Складывай кубики в ряд И обижайся по-детски. Нас ни за что не простят: Сути не видно за блеском.
В вечер, когда Юнги так и не дождался Тэхёна, зато подустал от назойливого ученика, менее приятного, нежели Чонгук, он размышлял над тем, что делает его жизнь особенной: эта потрясающая степень отточенного похуизма или же умение находить прекрасное в деталях. Не остановившись ни на одном из мнений, он набрал номер Тэхёна, почувствовав, что без этого циркача как-то тихо, а если уж он не появится, то пора бы и собираться в какой-нибудь клуб. Не пролеживать же ночь в холодной постели. Ответа на звонок так и не случилось. — В общем-то, я так и хотел, — убедил себя Юнги, встав перед распахнутым гардеробом и прикидывая, что надеть. В одном из фешенебельных ночных заведений он с уютом устроился перед восхитительными формами, обтекающими пилон, заказал выпить и, с наслаждением глядя на шоу, отпускал время от времени пошлые шуточки, веселя сидящих рядом. В отличие от товарищей по столику, он не свернул ни одной купюры для полосочки стрингов и едва ли возбудился. Заскучал, притомился. Пропустив пару глотков виски, услышал весьма недовольное: — Да насколько же тесен этот мир, что из всех клубов ты сегодня выбрал этот. Равнодушно встретив реплику, Юнги поднял глаза и увидел темно-синюю рубашку с серебристым галстуком, черные брюки и круглую бляшку ремня, окольцованные пальцы и рыжую шевелюру. Повеяло духами, отчего засластило во рту. Сотоварищи освободили для Чимина диванчик, подумав невесть что и пошлое. — Чимин-н, — с нажимом выдохнул Юнги и вместо приветствия у него вырвалось хрипловатое: — Блядь. Ты тут что забыл? — Работаю. — Вот как, — ухмыльнулся Мин и присвистнул. — Сколько берешь? — Сегодня тебе не по карману, остряк, — Чимин подсел рядом, закинул ногу на ногу и нагло перехватил у собеседника едва задымившуюся сигарету, поправил очки в овальной оправе. — Тут важная встреча у владельца одной крупной галереи с представителем из Японии. Поговаривают, что последние – перекупщики с черного рынка. Возможно, я на пороге сенсации… — Чим поморщил нос. — А ты опять в запое. Понравилась статья, кстати? Правда ли ему настолько фиолетово или он упорно делает вид, будто ничего не случилось? Будто еще недавно он снова не рыдал Юнги в плечо о том, как хорошо и больно. Что ж, чем он платит, то Юнги и выдает: привычное равнодушие. После эпизода схватки у них, как правило, следует часть разбавленная дружеским налетом, пропитывающаяся новым накалом взаимных претензий. — Настолько понравилась, что я адски вдохновился, спасибо. Хотя бы не пришлось тратиться в этом ссаном Париже. Кажется, Чимин уязвлен, покусывает губу. Не нравится ему подобная непринужденность, он ослабляет узел на галстуке. Вообще, в голове крутятся самые разные мысли: первая о том, как сильно ему приходится сдерживаться, чтобы не наброситься на Юнги и не превратить ледник в пекло, а вторая – где пропадает брат. — Если работаешь – так вали отсюда, не мозоль глаза, — сердито проворчал скульптор. — И вообще, не мог попроще одеться? Тебя на раз-два вычислят, и вся твоя сенсация обломится. Чим предполагал, что начнется «скуление» щенка, побитый Юнги станет невольно проявлять заботу, вроде бы дуться, а вроде и нет. Его шатание от грубости к милости и обратно иногда раздражает. Чимину нужно жестче, он нарастил доспехи. — Без твоей помощи обойдусь, — и указал на припрятанную в переднем кармашке ручку-диктофон. — Я тут в качестве стаффа, если не заметил бейдж. Действительно, тычет им теперь в лицо. Разгуливает тут под чужими инициалами. Пронырливый, продуманный, ничем его не зацепишь. Смерив Юнги снисходительным взглядом, Чим направился в сторону «вип» коридора, светя крепкой задницей. Юнги стиснул зубы и, с грохотом поставив стакан, прошипел: «Ну, сука». Ненавидит его до ужаса, избил бы эти точеные скулы, на колени бы поставил, хребет бы разломал о стенные плоскости! И, наверное, долго после пытался бы излечить, замазывая ловкими пальцами трещинки. На раздражительной ноте он так и покинул клуб еще до полуночи, хотя намеревался протусоваться до утра. В другой не пошел, даже проигнорировал призыв друзей, несколько проплывших мимо цыпочек, идею вернуться домой и творить на полупьяной волне. Дойдя до машины, Юнги прошатался около с минут десять, изгрыз нижнюю губу. «Нет, ты не заставишь меня вернуться». Взвинченный, он позвонил Тэхёну еще раз. И тот, наконец, ответил. — Я тебе за что деньги плачу, Муза? Где шляешься? Предупредить нельзя?! — Я в больнице, хён. — Чё?! — Юнги уже вскочил в машину. — В какой? Что с тобой? — Со мной всё в порядке, не переживай. Я по делу. — Тэхён. — По срочному. — Тэ-хён. Нет, он не то чтобы его уже настолько хорошо знал, но этот божий одуванчик так и напрашивается на дознание. Тем паче, в голосе его слышатся признаки волнения. Того и гляди, где-то потерялся. — Я ищу кое-кого и никак не могу найти. — Чонгука, что ли? Так он не тот за кого себя выдает, — просиял Юнги и рассказал, что к чему. В свою очередь о находке поведал и Тэхён. — Ух ты, интересно. Значит, ты в центральной, да? Я минут через пятнадцать буду там. И подойди уже к столу приемной, господи. Юнги будто сквозь воду глядел. Тэхён всерьез мялся у входа, маячив у информационных стендов и делая вид, будто кого-то ждет, не в состоянии перебороть страх и спросить о таком-то сотруднике. Казалось, что неожиданно суровые лица охранников обратятся против него, а потом подозрительного шпиона с выкрученными руками выведут прочь. Тэхёна порой накрывает самая настоящая паранойя и еще - страх перед белыми халатами. Он только сделал решительный шаг в сторону приемной, как перед ним возникла знакомая черная куртка, и послышалась усталая вежливость. — Добрый вечер, — Чонгук протянул паспорт. — Я пропуск потерял, запишите меня, пожалуйста. — Чон Чонгук, третий курс? — припомнила женщина и радостно улыбнулась, со стуком забивая данные на клавиатуре. — Тебя разве забудешь... Гук безразлично кивнул и резко повернул голову. Из-за горшка с пальмой отчетливо вырисовывалась белая толстовка и рваные джинсы, волосы, напоминающие цвет песочного печенья. Преследователь явно думал, что незаметен и сливается со светло-голубыми стенами. Чонгуку ни капельки не смешно, он озадачен. — Ты что, сталкер? Подпрыгнув с испугу, Тэ обернулся и, схватившись за сердце, привалился к стене. — Господи… Нет, конечно же, нет! Я тебе это отдать хотел, нашел после того, как мы столкнулись. Тэ протянул бейдж. Их пальцы соприкоснулись, и Чонгук заметил, как он краснеет и отводит глаза, будто кроткая девчонка. Странный какой-то. — А окликнуть сразу не мог, надо было обязательно переться следом? — сдвинул брови Чонгук, пропуская волну безотчетного гнева. — Ну ладно. Все равно спасибо, что не поленился принести. Но и в обратном случае я бы не особо обиделся. У Тэхёна задрожали губы, его задевает резкость и сердитое лицо напротив, как будто он в чем-то до прискорбного виноват. — Извини уж, что бросил все свои дела и привез какой-то кусок бумаги парню, которого едва знаю, — ощетинился он и ринулся к выходу. Не тут-то было. Чонгук ухватил его за плечо, нажал на косточку ключицы пальцами, да так больно, что у Тэхёна заискрилось в глазах. — Стоять, Дюймовочка. — С какой стати? — возмутился Тэ, рдея до ушей и скидывая тяжелую руку. — С той, что я не люблю, когда от меня уходят в таком расположении духа. Ты привез пропуск, я тебя поблагодарил. И не надо делать обиженный вид. — Хочешь разойтись мирно? — усмехнулся Тэхён. — Если у тебя всё, я пошел. Мы ничем друг другу не обязаны. Вечер у тебя не задался, но я совершенно не имею отношения к тому, что тебе не удалось подольше продержаться липовым учеником. — Ты знаешь? — оторопел Чонгук. — Да. — Тем лучше. Не будешь со мной якшаться. В те редкие минуты, когда Тэ заставал Чонгука у Юнги, он успевал разглядеть в нем заблудшего и озабоченного отнюдь не учёбой человека. Любование тёмным стеклом аквариума, за которым тяжелая гуща нефти, и только где-нибудь на дне спрятаны мотивы. Тэхён прочувствовал, он так легко проникается, привязывается к мелочам, а Чонгуку будет плевать. И сочувствие заляжет на дно невысказанным. — Ты не такой сволочной, каким хочешь казаться. Я уверен… — Тэхён едва коснулся напряженного плеча и мягко выдохнул: — Ничего не бывает просто так. И врачами просто так тоже не становятся. После миниатюры с доверенной лаской Тэхён уходит, а Чонгук перебирает пальцами, сжимает кулаки и сквозь витринное стекло вестибюля наблюдает, как кукольная фигурка садится в чужое авто. Что за паршивое чувство? Бьет страшное раздражение почти без повода. Неизвестный врывается в личное пространство, берет на абордаж неусыпную обычно осторожность, смеет касаться, предполагать и точечно попадать по мишеням. Вернуть бы его, расспросить, как он посмел проявлять внимательность и дотошность, но нет, он уехал. Скорее всего, с Юнги. И Чонгук уже не сомневается, что они спят вместе, и к дежурству приступает разбитым и десятикратно утомленным.***
Настроения разговаривать у Тэхёна не нашлось, а потому Юнги включил радио и оставил его в покое. Нашёлся ли Чонгук, приоткрылась ли занавеса тайны - какая разница? Проблемы нужно отодвигать подальше, и выезжать из них, как из-под купола. — Покататься по городу не хочешь? — он сделал звук потише и притормозил на обочине. А Тэхён мрачнее тучи, сложил руки на груди и выглядит растерявшимся ребенком, который так и не понял, за что получил наказание. — С людьми трудно, — изрёк он с мучительной улыбкой. — Видимо поэтому мы и поладили, — Юнги уложил руку ему на колено и погладил, проповедуя чисто приятельский жест. — Так что, рванем по ночному проспекту? С подозрением взглянув на ладонь, путешествующую по бедру, Тэхён поморщился. — Нет, спасибо. Добрось меня до дома, спать хочу. — Ну и пожалуйста, жопа ты этакая. Муза из него сегодня больно унылая, и Юнги пресекает возможный трёп, давит на педаль газа. Подумаешь, не поработает, не изваяет какой-нибудь замысловатой прелести, а наконец-то поспит по-человечески. Мысленно пролистав список дел на неделю, Юнги извлек из тамошней пустоты увеселительное предприятие, нарисовавшееся еще в прошлом месяце. Не забылось чудом лишь по маркеру - «неистовая вечеринка», в том плане, что совсем наоборот. На днях предстоит быть гостем у знакомого импресарио, ждёт роскошный приём в ресторане. Надо подмаслить репутацию, а пойти не с кем. Кандидатура отыскалась на соседнем сидении, закопошилась. — Пойдем? Заодно прихватишь самую крутую свою куклу, покажем кому-нибудь, зарекомендую тебя… — Если не буду занят, то пойду, — угрюмо уронил Тэ. — Не ценишь ты того, как тебе чертовски повезло меня встретить. Ой, не ценишь. Юнги не скромничает, когда речь заходит о собственной персоне. И открыто заявляет о том, что Тэхёну и заниматься особо нечем, всё равно безработный. — Родители не спрашивали, случаем, как ты нынче на жизнь зарабатываешь? — Я с ними редко вижусь, постоянно на работе пропадают. В «какао» переписываюсь чаще. Мама выказала опасение, что я превратился в альфонса и живу за счёт какой-нибудь зрелой дамы, а папа предположил, что меня снова с работы вытурили и явно что-то для меня готовит. Он едва не заикнулся: «А Чимин…», но вовремя прикусил язык. Здорово же Юнги развеселился, похохотал от души и, доставив Тэ на место, махнул ему рукой да отправился странствовать в одиночку. Укладываясь спать, Тэхён пожелал спокойной ночи всем своим божественным созданиям в количестве двенадцати штук, почтил память покойной куклы, но Морфей никак не пожелал являться. Нечто новое занимало голову художника-самоучки. Куда-то пропал страх перед белыми халатами. Теперь, напротив, Тэхёну хотелось посмотреть, как в таковом выглядит Чонгук. Наверное, ему идёт. Идёт так, что дух захватывает. Как может быть, чтобы такой дерзкий малый вливался в белоснежную ткань? И если она ему к лицу, станет ли то меняться?... Не выдержав борьбы с бессонницей, Тэ отправился мастерить. Несмотря на то, что Чимина ждали к обеду, оторваться от работы он смог только вечером, зато подоспел к сытному ужину. За столом Тэхён клевал носом и часто зевал до слез, а родители дискутировали о том, о сём с сыном-умничкой Чимином и тревожно поглядывали на того, кто не умничка и разгильдяй. Проспав мыслимые сути разговора, Тэхён осознался на моменте, когда родители недвусмысленно указали ему на дверь. — Что? — Ты переезжаешь к Чимину, вот что, — засуетился отец, вытаскивая, как уже оказалось, собранные чемоданы из комнаты. — Кто-то должен за тобой присматривать, черт возьми. — И выбить дурь, — добавила мама, чмокнув в щеку. — Чимин окажет на тебя положительное влияние. Чимин-а, уж постарайся, ладно? — Не столько уж в нём и дури, — заметил тот и тяжело вздохнул. Через минуту Тэ сообразил, что значил тот вздох. Пик отчаяния настиг, когда он заглянул в комнату и не застал там ни кукол, ни инструментов. — Вы что… — он раздувал ноздри, медленно впадая в бешенство и накатывая на родителей с мокрыми глазами. — Вы что их выбросили?! — Нужны они мне больно. Спрятали. Пока не поумнеешь, — сурово ответил папа, распаляясь постепенно. — А теперь езжай и не выпендривайся. Когда образумишься, получишь свои игрушки обратно. Да и сколько можно уже?! Мужика вырастил, называется…! Чим отвел взгляд и пропустил еще пару неприятных реплик мимо ушей. Впрочем, из него отец тоже «мужика» не вырастил. То ли карма такая, то ли методы воспитания не те. Прерывая перепалку и попутно прощаясь, Чимин вывел Тэ из квартиры, прихватил его вещи и пять минут до машины слушал причитания и негодующие возгласы. — Тэ, сначала попробуй их понять, — захлопывая багажник, перебил Чимин. — Они пытаются тебя пристроить и помочь. — Отбирая у меня самое ценное! — бессильно выдавил Тэ и пнул жестяную банку, с треском втемяшив в сетку ограды. — Что мне даст переезд к тебе? Как будто я так стану другим…! — он повернулся к окнам на шестом этаже и закричал: — Как будто не буду похож на педика и шить платья! Или - ого! - найду себе девушку! Черта-с два! Выкипел по полной, давая выход застоявшимся эмоциям, орал во всю глотку, задавив в себе мальчика-зайчика. Он тоже человек, ему важно нащупывать свою значимость, а у него вероломно отбирают мечту. И виноват снова не он. Пришлось развернуть его за плечи и влепить отрезвляющую пощечину. Тэ и не заметил, как разошелся в криках, привлекая внимание прохожих. Похлопал ресницами, трепеща перед братской серьезностью, обмяк в его хватке, жалко пошмыгал носом. — Хватит, Тэхён, успокойся уже! Детский сад давно позади! Живо садись в машину и прекращай эти никому не нужные сцены, — и он вытянул из кармашка свой идеально отглаженный белый платок и элегантно подал двумя пальцами. — Держи. На его плечи взвалили нелегкое бремя. Поплакав, Тэхён придет в норму. Возможно, объявит голодовку на пару часов или выкинет какой-нибудь трюк, но что бы он ни делал, и как бы ни упорствовал, Чимин знает его, как свои пять пальцев. Тэ навеки славный и добрый мальчик, чрезвычайно чуткий, пусть и с воспаленным эго. Припухшие веки, страдальческая мина великого мученика. Смотреть на него без сочувствия невозможно, злиться тем более. Чимин притянул Тэхёна и обнял покрепче, прижался щекой к мятной сырости и нежно выдохнул: — Давай попробуем вместе, м? Как в детстве? Когда у тебя что-нибудь не получалось, мы делали это вдвоем. Грудь его завибрировала от нового притока чувств, он обвил шею Чимина и горячо выпалил: — Как же я тебя люблю, братишка… Ему проще простого даётся проговаривание затейливых истин. Он несдержан, ребячлив, но настолько искренен, что Чимину ничего не остается, кроме как любовно похлопать его по спине и указать на пассажирское сиденье. — Что, опять? Не дашь порулить? — Тэхён выпятил губу и зашаркал ногами. В прошлый раз он влетел в шлагбаум, так и не выехав с парковки, поэтому уничтожающий взгляд Чимина можно понять и простить. — Между прочим, на выходных что делать собираешься? — спросил Чимин в дороге. По-видимому, новой куклой он пока не займется, так как на новый инструментарий нет денег, значит, пойдет с Юнги забавы ради. — Спать, скорее всего. — Исключено. Идешь со мной на светский вечер, хватит дома сидеть. То же имя и время. Явно не совпадение. Тэхён нервно заулыбался и стал судорожно рыться в памяти, где должна найтись хоть какая-нибудь весомая причина не выходить из комнаты. Потому что меньше всего ему бы хотелось вставать на линию огня меж воюющих титанов. Понадобится человек, которого он знает и на которого сможет сослаться в случае атаки. На роль такового кое-кто точно имеется.