Пророк

      Дергаясь от каждого шороха, прорицатель несколько минут просто метался по своему кабинету, в тщетных попытках собраться с мыслями. — Дорогой, я собрала вещи, — сообщила бледная женщина в дверях комнаты, нервно поглаживая большой живот. — Все готово к отъезду. — Да. Да, я сейчас буду. Подожди меня внизу, — отозвался мужчина, садясь за стол. «Профессору Филиусу Флитвику, преподавателю Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс», — было озаглавлено письмо. — Алекс, ты хочешь сказать, что ночью здесь было какое-то зелье? И именно это зелье мистер Малфой нес на кухню ночью? — задумчиво повторил Флитвик. Голос его как всегда звучал спокойно, но скептично. Мы стояли в кладовке со всевозможными ингредиентами для уроков зельеварения: той самой, к которой привел меня Малфой. Кладовка была весьма существенным доказательством причастности Снейпа к происходящему. Это конечно еще не говорило о причастности к Волдеморту, но, черт возьми, за кой-черт ему было травить чем-то эльфов руками Драко Малфоя?! — Да. Они стояли тут, — твердо сказал я, указывая рукой на заваленные хламом полки. — Я сам это видел. — А потом у тебя заболела голова? — продолжал расспрашивать меня Филиус. — Или она заболела до того, как ты это увидел? — После. Я отключился на какое-то время, а когда проснулся — Малфоя нигде не было, и вы с профессором Синистрой были тут. Какая удобная головная боль, однако, и так вовремя. Достаточно сильная, чтобы вырубить меня и избавиться от улик. — Мы с профессором Синистрой поговорили с мистером Малфоем вчера, чтобы убедиться, что он не брал отсюда никакие ингредиенты для личного пользования, — сообщил мне Флитвик. — Он сказал, что действительно был на кухне, потому как проголодался, после чего решил зайти за дополнительным пособием к завтрашнему уроку — вот они стоят, в коробках. Судя по магическому списку на стене, ничего не пропало. — У него в руках было снадобье. Я уверен, в этом замешан профессор Снейп, — в который раз повторил я. — Зачем профессору Снейпу поить чем-то домашних эльфов? — покачал головой Флитвик. — Именно это меня и интересует! — отозвался я. — Следует проверить его под сывороткой правды. — Сына благородного дома Малфоя? Проверить сывороткой правды за то, что улизнул поесть ночью? Мы уже сняли с него десять очков за это, но на этом наши полномочия заканчиваются. — Но снадобье… — Алекс, — проникновенно обратился ко мне Флитвик, глядя в глаза. — Я незаметно проверил Малфоя на заклятие Империус и оборотную магию. И ничего не нашел. Я верю, что ты это видел. Правда. Но ты не думаешь, что мог просто перетрудиться? Я не пытаюсь быть снисходительным: это может случиться абсолютно с каждым, особенно учитывая странные обстоятельства, в которые ты все время попадаешь и твою травму. Да и легилименцию убирать не стоит. Легилименция. Мог ли Снейп получить ко мне доступ таким образом? Что, если это он контролирует все мои головные боли? — Почему ты вообще караулил мистера Малфоя ночью возле кухни? — не дождавшись от меня ответа, спросил Флитвик, выходя из кладовки. — Я попросил доктора Куиннса поговорить с домовыми эльфами и сказать свое мнение об их поведении, — ответил я, проследовав за ним. Мы неспешно двинулись по коридору в сторону лестниц. — И каково же было мнение доктора Куиннса? — Он… не заметил ничего необычного, — нехотя признался я, прекрасно понимая, что это, по сути, еще один аргумент в пользу моего сумасшествия. — Тем более, — покачал головой Филиус. Казалось, он намеренно старается говорить спокойно и вкрадчиво, чтобы случайно меня не разозлить. Как с психом, ей-богу. — Нет никаких причин думать, что домовых кто-то травит. Вчера, когда мы довели тебя до твоего кабинета, ты говорил что-то про Поттер и Грейнджер под мантией-невидимкой. Профессор Синистра посчитала, что ты бредишь, но я поговорил с ними. — Я говорил об этом? Черт, меньше всего хотелось создавать неприятности им. — Да. Они неоднократно видели, как мистер Малфой посещал ночью кухню. И вчера вечером он тоже там был. — А зелье? — Алекс, они не заметили никакого зелья, — вздохнув, печально отозвался Флитвик. — Похоже ты просто оказался впутан в какую-то детскую игру. Побереги свои нервы, обратись к мадам Помфри. Мне пора идти, я должен заняться защитным барьером замка.       Этого было мало. Этого всего было недостаточно. Солнце неумолимо клонило к закату. Наступало время одного из очередных сеансов легилименции. Привалившись спиной к стене в своем кабинете, я провел ладонью по лбу. Следовало успокоиться. Я знал, что я видел. Что бы не творилось у меня в голове, я не был сумасшедшим. Я не был сумасшедшим. Я могу отличить сон от реальности. Могу же. Снейп. Как бы ловко он не изворачивался, я все равно поймаю его. Он уже прокололся. Он по-любому проколется еще раз. Оставалось только расшатать его. Дать понять, что мне все известно, что он на грани срыва. Преувеличить то, что мне известно. Он начнет совершать ошибки, и тогда… Я глубоко вздохнул. Спокойно, Флеминг. Не торопись. Не совершай необдуманных действий. Ты добрался так далеко, потому как был предельно осторожен, двигался медленно и не совершал необдуманных поступков. Не вздумай раскрыть то немногое, что ты нашел. Медленно и осторожно, мы с Квиринусом подберемся к Снейпу. Захватим Снейпа — приблизимся к Темному Лорду. Покинув свой кабинет, я начал свой путь в подземелье. Следовало отработать сеанс как обычно. Я не подозревал, теперь я был абсолютно уверен — Снейп явно пользовался легилименцией, чтобы контролировать меня. Квиринус рассказывал мне о лицензии легилимента, которой было крайне просто лишиться, нарушив один из запретов. Не удивлюсь, если Северус нарушал их все. Следовало лишь пережить этот сеанс и попробовать добиться расследования. Не дать ему поводов для волнения, не дать ему времени замести следы, не разрушить все, над чем мы работали. Пусть думает, что все нормально. Добравшись до кабинета, я закрыл глаза и постоял так с полминуты, собираясь с мыслями. Спокойно выдохнул, постучал в дверь и зашел внутрь. — Добрый вечер, профессор Флеминг, — как всегда безукоризненно вежливо поздоровался Северус. — Мне сообщили, что у вас были какие-то проблемы со учеником Слизерина, Драко Малфоем? Мне показалось, что у меня сейчас кровь закипит в венах. Давненько я не испытывал к кому-то такой неприязни. — А, Малфой? Да, он нарушил дисциплину — гулял по замку после положенного времени. Профессор Флитвик уже снял очки у Слизерина за это, — спокойно отозвался я. — Очень хорошо, — явно пребывая мыслями где-то в другом месте, покивал зельевар. Я сел в уже привычное кресло напротив Северуса. Надо было оставаться спокойным и собирать улики. Мой разум сейчас — одна сплошная улика. Надо дать ему продолжить делать то, что он делает. Пусть ни о чем не подозревает. Все так, как и всегда. В руках у Северуса возник уже знакомый мне пузырек с зельем, напоминающим по внешнему виду чернила. — Я так понимаю, вы все еще хотите, чтобы я его попробовал? — поинтересовался Снейп. — Да, если вас не затруднит, — отозвался я. Профессор Зельеварения откупорил пузырек и небольшим глотком осушил половину. Когда вторая половина перекочевала ко мне в руки, я ненадолго задержался, глядя на зелье. Теперь я знал, что с ним что-то не так, я был в этом уверен. Но, черт возьми, если я скажу что-то сейчас, если подам вид, что я смогу сделать? У него была магия. У меня ее не было. Это последний раз. Надо пережить это. Я проглотил зелье.       Перед глазами вспыхнула яркая, красочная картина лесного пожара. Я стоял в лесу, не в состоянии отвести глаз от этого зрелища. Старые листья, куски коры, мертвые ветки — все исчезало в пламени, которое продолжало вздыматься ввысь. Пораженный этим зрелищем, я медленно подошел ближе. Где-то вдали, между горящих деревьев, виднелся силуэт кентавра с длинными дредами, собранными в хвост. Обернувшись, Ирон исчез в глубине леса.       Непроглядная тьма. В ушах нарастает непонятный гвалт. Странная смесь из белого шума и голосов. Мое лицо покрыто чем-то липким. Во рту странный металлический привкус. Кое-как я разлепляю глаза и вижу перед собой белое небо с сероватым отливом, отчего-то голые ветви деревьев, кажущиеся черными. Почему голые? Сейчас же лето? Или нет? Рассеянно вглядываясь в занятные узоры веток, я понимаю, что сознание мое пусто. В нем совсем ничего нет. По телу разливается странная слабость. В ушах стоит шум. Кто я? Где я нахожусь? Что происходит? Кое-как приподнявшись на локтях, дезориентированный, я пытаюсь оглядеться. Первое, что бросается мне в глаза — пропитанный кровью гранит. Мои руки — тоже в свернувшейся крови, как и мое лицо. Тела вокруг. Начиная с затылка, мое тело прошивает насквозь холодный ужас. Я лежу в центре слегка скошенной на один бок круглой пластины, сделанной из камня. Вокруг — окровавленные трупы людей и кентавров, по меньшей мере десяток. Сколько… крови. Я замираю, не в силах пошевелиться, мой взгляд мечется из стороны в сторону, разрозненно цепляясь за какие-то детали: темная, густая кровь вокруг, рваные и резанные раны, покрытые неясной белой пеленой глаза, органы выпотрошенных кентавров на земле. Наконец, мой взгляд задерживается на женщине передо мной. Она лежит на спине, с приоткрытым ртом, ее худое лицо обрамляют седые кудряшки. Толстые линзы круглых очков надтреснули. Кровь из вскрытого горла залила ей все платье. Трелони? Кровь пророка может усилить только другая кровь. Шатаясь от нарастающего в ушах шума, я кое-как пытаюсь подняться на четвереньки, но некто резко дергает меня за ногу. Я падаю на спину и прикладываюсь головой о камень. Чувствую руки на своей шее. Когда картинка вновь собирается воедино, я вижу перед собой бледное и окровавленное лицо старика. — Думаешь, так просто сможешь забрать мою жизнь?! — хрипло кричит он, изо всех сил сжимая мою шею. Он бьет меня затылком о камень. — Кровавый пророк. Я не дам такому, как ты, появиться на свет. Только… через мой… труп… Шум в голове усиляется, все вновь начинает плыть. Кто такой Кровавый Пророк? Почему мы здесь? При чем здесь я? Я не знаю ничего, кроме одной-единственной вещи: если я буду бездействовать — он убьет меня. Изо всех сил я пинаю старика ногой в живот. Дряхлый пророк падает назад и разбивает голову о камень, я же, не удержавшись на месте, соскальзываю по наклоненной гранитной плите в нижнюю часть круга. С отвратительным чавканьем я впечатываюсь спиной в выпотрошенные тела кентавров. Я чувствую, как мой плащ мгновенно пропитывает кровь, руки по локоть увязают в чем-то теплом, мягком и склизком. Я кричу, пытаясь подняться, но рука соскальзывает, и я падаю обратно, в месиво из упругой конской кожи, мяса и органов. То и дело я проваливаюсь в спасительную черноту, но потом снова просыпаюсь, оказываюсь все там же. Не знаю, сколько времени прошло. Мне удается перевалиться через плиту. Я падаю в листву, и все вокруг меня вновь меркнет. Когда сознание вновь возвращается ко мне, я, спотыкаясь, бегу вперед, в спасительную черноту леса. Где-то позади я слышу голоса. Громкий крик, кажется, в мой адрес. Если я не поспешу — присоединюсь к остальным на плите. Закрыв глаза, я продолжаю изо всех сил бежать вперед. Я должен убраться отсюда.       Я падаю во тьму. Звуки вокруг стихают. Кажется, воздух такой плотный, что я вот-вот завязну в нем. Наконец, моя спина встречает деревянный пол. В комнате пахнет бензином, машинным маслом и пылью. Где-то недалеко полыхает камин. Кое-как я сажусь и рассеянно разглядываю небольших размеров мастерскую со шкафом, камином и несколькими старыми столами, заваленными всевозможными инструментами и склянками. Внезапно я понимаю, что не могу разжать губы. Судорожно ощупав рот, я чувствую толстые нитки, плотно сшивающие мои губы. — Нечего сказать? — слышу я голос. К столу присаживается кудрявая женщина в шерстяной накидке. «Трелони?» — хочу сказать я, но вместо этого лишь делаю себе больно. — А на что ты надеялся, решив стать отступником? У тебя нет здесь слова. Захотел спасти детишек от разрушения Хогвартса, и думаешь, что этого достаточно, чтобы перечеркнуть все, что ты сделал? — спокойно рассуждала Трелони, поправляя свои очки со здоровенными линзами. — Все ради знаний. Ради науки. Конечно. Даже если это значит собственную душу продавать кусочками. В том, что с тобой происходит, есть лишь твоя вина. Твое собственное высокомерие, готовое свою человечность выменять на пару старых книжек. Ты разве такой человек? Я пытаюсь что-то мычать, отчаянно раздирая никак не поддающиеся нитки. Рот наполняется вкусом крови. Губы пульсируют болью. — Ты запутался. Ты не можешь доверять ни своим глазам, ни мыслям, ни людям вокруг. Ты слаб, и даже твое сознание больше не принадлежит тебе. Оно поддается по щелчку пальцев, стоит только захотеть забрать его. Нет больше ничего вокруг тебя, ты один. Путь прошлого отрезан, и все, что остается — лишь продираться вперед. Я пытаюсь подняться, но колени подгибаются, и я бессильно опускаюсь на пол, все еще стараясь отодрать чертову нить. — Ты понимаешь, что то, во что ты влил столько времени и внимания, то, кем ты был раньше, не покинет тебя так просто? Оно будет преследовать тебя, подобно демону, вскормленному твоей кровью. Здесь и сейчас, каждое мгновение каждого дня огрызка твоей жизни ты пожинаешь плоды своих бесчисленных ошибок прошлого. Ты увяз в этом, и оно не отпустит, пока ты не начнешь гнить заживо. Ты получаешь демона, которого заслуживаешь.       Картинка смазалась. Я очнулся в кабинете с ощущением, как холодный пот стекает по шее. Тяжело дыша, я держался рукой за лицо. Никогда еще в жизни я не видел столько тел. Столько тел. Столько крови.       Моя рука снова была в крови, но теперь это была кровь, которая шла у меня из носа. Слегка пошатываясь, я сжал и разжал ладонь, после чего поднял глаза на Зельевара. Северус развалился в кресле, уронив голову на грудь. Из носа его также капала кровь. Зельевар был без сознания. Я попытался встать, но, не удержавшись, рухнул на пол. Сознание куда-то уплывало от меня вместе с горизонтом.       Резко очнувшись, я сел на кровати, все еще слегка дезориентированный. Тяжело дыша, я нервно ощупал свой рот и кровать вокруг. Мои глаза начали понемногу привыкать к слабому свету ночника, и я понял, что нахожусь в больничном крыле. Выпутавшись из одеяла, я, пошатываясь, поднялся на ноги. Я вспомнил. Я что-то вспомнил. Нельзя было терять ни минуты. Трелони. Старьевщик из магазина. Морщинистая старуха. Старик, пивший кофе. Тела на алтаре — исчезнувшие пророки. Они мертвы. Волшебники, кентавры — все мертвы, выпотрошены ради какого-то непонятного черномагического ритуала. Вот, в чем была моя чертова мантия, когда меня нашли в лесу. Вот, как я оказался здесь. Не найдя своей одежды, я прихватил с прикроватной тумбочки свою палочку и уже было направился к выходу, когда взгляд мой уткнулся в спящего на соседней койке Северуса. Что здесь делает Зельевар? Неужели он потерял сознание вместе со мной? Но почему? Черт, потом со всем этим разберусь. Надо было срочно рассказать то, что я вспомнил, кому-нибудь из Ордена Феникса. Покинув больничную палату, я быстро сообразил, что для начала, мне, пожалуй, не помешают ботинки и мантия, чтобы не разгуливать по замку в тонкой пижаме. Моей мантии по пробуждении нигде не было, так что я быстрым шагом двинулся в свой кабинет. На ходу меня практически трясло, причем не от холода. Скорее, это было нечто навроде нервного напряжения. Поднимаясь по лестнице, я даже напугал парочку семикурсников, жмущихся возле одной из статуй. Шарахнувшись от меня, как от чумного, ученики быстро исчезли в противоположном коридоре. Добравшись до своего кабинета, я быстро натянул мантию и ботинки, после чего направился было к выходу, когда в дверь постучали. На несколько секунд я рассеянно замер, после чего поспешил открыть дверь. Кого там еще принесло? Возле входа в кабинет стояла маленькая темноволосая третьекурсница. Немного неожиданный гость в шесть утра. — Профессор Флеминг? — вежливо поинтересовалась она, поправляя челочку. — Да? — удивленно поинтересовался я. Кажется, я вел у нее прорицание. — Мне нужно поговорить с вами. — Я очень занят сейчас, — отозвался я, стремясь скорее избавиться от малолетки. — Если у тебя есть какие-то вопросы, задашь их позже, хорошо? Девочка некоторое время молчала. Не мигая, она смотрела мне прямо в глаза. Что-то было не так в этом взгляде. Голубую радужку ее глаза испещряли тонкие черные нити. — Если вы не поговорите со мной, я откушу себе пальчик, — грустно сообщила девочка и сунула указательный палец себе в рот. Я опешил от таких заявлений. Ночной кошмар, похоже, мало-помалу перерастал в кошмар наяву. Все также держась рукой за дверной косяк, я обескураженно смотрел на юную гостью. Девочка начала медленно сжимать зубы. — Стой. Стой! Я поговорю с тобой, — быстро проговорил я, напряженно отстраняясь. Под каким бы проклятьем ни был этот ребёнок, следовало быть предельно осторожным. Девочка послушно вытащила пальчик изо рта и улыбнулась. Меня практически передернуло от этой улыбки. Маленькие зловещие девочки. Этого ещё не хватало. — Если попробуешь что-нибудь выкинуть — начну отрезать себе части тела. Попробуешь схватить меня — будем умирать вдвоем долго и мучительно. Пошли. Пройдя мимо меня, девочка направилась к двери, ведущей в прилегающий к кабинету класс. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Войдя в помещение, девочка села за одну из парт. — Садись, — приказала она. Будь у меня магия, я бы разобрался с ситуацией, как подобает учителю. Мне же пришлось подчиниться, взять стул и сесть напротив. Некоторое время девочка молча смотрела на меня. Я отчаянно старался вспомнить её имя. — То, что ты видел вчера, на сеансе легилименции, — наконец начала она, сцепив руки в замочек перед собой. — Никто не должен знать об этом. В висках запульсировала тревога. Как? Как, черт возьми? Как кто-то посторонний мог узнать об этом? Кто управляет ею? — Я не понимаю, о чем ты, — отозвался я, чуть нахмурившись. — Не строй из себя идиота. Ты знаешь, — грубо отрезала девочка. Я вспомнил имя. Реверте. Арин Реверте. — Арин, — медленно начал я. — Арин, ты слышишь меня? — Это не сработает, — чуть скривила уголок губ марионетка. — Арин, это я, профессор Флеминг, — не бросал своих попыток я. Неокрепший детский ум вряд ли мог бы оказать серьезное сопротивление, но следовало попытаться. — Ты начинаешь меня раздражать, — сухо сказала девочка. В следующую секунду она с размаху приложилась лицом об стол. Что-то хрустнуло, из сломанного носа хлынула кровь. Девочка медленно подняла голову. Пряди каштановых волос липли к подбородку, по которому ручейком стекала кровь. — Выкинешь ещё что-то подобное — будешь собирать меня по всему кабинету. Крупные капли крови, стекающие по ее подбородку, с негромкими хлопками разбивалась о поверхность парты. Порывшись в сумке, Арин достала небольшой пенал. Осторожно расстегнув его, она положила что-то на стол. Я медленно опустил взгляд. Передо мной лежала прядь русых волос, перевязанная красной лентой, словно новогодний подарок. — Если ты проболтаешься хоть кому-то о ритуале - в следующий раз увидишь Эйвери только по частям. Я тупо смотрел на прядь, пытаясь осмыслить только что услышанное. Время тянулось, будто в кошмаре, а я ничего не мог придумать. — Как я могу знать, что это ее прядь? — глухо поинтересовался я наконец. — Хочешь рискнуть? — безразлично поинтересовалась девочка. Рисковать я не собирался. Я видел такую ленту для волос у Эйвери. — Ты все понял? — Я все понял, — сдержанно кивнул я. — Вот и хорошо. Прядь волос на столе вспыхнула и мгновенно обратилась в пепел, который тут же растворился в воздухе, не успев осесть. Глаза девочки посветлели. Несколько мгновений Арин смотрела куда-то перед собой, после чего несколько раз моргнула. Взгляд ее стал более осмысленным, вслед за этим последовали удивление и страх. — Что… что происходит? — неуверенным голосом поинтересовалась она, коснувшись пальцами губ. На руках ее осталась кровь. — Очень... больно. — Ты… ты упала на лестнице, — кое-как преодолев охватившее меня оцепенение, выдавил из себя я. Механически, почти не понимая, что делаю, я принес девочке платок из своего кабинета. — Ты что-нибудь помнишь? — Нет, — все так же ошарашенно отозвалась Арин, прикладывая платок к носу. Глаза ее рассеянно метались по классу, пока не остановились на чем-то. — А… я шла в библиотеку. Подготовить доклад по истории магии. Конечно она ничего не помнит. Кто бы сомневался. Что бы это ни была за магия, наложена она была очень хорошо. Девочка обернулась к окнам, за которыми только-только начинало светлеть, после чего посмотрела на часы на стене. — Скоро семь?! — в ужасе воскликнула она и вскочила на ноги. — Я… я не успею. — Тебе надо в медпункт, — заметил я. — Не беспокойся о докладе. Перелом — дело серьезное. Уверен, мадам Помфри напишет тебе записку. Пошли, я отведу тебя. — Спасибо. Я… я дойду сама, — покраснев, девочка вскочила на ноги и практически выбежала из кабинета, прижимая к лицу платок. У меня не было времени беспокоиться о ее судьбе сейчас: ее просто использовали, как марионетку, после чего отпустили за ненадобностью. Я успею вернуться к этому позже. Когда за Арин закрылась дверь, я буквально бегом направился к своему столу. Размашистым, не очень разборчивым почерком я быстро набросал письмо, запечатал его и привязал к ноге Карра. — Лети к Эйвери, — севшим голосом приказал я, хотя что-то внутри подсказывало, что попытка не увенчается успехом. — Так быстро, как сможешь. Я метался по кабинету как загнанный зверь, держась рукой за голову. То, что я увидел, явно было очень серьезным, раз кто-то решил шантажировать меня жизнью Эйвери. Как только оно всплыло на поверхность, все начало буквально разваливаться по частям. Но как, как только кто-то смог среагировать так быстро?! Как?! Только один человек, помимо меня, был свидетелем того, что произошло вчера во время сеанса легилименции. Этот же человек неоднократно наблюдал за огромным количеством воспоминаний Флеминга, связанными с Эйвери, и знал о моей привязанности к ней. Этот. Один. Человек. Я выбежал из кабинета. Через окна, находившиеся почти под потолком, на стену справа от меня падали первые лучи солнца. Подстегиваемый своей догадкой, я бежал так быстро, как только мог. Вниз, по лестнице, и еще раз вниз. Наконец, в конце коридора замельтешили здоровенные двери медпункта. Прекратив свой бег, я прошел последние десятки метров спокойно, стараясь отдышаться. Наконец, я толкнул одну из металлических створок. Оказавшись внутри, я быстро огляделся, чувствуя, как где-то в районе горла бьется сердце. Первое, что я увидел — пустые кровати. Быстрым шагом я вышел на середину помещения, лихорадочно мотая головой из стороны в сторону, в тщетной попытке найти хоть кого-нибудь. В медпункте было пусто. Северус Снейп исчез. В глазах у меня на несколько секунд потемнело. — Черт. Черт! — обессиленно выругался я. Руки начали мелко подрагивать от разливающегося по телу гнева. С диким грохотом я обрушил на пол оказавшийся рядом металлический столик и штатив для капельницы. В кладовке, в кабинете легилименции. Зельевар буквально просочился сквозь пальцы и исчез до того, как его успели разоблачить. Как удобно. Оказаться моим легилиментом, разводить видимость бурной деятельности, держать руку на пульсе, чтобы удостовериться, что я не вспомню ничего лишнего. Стоило мне наткнуться на что-то важное — как меня тут же приперли к стенке. Теперь у них была Эйвери. Все внутри меня буквально переворачивалось, стоило мне только подумать о ней. Эйвери — вся моя семья. Она оказалась втянута в это по моей вине. Я не мог подвести ее снова. Раз кто-то пошел на такие ухищрения, чтобы информация о моем воспоминании не просочилась наружу — она, без сомнений, невероятно важна. Но чем больше я думал об этом, тем больше понимал, что не смогу бросить Эйвери умирать. Хоть я и был совершенно другой личностью, оказавшейся тут посредством непонятного черномагического ритуала, привязанность к Эйв была чем-то, что я получил вместе с телом. Я был готов сделать все, чтобы она вышла из всего этого целой и невредимой. Сев на одну из больничных кроватей, я снял очки и протер лицо рукой, пытаясь немного унять свою панику. Спокойно. Дышать размеренно. Она жива. Я увидел бы что-то, если бы ее убили. Они наверняка учли это, ведь это их единственный рычаг давления на свидетеля, то бишь, меня. Эйв была нужна им живой. Как только они смогут проверить, что я сдержал слово? Хотя, если они смогли добраться до Эйвери и сделать марионетку из ученицы Хогвартса, чему тут удивляться. Двери медпункта распахнулась. Оторвавшись от своих мыслей, я поднял голову и увидел перед собой Джозефа Сингера. Рыжий волшебник в темно-коричневой мантии добродушно улыбался мне, держа руки в карманах. Позади него, чуть поодаль, стояли двое авроров в черных мантиях. — Александр Флеминг, — обратился ко мне Цербер. — Вы обвиняетесь в нападении и возможном похищении Северуса Снейпа, а также в укрытии информации непосредственно касающейся государственной безопасности. Вы задержаны до выяснения обстоятельств дела. Согласно уставу, вас немедленно отведут в кабинет директора для допроса под сывороткой правды.