, подошел ко мне и сел рядом. — Вдохни. — Чего? — не поняла я. — Вдохни. — Зачем?       Парень перевел на меня раздражённый взгляд, и я, нехотя, подчинилась. В ту же секунду одна из ног оказалась выпрямленной. — Ещё раз.       Я снова резко, зажмурившись, вдохнула, и вот уже обе ноги оказались прямыми, а Фрост вернулся к своему завтраку, опять отвернувшись от меня. Если честно, я была немного обескуражена. — Что ж, значит, я ошибся.       Почему-то от этой фразы стало как-то противно… Захотелось сейчас же доказать, что я не питаю и не питала к нему никаких чувств, да и вообще правда боюсь крови, но ведь всё это ложь. Вчера я действительно боялась за него, и готова была жизнь отдать, только чтобы он поправился, а сейчас… Сейчас я хочу нахамить человеку, который только что помог мне и за которого вчера так переживала. — А что ты хотел услышать? — Правду, — он отвечал всё также невозмутимо и спокойно. — Правду? — Да, но если ты не достаточно сильна, чтобы… — Правду так правду! Вчера я действительно испугалась за тебя и плакала не от вида крови, а от страха, что с тобой может что-то случится, потому что тогда я бы была виновата, и мне бы пришлось до конца жизни справляться с этим. Да, я правда не желала твоей смерти…       На лице Джека, кажется, отразилась довольно не слабая улыбка. — Вчера… — лукаво добавила я, на что Фрост лишь издал бодрый смешок.       Весь оставшийся день мы почти не говорили, да и не о чем было. Солнце сегодня страшно пекло, предвещая бурю, а ветер совершенно затих, способствуя уменьшению запасов нашей пресной воды. День снова выдался скучный и однообразный, но, к сожалению, он подошел к концу, и, как я и предвещала, испарившаяся вода начала постепенно возвращаться, заставляя облака сгущаться всё больше, вплоть до такой степени, что небо стало кромешной чёрным — на него страшно было взглянуть. Особенно мне — человеку, боящемуся открытых водных пространств. Ко мне уже подступал приступ паники, тогда как Джек спокойно устанавливал уже выпитые, пустые банки на брезентовую часть шлюпки. — Что ты делаешь? — нужно хоть как-то отвлечься. — Дождевую воду ведь тоже вполне можно пить. — Да, точно, — я натянуто улыбнулась, но руки начали трястись сильнее, а живот сильно скрутило, когда вдруг сверкнула молния.       Вот-вот грозился обрушиться ураган, и наконец у меня началась настоящая паника. — Так, тихо, — Джек, собрав достаточное количество воды от уже довольно сильного дождя, перерастающего в ливень, в пустые банки, буквально затащил меня под брезент, потому что я полностью оцепенела, и не могла даже пошевелиться спокойно, чтобы не вскрикнуть.       Через несколько минут лодку начало сильно трясти. Отовсюду послышался скрип и грохот: начался шторм. Дождь с яростью барабанил по лодке, и часть воды начала уже затекать под брезент. Вскоре прогремел первый настоящий раскат грома, длившийся уже не две секунды, а, как минимум, десять.       Я вся свернулась в комок, прижимаясь к единственному теперь источнику тепла, что так же испуганно жался ко мне. — Мне страшно, Джек. — Знаю. Но всё будет хорошо… — видно было, что он, кажется, сам в это не очень верит, хоть и старается, но мне хватило и этой простой фразы из его уст, чтобы хоть немного успокоиться.       Я крепче прижалась к его теплой груди. — Верь мне, — вдруг совершенно искренне улыбнувшись, прошептал он, вплотную прижимая меня к себе.       Я сумела лишь молча улыбнуться в ответ: « — Верю…»