Эллипс рассеивания

Джеймс лежит на постели, сунув под голову подушку, прикрыв глаза и почти не шевелясь. Нечастые периоды апатии и непреодолимой лени – естественная оборотная сторона его обычного вулканического бурления. Так думает Себастьян. Это не скука, которой он опасается, потому что ее последствия – непредсказуемы. Это просто отдых. Сам Моран пользуется такими минутами по-своему. К примеру, сейчас он устроился головой у Джима на животе, - благо, размеры траходрома позволяют укладываться хоть перпендикулярно друг другу, - подставив ее под небрежно перебирающие короткие пряди пальцы. Себ кайфует от этой не особо осознанной – тут он не обольщается – нежности. Но самое интересное, что и от Джима ползет слабая теплая волна умиротворения. - Знаешь, - негромко говорит Мориарти, не открывая глаз, - есть мнение, что тактильные ощущения при поглаживании звериной шерсти восстанавливают душевное равновесие... - Ну и как? – спокойно интересуется Моран. – Соответствует? Джим неслышно смеется: - Не знаю, что больше восстанавливает мое душевное равновесие, подставить тебе задницу или почесать тебя за ушком... наверное, все-таки, и то, и другое... последовательно... Себ поворачивает голову и смотрит в лицо боссу. - Что ты вспомнил? Несколько минут продолжается ласковое перебирание прядей. Глаза Джеймса прикрыты, а на губах – слегка мечтательная улыбка. Себастьян ждет. Уверенности, что ответ будет, нет, но мало ли... Он уже готов смириться с тем, что Джим ничего не скажет, когда тот больно сжимает светлую челку: - Моран, ну какого хрена... Мне было так хорошо... Он сбрасывает Себастьяна с себя жестким, злым толчком, сразу обеими руками – в голову и в плечо, садится, подбирая ноги и смотрит на любовника почти с ненавистью: - Какого, блядь, хрена, я тебя спрашиваю?! Себ переворачивается на живот, опирается на локти и смотрит Джиму в лицо: - Неплохо было бы, если бы я понимал, что за игру ты затеял, босс. Лицо у Джеймса кривится в презрительной усмешке: - С каких это пор ты у нас стал мозговым центром, Моран? Тот легко пожимает плечами: - И не был никогда. - Это потому, что ты – придурок... До самых простых вещей никогда допереть не можешь своим куриным умишком! Мальчику все надо разжевать и в ротик положить, да? Джим сползает с кровати и натягивает на плечи роскошный махровый халат, укрывающий его до самых ступней. - Если тебе так удобнее, босс... Криминальный гений, успевший добраться до окна, оборачивается и пискляво вторит: - Если тебе так удобнее, босс... – Голос мгновенно грубеет. – Мне удобнее, чтобы ты, сучий потрох, настроение мне не портил, хватит и одного ебанного младшенького Холмса! Себ смотрит в карие глаза и слегка удивленно спрашивает: - Ты говорил, что он – девственник... Информация устарела? Губы Джеймса дрожат и плавно расходятся в улыбке. Он возвращается к постели и присаживается на край, протягивает руку и снова прихватывает Себастьяну челку, задирая тому голову до болезненного прострела в изогнутой назад шее. - Хочешь проверить? И смотрит, как глаза у Морана становятся льдистыми. - Скажешь – проверю. - И удовольствие получишь? - Трахая целку? Сомневаюсь. Джим улыбается и прикрывает глаза, отпуская воображение на волю... Разжимает пальцы и томно потягивается, пара мелькнувших картинок определенно неплоха... Потом с сожалением поднимает веки. - Не думаю, что девственность мистера Шерлока Холмса стоит того, чтобы потом спасать твою траченную молью шкуру от когтей его старшего братца... Хлопот многовато... Снеговик – та еще зануда, и родственными узами дорожит... Себ согласен, а потому оставляет эту тему и спрашивает снова: - Так что ты вспомнил, босс? Вспомнил, конечно, вспомнил... Иначе не рассуждал бы о девственности детектива и родственных чувствах мистера Британское правительство. Поэтому Себ смотрит и ждет ответа. Джеймс ведет головой из стороны в сторону, словно пытаясь увернуться от взгляда, хотя это игра, - чтобы он да уворачивался от вопросов и взглядов своего собственного, личного, можно сказать, снайпера? Да-да, а в Арктике растят ананасы на открытом грунте. - Ну-у-у-у... Ба-а-сти... Взгляд искоса. Хитрый и насмешливый. Играем? Сработало? Себ смотрит молча. - Бля... ну какой ты упрямый, а... И кто бы говорил! - Ладно, - сдается Джим. И снова залезает на постель, с удовольствием вытягиваясь рядом. Все-таки, что не говори, а в тесном физическом контакте с Мораном, даже не сексуальном, есть нечто успокаивающее его кипучую натуру. Джеймсу даже приходит в голову, что этот белобрысый хищник – отличный аккумулятор, умело оттягивающий с него лишнюю энергию и отдающий ее по первому же слову... *** - Старые добрые времена... – бормочет Грегори Лестрейд. – Здесь теперь штаб-квартира? - Как будто она ею когда-то переставала быть... – негромко вздыхает Джон. Они стоят в дверном проеме, ведущем из кухни в гостиную и взирают на неподвижную фигуру Шерлока, застывшего перед стеной, почти полностью покрытой фотографиями, клочками с записями, газетными вырезками и красными нитками, примотанными к воткнутым кнопкам и перечеркивающим, как минимум, половину этого дикого коллажа. - Дивно. Да, просто дивно, - подтверждает молчание Шерлока старший Холмс, восседающий в кресле с чашкой чая с молоком. Лестрейд косится на Джона и тихо шепчет: - Он теперь отсюда вообще не уходит? Доктор так же шепотом пожимает плечами: - Во всяком случае, я моменты прибытия-исчезновения отследить уже не могу... - Не надо преувеличивать, дорогой Джон, - Майкрофт оборачивается со скупой улыбкой, - сегодня вы сами открыли мне дверь. И даже любезно предложили чая. - Да-да, - бормочет Джон, разворачиваясь в сторону кухни, - но кто вас знает, Майкрофт, может вы прямо перед этим вышли из этой гостиной... пока я был в ванной, например... и вообще провели тут всю ночь, а я и не заметил... Старший Холмс все с той же улыбкой провожает Ватсона взглядом. Кажется, дорогой Джон решил озаботиться обедом, и это прекрасно. Лестрейд усаживается на диван и пристально рассматривает стену. Все равно ничерта не разберешь, это ясно, он никогда не понимал, как у этих чокнутых братьев работают мозги... Гении – одно слово. А вот розовый телефон, одиноко лежащий на столе, его интересует весьма. Несколько секунд Грегори решает, к кому лучше обратиться: к мистеру Само Британское правительство, неспешно отпивающему очередной глоток из обычной, к слову сказать, чашки, или к неподвижной спине Шерлока. Правительство выглядит человечнее спины. - Э-э-э... простите мне мою смелость, мистер Холмс... Майкрофт приземляет чашку с блюдцем на журнальный столик и отрицательно качает головой: - Нет, господин инспектор. Лестрейд озадаченно моргает, ему, кажется, только что сказали, что его смелость непростительна? Майкрофт деликатно покашливает: - Я имею в виду, инспектор, что новостей пока никаких. Чер-р-р-т бы их побрал, этих Холмсов! Лестрейду, как никогда, хочется смачно выругаться... Веселая телефонная трель бьет, кажется, по мозгам сразу всем. Грег дергается на диване, Майкрофт переводит взгляд на стол, Шерлок медленно оборачивается, а звон уроненного в раковину ножа сопровождает звук механического голоса: «У вас... одно... новое сообщение». *** - Если я начну рассказывать тебе все с самого начала, то это будет ску-у-у-учно... Джеймс толкает Морана пальцами в плечо, заставляя лечь на спину, и теперь смотрит на него сверху вниз, по привычке чуть выпятив нижнюю губу. - Рассказывай, откуда хочешь. Себ неслышно вздыхает, еле ощутимо вздрагивая под легкими прикосновениями. Боссу нравятся его шрамы. Ну и что? Ему и самому они нравятся... Особенно когда их ласкают так осторожно, еле скользя по самой поверхности. - Тем более, что самого начала я пока не помню, - раздраженно признается Джим, царапая чувствительную кожу прямо рядом со шрамом. Себ чувствует, как по телу прокатывается волна мурашек. Да, боль их обоих тоже заводит, хотя сейчас это, конечно, только очень туманный на нее намек. - На данный конкретный исторический момент ясно одно, - пальцы снова гладят рубцы, - раз мои мозги просыпаются именно от этой игры, значит, она связана с мистером Девственником. Джеймс рассматривает шрамы, которые ласкает, потом поднимает взгляд – прямо Морану в лицо. Тому, кто знает Мориарти плохо, то есть, почти всем, он показался бы слегка растерянным. Но Себ видит не растерянность, а крайнюю сосредоточенность, острую и нацеленную. Джеймсу просто не до реальности вокруг. - Зато я припоминаю какой-то дурацкий спор... - Вы с ним поспорили? – осторожно спрашивает Моран. - Мы с ним поспорили? – переспрашивает Джим. – Да, вероятность высокая... Мы вечно с ним о чем-то спорим, спорим... Нам обоим все время скучно, и что остается? Игры разума... - Рождают чудовищ... - А? О-о-о-о... – Джим словно выныривает на поверхность. – Нет, мой дорогой, не сильно образованный друг, это сон разума рождает черт знает что... Игры – это совсем другое [1]. Себастьян закидывает руки за голову, расправляя плечи. - Так в чем смысл игры, босс? Мориарти наклоняется к нему совсем близко и лижет самый длинный рубец, уходящий краем в подреберье. - Для меня – вспомнить. - А для него? Мориарти усмехается с какой-то звериной злобой: - А для него – не рехнуться. Себ протягивает руку и ведет самым кончиком большого пальца по кромке острых зубов. И хрипло вскрикивает, когда зубы впиваются ему в кожу. *** «У вас... одно... новое сообщение». Шерлок быстрым, почти неуловимым движением оказывается у стола и сбрасывает блок, впиваясь глазами в экран... на котором видит картинку: капот машины, открытые дверцы, отражение каких-то нежилых строений на лобовом стекле. - Ну не-е-ет... – со стоном тянет детектив. Полтора часа спустя, после короткого телефонного разговора с очередным «украденным» голосом и оголтелых полицейских поисков по докам на Темзе, машина находится. Все по сценарию. Почти. Восемь – теперь уже шесть с половиной – часов до взрыва заложника. Кровь на водительском сидении. Но карточка в бардачке, а она есть! – просто пустая, то есть, абсолютно пустая визитка, заготовка из хорошей бумаги. Машина не взята напрокат, а угнана несколько часов назад от большого торгового центра, и владелец ее никуда не исчез, а, более того, сразу по обнаружении пропажи, отправился писать заявление в полицию. Имя, адрес, контакты прилагаются. Шесть с половиной часов. Джон смотрит на Шерлока и с содроганием представляет грядущее ожидание. На Бейкер-стрит они возвращаются втроем. - И что теперь? – спрашивает Грегори, когда все тихо рассаживаются кто куда. На прежнем месте только Майкрофт, он, кажется, вообще и не вставал с этого кресла, проведя последние два часа в глубоких раздумьях. - Шерлок? – тихо спрашивает Джон. Тот молчит, глядя перед собой. - Господа? – повторят Лестрейд. – Что мы ищем? - Это опять пустышка, - низкий, обычно мягко рокочущий баритон Шерлока сейчас утратил почти всю аранжировку. - Что значит пустышка? Мы никого не ищем? Мы так и будем просто тут сидеть и ждать, пока он опять... - Спокойно, господин инспектор, - прерывает бурный поток Майкрофт Холмс. - Когда ты понял? – Шерлок в упор смотрит на старшего брата. - Дорогой мой, это было очевидно с самого начала. - Понял «что»? Это снова Грег. Но на сей раз его обрывает Джон, просто дергая за рукав пиджака. Нет, Лестрейд совсем не дурак, но он не в курсе таких тонкостей общения братьев. А Джон уже привык. Толку вмешиваться, если они сейчас все равно никого не слышат и, как Ватсон убежден в глубине души, обмениваются мыслями скорее телепатически. - Может, тебе и причина известна? – в голос Шерлока возвращается вся отпущенная богом язвительность. Майкрофт чуть приподнимает брови, глядя на слегка вращаемый его же руками вокруг своей оси неизменный зонт: воплощенное самообладание. - Гораздо важнее, дорогой братец, что причина известна тебе. - Чушь! – вспыхивает Шерлок. – Твой обычный бред! Майкрофт, наконец, отвлекается от зонта, поднимает голову, и взгляд стальных глаз, кажется, вдавливает младшего брата в спинку кресла, как при взлете самолета. - Мне пришло в голову одно... интересное... сравнение, - сообщает старший Холмс пространству и всем, кто имеет желание слушать или не имеет возможности этого избежать. – Эллипс рассеивания. Подумай об этом, Шерлок. Как следует подумай. Он поднимается и крайне вежливо раскланивается с Лестрейдом и Джоном: - Прошу прощения, господа. Меня призывают неотложные дела. Когда дверь за его спиной закрывается, Грегори шумно выдыхает и спрашивает: - Что, черт побери, это было? *** - Нам пора. Обычно эту фразу говорит Джеймс. Но целоваться с Мораном оказывается столь увлекательным занятием, что ему до смерти не хочется никуда ехать... Себ держит любовника за плечи, чуть отодвинув от себя и не давая снова добраться до губ. Он не уверен, что второй раз сможет оторваться сам. - Ба-асти... Давай отправим туда кого-нибудь... – жарко шепчет Джим. – Ну нахер этого Холмса, почему ради этой задаваки мы должны вылезать из постели?.. Моран только качает головой. - Нет. Ты потом кишки мне выпустишь, за то, что это сделал не я, и ты теперь ни в чем не можешь быть уверен, даже в том, что самые простые твои приказы выполняются в точности и теми, кому они отданы... Взгляд Мориарти трезвеет, худощавое тело напрягается, как у готовой броситься гадюки: - С-с-сучка! Через пять секунд он грохает дверью ванной. *** - Что это было? – слегка растерянно повторяет Грегори. - Пустышка, - почти неслышно повторяет Шерлок. Только что произошедшая стычка будто высосала из него все силы. Он просто закрывает глаза. - И что нам делать? Джон трогает детектива за руку: - Шерлок... Хоть что-нибудь... можно сделать хоть что-то? - Искать, - негромко шелестит тот. - Что искать? - Заложника. - Как его, черт возьми, искать, если вообще никаких зацепок? – вдруг взрывается Лестрейд. - Вслепую, мать вашу побери! – орет в ответ Шерлок. Джон уже рядом, кладет руку на плечо, и длинная фигура, вскинувшаяся было вскочить, снова безвольно оседает. - Начните искать по улицам, которые сходились к тому перекрестку, где заложник стоял в прошлый раз... Когда дверь закрывается и за инспектором, детектив поднимает на своего блогера глаза, полные беспросветной тоски: - Я ничего не могу, Джон... Ничего... *** - Это что еще за хрень? Себастьян невозмутимо ждет. - Где машина? – Джеймс оглядывается, словно снайпер мог спрятать тачку на открытой площадке, превратив ее в невидимку. - Мы едем на... - На этом?! Ты рехнулся? Моран молча протягивает боссу шлем. Злиться бесполезно, как всегда. Хотя то, что эту малышку Harley-Davidson Softail Deluxe [2] обозвали «хренью», слегка цепляет. Джим хлопает себя ладонями по бедрам: - Еще и шлем?! Себастьян подходит к нему вплотную, чуть наклоняется и тихо говорит на ухо: - После ликвидации обещаю прогулку и небольшую компенсацию... за моральный ущерб... Джим смотрит в прищуренные синие глаза и берет шлем. ...Они летят по ночному Лондону. И Джеймс, намертво сжавший руки захватом на поясе Морана, чувствует, что от скорости, азарта, сливающихся в одну полосу городских огней, от рева трех сотен лошадей, закованных в металл и стиснутых их коленями, от запаха бензина, кожи, масла и ветра – его колотит чуть ли не предоргазменной дрожью. Вылетная магистраль, бросок по мосту через реку, поворот с дороги почти в полную темноту, и байк взлетает на пригорок, окруженный небольшим лесом, закрывающим его от трассы. Моран привычным движением выкидывает подножку, стягивает с себя шлем и вешает на ручку. Он только открывает рот, а Джеймс уже сует ему в руки второй шлем и горячо дышит в шею: - Ба-а-асти... Признавайся, ты когда-нибудь трахался верхом на байке? Себ откидывает голову назад и хрипло шепчет: - С тобой – нет.