Пророк

      Камень, размером всего с половинку яблока, приятно лежал в ладони. Медленно проворачивая его в руке, рыжебородый сидел, откинувшись на стуле и уставившись в одну точку перед собой.       Все следующие сутки прошли в каком-то полуживом состоянии. Я то просыпался в поту, ворочаясь на больничной койке, будто бы это как-то могло помочь сбить жар, то снова проваливался во тьму. Перед глазами мельтешили события предыдущей ночи, периодически возникали отрывочные картинки каких-то людей. Несколько раз мне казалось, что я слышу стук копыт вдалеке. Я резко cадился и начинал бормотать нечто невразумительное. Фигуры полулюдей то и дело мерещились где-то за занавесками. Кто-то подходил, чтобы влить в меня очередную дозу едкого снадобья, обжигавшего горло и отдающего чем-то терпким в носоглотке, кто-то маячил вокруг, но я не сильно понимал, кто это был. Руку и ногу обрабатывали каким-то средством. Бинт неприятно стягивал ранки каждый раз, когда я пытался перевернуться на другой бок, сдирая только успевшую образоваться корку. Подвернутая лодыжка пребывала в каком-то странно-онемелом состоянии под повязкой, будто бы ее не было на месте вовсе. На лоб иногда накладывали какой-то компресс, нагревающийся, впрочем, в мгновение ока. В голове то и дело оседали какие-то обрывочные фразы, произнесенные мадам Помфри. — Нога-то, нога, ай-яй-яй, ну как можно…! Опять эти клятые твари. До чего же…! — периодически слышалось невнятное бормотание женщины. — На ночь глядя! Совсем, что ли, голову в детстве не берегли… Ничего, сейчас-сейчас, полотенце холодное положу, ну, вот, то ли дело! Развели трупятник в своем болоте, Мерлина на вас нет… В какой-то момент, все наваждения исчезли, сменившись самым обычным, крепким сном. Впервые за последние несколько недель я не видел снов. Проснувшись, я слегка заторможено приоткрыл глаза и тут же прищурился от проникавшего в помещение солнечного света. Воздух был свежим и насыщенным запахами листьев. Где-то за далеко за окном раздавались приглушенные расстоянием детские голоса. Тело все еще ломило, но усталость эта была даже приятной, как при физических упражнениях. Наваждения последних двух суток будто бы остались позади — сознание было абсолютно ясным. Я неторопливо сел на кровати и оглядел больничное крыло. Просторное помещение с высоким потолком и большими окнами. Свободные кровати стояли в два ряда, расположенные друг напротив друга возле противоположных стен. Немного выцветшее, но чистое и идеально выглаженное постельное белье; занавески, отгораживающие по две-три кровати. Два отделенные таким образом пространства находились в дальнем углу, но ничего слышно оттуда не было. С другой стороны — просторные двери, ведущие в коридор, закуток со столом, заставленным всевозможными баночками и приспособлениями, и еще одна дверь, ведущая по всей видимости в служебное помещение. На прикроватной тумбочке, помимо старой настольной лампы, я заметил свою палочку и бумажный пакет с парочкой каких-то странных неглубоких царапин. Это явно работа Карра — ворон то и дело норовил мять и царапать конверты когтями. Не долго думая, я вскрыл посылку и обнаружил внутри согнутый пополам лист бумаги, несколько шоколадок и пару очков в прозрачном футляре. «Мне почему-то показалось, что это будет полезным. Не скучай там. Эйвери», — коротко сообщала записка. Я улыбнулся. Предвидела, не иначе. Разодрав шуршащую фольгу, я принялся за шоколад. Сухая одежда, тепло, медицинская помощь, сон, весть от Эйвери и лекарство против дементоров. Не знаю, было ли дело в самом лакомстве или в моем голоде, но кусок шоколада показался мне самым вкусным, что я вообще ел если не в своей жизни, но за последнее время точно.       Со стороны служебного помещения послышался звон посуды, лязг металлических колесиков, и вскоре на глаза показалась пожилая женщина в сером платье и фартуке медсестры, с собранными в пучок седыми волосами. — А, профессор Флеминг, вы уже проснулись, — заметила она, подкатив столик ближе к моей кровати. — Как себя чувствуете? — Хорошо, — отозвался я, разминая руки. Не считая ноющих мышц, лодыжки и небольшой усталости, все было вполне неплохо. Медсестра явно знала свое дело. — Спасибо вам за это. Сколько я проспал? — Несколько суток. У вас был ужасный жар почти два дня, он начал спадать только вчера ближе к вечеру, — ответила женщина. — Профессор Дамблдор просил сказать ему, когда вы очнетесь. Если вы не против. — Да. Да, конечно. Мановением руки медсестра достала из воздуха палочку и сделала несколько быстрых движений. Сформировавшееся в воздухе серебристое облачко быстро приняло форму небольшой овечки, которая, впрочем, в следующую же секунду серебристой дымкой разбилась о массивную деревянную дверь. Мадам Помфри повернулась ко мне и опустилась на одну из табуреток возле моей кровати. — Простые синяки и ссадины я залечила, все последствия переохлаждения и переутомления, похоже, тоже прошли, но вам еще рано покидать больничное крыло. Мне не нравится ваша лодыжка, да и подобные встречи с дементорами не проходят бесследно. — Сколько потребуется времени, на вскидку? — поинтересовался я, пытаясь пошевелить онемевшей лодыжкой. Хрен с ним, с переутомлением, но с такой ногой я далеко не уйду. — Два-три дня, — подумав, отозвалась женщина. — Подобные приключения плохо сказываются на иммунитете, вам бы полежать подольше, чтобы не было осложнений. Глянув на мою руку, женщина тут же встала на ноги и скрылась в одном из прилегающих помещений, только чтобы вернуться несколькими минутами позже с подносом. Присев на место, дамочка сняла бинты с руки и ноги и принялась обрабатывать ранки каким-то средством. Пахло спиртом и какими-то травами. Остальные повреждения уже затянулись под влиянием лекарственных средств, но пять полулунных углублений, оставленных ногтями инфернала, по всей видимости, поддаваться никак не хотели. — Будем надеется, что никакую заразу вы не подхватили, — заметила она, внимательно всматриваясь в царапины. — Чего только не водится в озере. — Откуда там вообще инферналы? — задал я вопрос, интересующий меня еще с той ночи. — Профессор Квиррелл завез несколько еще в августе для практических занятий по ЗОТИ для пятого, шестого и седьмого курсов. Но из-за запрета связанного с кентаврами все занятия возле Запретного Леса отменили. А твари так и остались. Это многое объясняло. Я хотел было спросить еще что-то, но дверь отворилась, и в комнату неспешно проследовал директор. Закончив, медсестра быстро встала на ноги. — Я, пожалуй, схожу на кухню, распоряжусь в отношении еды, — быстро проговорила она, отнесла поднос в другую комнату, после чего исчезла в коридоре. — Спасибо, Поппи, — мягко улыбнувшись, кивнул директор. — Доброе утро, профессор Флеминг. Дамблдор выглядел достаточно усталым, даже измученным, но виду особого не подавал. На лице все та же кроткая улыбка, во взгляде читалась сдержанность и невозмутимость. — Доброе утро. Когда дверь в больничное крыло с щелчком встала на место, директор проследовал ближе к моей кровати. Окинув помещение взглядом, Альбус сделал несколько ловких движений пальцами. Я узнал их: точно то же самое делал Квиринус, когда накладывал чары против подслушивания. — Насколько я слышал о том, что произошло в Запретном Лесу, ночка у вас выдалась та еще, — заметил он. Присев на табуретку, с которой буквально с полминуты назад вскочила мадам Помфри, Альбус смиренно сложил руки на коленях. — Много интересных встреч. Ну да. Купался с трупами, выбил пяткой глаз какому-то мертвому дедушке, кидался камнями в дементора, пытался договориться с агрессивно настроенными кентаврами. Сразу видно — уважаемый профессор Школы Магии и Волшебства. — Не то слово, — подтвердил я. — Повезло, что вообще выбрался. Воцарилась пауза. С одной стороны, использование слежки спасло мне жизнь. Если бы не подоспевший Квиррелл, мой истыканный стрелами труп нашли бы только под утро. С другой стороны, не весело было ощущать себя прочипированным домашним пророком, которому не разрешают отбегать далеко от хозяев. Я неторопливо выдохнул. — Заклинание слежки… это было очень предусмотрительно. — Как оказалось, все же недостаточно предусмотрительно, — покачал головой Альбус. — Но, для начала, я все же хотел бы вкратце услышать историю еще раз из ваших уст. Я коротко пересказал содержание предыдущей ночи. Опустил разве что непонятную надпись «БЕГИ» и разговор с Квирреллом. — Как вы сказали к вам обращались? Кровавый Пророк? — напряженно переспросил Дамблдор. — У вас есть идеи насчет того, что это может значить? — Учитывая то, как меня нашли, в голову приходит только одно: они считают меня виновным в каком-то массовом убийстве кентавров. — В таком случае неясно, что же они имели ввиду под вашим «рождением». Рождение, которое стало смертью многих. Конечно, я знал о чем идет речь. Появление меня в теле Флеминга. Или кентаврам действительно что-то известно об этом, или это была просто одна из этих самых пространных, но невероятно точных фигур речи, которыми славился весь этот вид. Так или иначе, говорить что-либо Дамблдору желания у меня не было. Все, что угодно, лишь бы никакая информация не просочилась через Снейпа. Вспомнив последний сеанс легилименции, я невольно сжал руки в кулаки. Меня почти трясло от мысли о том, что на меня было так просто повлиять, настроить против единственного человека, который делает все возможное, чтобы спасти мне жизнь. Да, не самого чистого и честного человека на белом свете. Убийцу, каких поискать. Но убийцу, который был единственным моим близким другом здесь. — Я не знаю, что это значит, — наконец пожал плечами я. — На языке кентавров это может обозначать много разных вещей. «Рождение» может быть метафорой, что-то вроде «Убив наших братьев, ты уже никогда не будешь прежним, теперь ты переродился, стал другим». Я ведь сотрудничал с некоторыми кентаврами до этого, когда писал свои книги. Кто знает. На секунду замерев, Дамблдор вежливо кивнул, подтверждая, что принял мое мнение к сведению. — У вас есть какие-то предположения в отношении того, как вы оказались в лесу? — перешел к следующему вопросу директор. Я вновь отрицательно покачал головой. Не стану же я рассказывать истории о том, как сам писал себе записки с советами свалить куда подальше? — Несколько домовых эльфов сообщили мне, что видели, как вы спускались вниз по лестнице, направляясь к выходу из замка. Вы покачивались, как во сне, — тем временем рассказывал Дамблдор. Голос его звучал мягко и кротко. — Вы когда-нибудь ходили во сне до этого, профессор Флеминг? Судя по интонации, ярлык «несколько эксцентричный молодой профессор» сменился на «потенциально опасный сумасшедший». Конечно, каждую ночь выхожу на ночную прогулку в пижаме и с топором, на случай если встретится кентавр, ну или кто-нибудь запрет дверь пока меня не было. — Нет, — отрицательно покачал головой я. — Однако, у меня уже были провалы в памяти после занятий легилименции. — Ах да, побочные явления того самого препарата, не так ли? Что же, в таком случае это просто нечто, что придется учесть в дальнейшем. Занятия легилименцией сейчас слишком важны, их ни в коем случае нельзя прерывать. То, что вы можете вспомнить, может предотвратить или, наоборот, разжечь войну, — негромко проговорил Дамблдор, не спуская с меня внимательного взгляда. «Тебе же нечего скрывать, не так ли? У тебя же нет причин отказываться, не так ли?» — будто бы говорил весь его вид. Хоть меня и «приняли» в ряды Ордена Феникса, мой изначально крошечный кредит доверия медленно, но верно заканчивался. В первую очередь, им нужны были куски моей памяти. В этом вопросе мы, конечно, сходились мнениями: мне они нужны не меньше. Но именно мне приходилось справляться с последствиями этого вмешательства. — Конечно, — устало кивнул я. — Прекрасно, — сказал Дамблдор, явно потеплев. — Орден обязан делать все возможное для вашей защиты, раз уж вы оказались впутаны во все это. Вчера вечером были внесены нужные корректировки в цепь защитных заклинаний замка: теперь вы можете трансгрессировать, как в Хогвартсе, так и на прилегающей к нему территории. Мои брови удивленно поползли вверх. Я не верил своим ушам. Неужели предложение Квиррелла одобрили? — Но прошу Вас: будьте предельно осторожны и используйте трансгрессию только в крайних случаях. Также на днях в замок прибудет несколько авроров из Министерства. История с нападением на профессора, да еще и в такой близи от замка, вызвала немалый резонанс в магическом сообществе. Расследование и проверка безопасности нам обеспечены. Разговор прервал резкий стук в одно из окон под потолком. Дамблдор поднял голову на звук. Под его взглядом задвижка на окне отъехала в сторону, и в следующий момент в помещение ворвалось пятнистое бело-серое создание с хищным черно-желтым клювом. Сапсан? Почему не сова? Птица молниеносно спикировала к кровати. Падение прервалось лишь в самый последний момент: вовремя раскрытые крылья наполнились воздухом, сапсан сделал несколько мощных взмахов крыльями, после чего сел на услужливо вытянутую руку Дамблдора. Стянув с когтистой лапы послание, директор легким движением отпустил птицу. Та, видимо все поняв, мгновенно сорвалась вверх. В руках старика возникла волшебная палочка, которой он несколько раз коснулся свернутой бумажки. Бумажка рассыпалась, оставив после себя серебристую нить, которую Дамблдор легко подцепил палочкой и направил к своему виску. Несколько секунд ничего не происходило. Затем глаза Альбуса самую малость расширились, взгляд застыл. — Профессор Дамблдор? — осторожно нарушил тишину я. Взгляд пронзительно-голубых глаз теперь был обращен на меня. Что-то изменилось в этих глазах. Стало более жестким. — Мне пора идти, — коротко сообщил он.       Несколько часов спустя, когда стрелка на часах добралась до десяти, на прикроватной тумбочке появился поднос с едой. Есть не хотелось совершенно. Взяв в руки кружку с кофе, я рассеянно вглядывался куда-то перед собой. Мысли, сделавшие меня уязвимым перед дементором той ночью, накатили с новой силой. Кентавры говорили, что своим «рождением» я обрек многих людей на смерть. Может, я как-то связан с Темным Лордом, и просто стер себе память, чтобы отвести какие-то подозрения? Или ударился головой случайно? Или мироздание просто решило сыграть злую шутку, поменяв местами сознания людей из двух разных миров? Все мои странные воспоминания, записки самому себе, склонность постоянно вырубаться, просыпаться непонятно где, да еще эти головные боли… Что если мои сны — не сны, а воспоминания? Я начинал рассеянно перебирать в голове имеющиеся факты, уже с этой точки зрения. На сеансах легилименции Северус может видеть воспоминания Флеминга. Каким, мать его образом, если я помню только то, что относится к моей собственной жизни, а не к жизни Флеминга? Как эти две вещи могут сосуществовать в моей голове одновременно, с моим доступом только к одному набору воспоминаний? Могут, если я в своей голове не один. К горлу медленно подбиралась тошнота. Воротник куртки показался давящим на шею. Я немного расстегнул молнию, но дышать все равно было сложновато. Это было очень простое умозаключение, но отчего-то в собственном же теле сразу стало не по себе. Виски медленно стискивала паника. Оказавшись в этом и так уже совершенно невероятном мирке, я мог найти убежище только в своих мыслях. Одно дело — это когда ты просыпаешься ночью в лесу без ничего, с явным осознанием того, что тебе еще повезло проснуться до того, как тебя нашел какой-нибудь дикий зверь. У тебя в любом случае есть ты сам, твое тело, сознание, а все остальное можно как-то организовать. И совсем другое — когда понимаешь, что твои собственные мысли, подобно буквам на неоновой вывеске, так просто могут быть доступны кому-то еще. Обе створки двери задрожали и распахнулись, и в помещение, сунув руки в карманы, неспешно вошел Квиринус. Выглядел преподаватель защиты достаточно бледным, синева под глазами оставляла только гадать, сколько же он провел без сна. — А, очнулся! Доброе утро, — бодро заметил он и кинул что-то на кровать. Это был «Ежедневный пророк», сегодняшнее число. «ПОХИЩЕН ФИЛОСОФСКИЙ КАМЕНЬ» — гласил заголовок на первой странице. Я поперхнулся кофе и закашлялся так, что на глазах чуть не выступили слезы. Щелчком пальцев Квиррелл передвинул ближе к себе кресло, в котором и развалился, закинув ногу на ногу, сразу же принявшись быстро вычерчивать руны против подслушивания на подлокотнике. Похоже у него это уже было доведено до автоматизма. — Утро здесь добрым, похоже, не бывает… — еле выговорил я, все еще тяжело дыша. — Что за… черт. Закончив с рунами, Квиринус выцепил с моего подноса сэндвич с беконом и принялся за еду, пока я лихорадочно листал газету. Камень исчез из хранилища в Министерстве. Два дня назад. По спине пробежал холодок. — Это же та самая ночь, когда я очнулся в лесу, — заметил я. Квиринус поднял на меня взгляд. — Я знаю, о чем ты думаешь, но нет, это невозможно. На тебе было несколько заклинаний слежки. Кроме моего, той ночью не было никаких перемещений на территории Хогвартса. — Не только это, — медленно покачал головой я. — Это я попросил Дамблдора не привозить камень в Хогвартс. Когда только приехал сюда. — Что? — на лице Квиррелла отразилось неподдельное удивление. — Подожди… Как? Зачем ты это сделал? — Я… по большому счету, я намекнул ему, что за камнем идет Темный Лорд, и в замке небезопасно. Что он должен оградить от этого детей. — Ты-то откуда узнал?! — Видения, — соврал я, все еще пытаясь переварить новости. Ага, семь больших таких видений в твердой обложке. Кто бы мог вообще подумать, что глупая мысль, пришедшая мне тогда в голову, выльется вот в это?! — Ты не перестаешь меня удивлять. Подожди, это было до или после первого сеанса легилименции? — До. Говорю же, сразу по прибытию. Отличная работа, Алекс. Хотел как лучше, получилось как обычно. — Хм. Не льсти себе, не думаю что ты серьезно повлиял на это решение. Думаю, Дамблдор и так к нему склонялся. Если камень умудрились выкрасть из Министерства Магии, то из Хогвартса его и подавно утащили бы, так хоть школу отгородили от всего этого, — задумчиво проговорил профессор ЗОТИ. — В любом случае, сейчас важно только то, что камень, скорее всего, у Темного Лорда. — Неужели у Министерства не возникло ни одной задней мысли в отношении того, кому может понадобиться философский камень? — удивленно спросил я, вновь просматривая статью в газете. — Камень, дарующий бессмертие. Действительно, как он вообще может быть хоть кому-то интересен? — с сарказмом уточнил Квиррелл. — Да желающих наверняка тысячи. Есть и более странные слухи: например, что это Дамблдор захватил камень вместе с Фламелем, причем неважно, что он его сам и принес. Рьяная борьба за права кентавров принижает его в глазах многих аристократических семей Магической Британии, и некоторые из них, со связями в газетах, были бы не прочь немного принизить его статус таким образом, чтобы не лез со своими реформами о "нелюдях". Выдохнув, я провел рукой по волосам. В некоторых вопросах Министерство больше напоминало чертово Средневековье, ей-богу. — А сам Дамблдор? — спросил я, вспоминая, как переменилось его лицо, как только он получил послание. — Он, со всем уважением, сейчас рвет разные занимательные части своего тела на британский флаг, стараясь минимизировать жертвы как среди кентавров, так и среди людей. Придется искать доказательства самим. Существенные доказательства. Пока что у нас ничего нет, если не считать расследований аврора, уже трижды лишавшегося лицензии по подозрению в психопатическом типе личности, и пророчеств на голову ушибленного Пророка, имеющего обыкновения гулять по ночам и плавать с трупами. — А есть ли смысл? Если Темный Лорд действительно получил доступ к камню, то все уже очень и очень плохо, — вздохнув, мрачно заметил я. — По большому счету, мы уже проиграли. — Кончай это дерьмо, Флеминг. Все не так просто, — покачал головой Квиринус. — Камень может продлить жизнь тела, а не возродить его. Еще есть время. Завтра прибывают люди из Министерства для своего расследования и проверки безопасности. К тебе, вероятнее всего, приставят охрану. Доев сэндвич, Квиринус вытащил пачку сигарет. Кончик никотиновой палочки как всегда вспыхнул, как только профессор взял его в рот. — Значит, придется еще возиться с людьми из Министерства? Затянувшись, Квиррелл выдохнул тонкую струйку дыма, после чего ухмыльнулся. — Мне так уж точно, на мне ведь висит большая часть охранных заклинаний Хогвартса, которые будут перепроверять. Но пока ты тут валялся, у меня возникла одна идея. Только она может тебе не очень понравиться. Я хмыкнул. Как же могло быть иначе? — Вчера я связался с предводителем группы, которая будет расследовать нападение кентавров в Запретном Лесу, и предложил немного… накалить ситуацию. Так как ты входишь в Орден, тебя могут включить в расследование в лесу. Возвращение может спровоцировать воспоминания или видения, которые могут оказаться полезным. От мысли о том, что придется возвращаться в чертов лес, по коже пробежали мурашки, но я быстро взял себя в руки. — Помимо этого, кто знает, как на тебя среагируют местные представители фауны. Может - только может! - удастся привлечь какого-нибудь кентавра, захватить его, попробовать допросить... — Короче говоря, я буду ходячей приманкой, — невесело подвел итоги я, поняв, к чему он клонит. Квиринус просиял. — Именно!