Темница моего разума

      Мадам Жири ещё раз посмотрела на спокойно спящую девушку, а затем тихо прикрыла дверь в гостевую спальню, убедившись, что не разбудит Кристин. Бедная девушка должна была получше отдохнуть после всего, через что она прошла.       Мадам Жири знала, что план использовать Кристин как наживку для Призрака уже оказал на неё огромное воздействие. Несмотря на то, что девушка уже боялась человека, который был её учителем и Ангелом Музыки столько лет, несмотря на то, что она знала, что это он убил рабочего сцены Буке, её всё же принудили так его предать. Мадам Жири знала, что сам Эрик в каком-то роде обманывал и предавал Кристину много лет, изображая небесное создание, хотя в реальности он был всего лишь мужчиной, причём довольно уродливым, да ещё и с тяжёлым прошлым, но Кристин всё равно очень сомневалась, прежде чем отплатить ему тем же — предательством и ложью. Девушка была долго предана ему, она хотела видеть его в безопасности, не отдавать его властям на долгое пребывание в тюрьме, обрекая его на множество унижений и, в конце концов, на казнь.       Мадам Жири вздохнула. План виконта ей тоже не нравился, и не только потому, что и у неё была своя история с Призраком — Эриком. Она тоже не хотела, чтобы его поймали, но так же, как и Кристин, она понимала, что необходимо было убедиться в том, что он больше никому не навредит. В последнее время казалось, что Эрик совсем сошёл с ума и перестал понимать, как далеко может зайти. Его надо было остановить. Поэтому она не возражала против стратегии Рауля, даже побаиваясь, что Кристине тоже могли навредить. В конце концов, план и так был рискованным.       Когда Эрик вдруг появился на сцене вместо Пианджи, её худшие страхи стали реальностью, и её сердце чуть не остановилось. Она сразу поняла, кто был на сцене. Догадалась ли об этом Кристин? Мадам Жири не знала. Кристин могла быть слишком поглощена музыкой, чтобы заметить, что её партнером не был Пианджи, или же, она была слишком профессиональной актрисой, чтобы показать страх. Она продолжала представление, сконцентрировавшись на своём пении. Но затем произошло что-то странное. Эрик каким-то образом вышел из роли, которую играл, снова умоляя Кристину полюбить его, и пока девушка казалась обездвиженной и не могла среагировать сразу, скорее всего слишком шокированная происходящим, она, в конце концов, нашла силы сорвать с Эрика маску, открывая его уродливое лицо зрителям.       Затем и начался весь этот ад. Упала люстра, поджигая здание, и Эрик исчез в люке вместе с Кристин. Мадам Жири не представляла себе, что случилось дальше. Она была в ужасе, боялась, что Эрик мог как-то наказать Кристин за обман, в который она его втянула. У неё создавалось впечатление, что мужчина в конце концов перешёл грань между рассудком и безумием, и теперь нельзя было верить, что он не навредит Кристин. Поэтому она и показала виконту путь к логову Эрика, надеясь, что молодой человек сможет как-то спасти Кристин из лап её бывшего учителя.       Мадам Жири грустно покачала головой. Она все ещё не была уверена в правильности своих поступков, не уверена в том, что, предавая Эрика, она тоже совершила ошибку, худшую из всех, которые когда-либо совершались всеми людьми, втянутыми в это дело за несколько последних лет. Но в приоритете у неё была Кристин. Она хотела, чтобы девушка была в безопасности, потому что в каком-то роде Кристин была жертвой всего этого. Кристин не сама выбрала стать ученицей и протеже обезображенного человека. Эрик решил это за неё, используя историю её отца об Ангеле Музыки, чтобы установить отношения между ними. Кристин не выбирала Эрика, уродливого гения, примерно в два раза старше её, преследующего её, когда её сердце, естественно, стремилось быть с красивым молодым виконтом, который не только был с ней почти одного возраста, но ещё и её дорогим детским возлюбленным. Мадам Жири знала, что если бы ей пришлось выбирать сторону одного из её протеже, она бы выбрала сторону Кристин.       Она сделала всё, что могла, помогая людям выйти из горящего здания и ухаживая за ранеными, при этом волнуясь за судьбу Кристин и молясь о безопасности девушки, о том, что мужчина, который когда-то был её учителем, не зайдёт слишком далеко, что он не станет ей вредить.       После, казалось бы, вечности, она наконец-то встретила виконта, который отдал ей на попечение свою невесту. «Я не могу взять её к себе домой, мадам Жири, — сказал тогда он. — Это будет неправильно. Поэтому я Вас прошу стать её компаньонкой, пока мы с Кристин не поженимся».       Виконт выглядел явно бледнее, чем обычно, а Кристин, в свою очередь, ужасно дрожала, их одежда промокла до нитки, и им обоим нужна была помощь. Поэтому мадам Жири не стала терять времени, собрала Кристин и взяла её к себе домой. Бедная девушка почти теряла сознание от усталости и шока, и мадам Жири подумала, что лучше не стоит задавать вопросы. Она просто успокаивающе погладила руку Кристин и пообещала ей, что всё вскоре будет хорошо.       Молодая девушка рыдала всю дорогу в карете, шепча что-то вроде «это было ужасно» или «о, Боже!», таким образом показывая, что всё, произошедшее между нею и двумя мужчинами и позволившее ей спастись от Эрика, было просто кошмаром.       Поэтому после того, как мадам Жири налила Кристин горячую ванну, убедившись, что девушка не простудится, она подлила пару капель успокоительного в чай Кристин, чтобы помочь ей расслабиться. — Это было ужасно, мадам Жири, — снова застонала молодая женщина, прихлебывая свой чай. — Я должна рассказать Вам о том, что произошло, насколько страшно… — Т-с-с… — попыталась успокоить её мадам Жири. — Для этого будет время завтра. Теперь ты должна поспать. Ты должна расслабиться и забыть на время о том, что случилось сегодня ночью. Завтра, после хорошего ночного сна, тебе будет легче мне всё рассказать. Сейчас ты слишком вымотана…       Затем успокоительное стало оказывать своё воздействие, и Кристин почти засыпала, поэтому уложить её в постель было не так трудно. Через некоторое время она уже глубоко спала, и, слава Богу, продолжала спать ещё спустя несколько часов, когда солнце уже вставало, возвещая о начале нового дня.       Мэг на цыпочках подошла к матери. — Кристин в порядке? — спросила она. — Ей не навредил… Он?       Мадам Жири улыбнулась ей. — Мне кажется, что с ней всё будет хорошо, — успокоила она дочь. — Она, похоже, не простудилась, и я могу тебя уверить, что ей не навредили физически, хотя трудно сказать, что она эмоционально пережила вчера ночью. Но время, долгий отдых и, конечно, любовь её жениха помогут ей пройти даже через это.       Две дамы хотели уже насладиться поздним завтраком, как позвонили в дверь. Мадам Жири пошла открывать и увидела на пороге молодого посыльного, держащего конверт для неё. — Мне надо передать это мадам Антонии Дири, — мальчик попытался прочитать имя на конверте. — Это Вы?       Мадам Жири сдержала ухмылку, услышав неправильное произношения её имени, но просто кивнула. Она быстро взяла записку, бросая небольшую монетку мальчику в руку. Когда он ушёл, она глубоко вздохнула. Кто мог отправить это письмо? Точно не виконт. Если бы жених Кристин хотел с ними связаться, он точно отправил бы одного из своих лакеев. Оставался только один человек. Но чего бы Эрик сейчас от неё хотел? Неужели он понял, что именно она показала виконту дорогу к его логову и собирался теперь покарать её за предательство? Или он узнал, что Кристин с ней, и решил попросить её отдать девушку ему? — Прости меня, Господи, за одни только плохие мысли о нем в эту минуту, — молилась мадам Жири, — но Эрик вёл себя так странно последнее время, он точно был не в себе недавно, и я просто обязана была просчитать и то, что его безответная любовь могла свести его с ума, и что теперь он действительно опасен и непредсказуем.       В конце концов она снова села и с любопытством открыла конверт. Её глаза расширились, как только она увидела незнакомый почерк. Что это могло означать? Она была так уверена, что сообщение было отправлено Эриком! Она быстро прочла короткую записку: «Встретьтесь со мной в двенадцать часов по полудню в Люксембургском Саду перед главным фонтаном, это вопрос жизни и смерти.

Н.»

      Мадам Жири нахмурилась. «Н»? Кто бы это мог быть? Вдруг её осенило. Друга Эрика, этого бывшего Персидского офицера полиции, звали, кажется, Наммиром, или Надером, или как-то вроде этого. Она коротко с ним виделась однажды или дважды, и, если она правильно помнила, Эрик, кажется, давал ей его адрес на всякий случай. Она совершенно не представляла себе, где сейчас был этот листок бумаги, но, наверное, Эрик сказал своему другу, как найти и её тоже, и по какой-то причине этот господин теперь хотел видеть её и что-то с ней обсудить.       Мадам Жири было интересно, чего же он от неё хочет. Он написал: «Это вопрос жизни и смерти». Возможно ли… Возможно ли, что это как-то связано с Эриком? Эрик ранен, или же, хуже, его поймали? Нужна ли ему помощь? Она вздохнула. Несколько месяцев назад она была готова помочь Эрику, но теперь? Теперь она стала бояться этого человека и его одержимости Кристин. Теперь она боялась, что он совсем потерял голову и достиг момента, когда ему уже ничего не поможет. Может быть, если бы его схватили власти, он бы ушёл от своего несчастья, и это было бы лучшим, что могло с ним случиться. Может быть, порвать все связи с ним было бы лучше и для неё, а особенно для её любимой приемной дочери — Кристин.       Затем она вспомнила, через что прошёл мужчина, когда был ещё ребёнком. Каким изголодавшимся и худосочным он был, когда она увидела его впервые в этом цыганском лагере, как злостно его хозяин бил его и как унижал перед ликующей толпой, заставляя его показывать своё ужасное лицо публике. При таких обстоятельствах было ли это всё виной Эрика, когда он, в конце концов, сделал ответный ход? Разве не был он такой же жертвой, как и Кристин, разве он тоже не заслуживал сочувствия и помощи? Она решительно встала, зная, что никогда не простит себе, если Эрику действительно нужна была помощь, а она ему отказала.       Она посмотрела на настенные часы. Вчера они поздно легли, поэтому уже проспали. Было больше одиннадцати. Если она хотела встретиться с другом Эрика, она должна была скоро выйти. — Я иду на встречу, — проинформировала мадам Жири Мэг. — Не буди Кристин. Чем дольше она проспит, тем лучше. Ей нужно как можно больше отдыха. Если она проснётся до того, как я вернусь, не надоедай ей расспросами, просто приготовь ей завтрак и скажи, что я скоро вернусь.       Мэг кивнула. — От кого была эта записка? — спросила она. — Это как-то связано с твоей встречей? — Я ещё сама не знаю, о чем здесь речь, — сказала мадам Жири дочери, — но я сейчас это узнаю. При Кристин об этом тоже не упоминай. Избегай всех тем, которые могут её обеспокоить, это понятно?       Мэг пообещала последовать инструкциям своей матери, и вскоре мадам Жири уже была на своём пути.

***

      За несколько минут до двенадцати часов мадам Жири появилась в Люксембургском саду. Она тут же заметила персидского господина, стоящего пред фонтаном и наблюдающего за утками. — Вы хотели меня видеть, месье? — нервно спросила она, шокированная тем, каким усталым и сонным он выглядел. — В чем причина? — Не здесь, — прошептал Надир, предлагая ей свою руку и ведя её в более тихий уголок парка.       Когда он уверился, что они встали достаточно далеко от других посетителей, и их никто не услышит, Надир спросил: — Эта девушка, мадемуазель Кристин, она ведь с Вами, так? — когда мадам Жири кивнула, он продолжил. — Она вам говорила хоть что-нибудь о… О прошлой ночи? О том, что случилось между ней и…       Он не закончил предложения, но мадам Жири и так поняла, что он имел в виду. — Нет, — сказала она персу. — Она пыталась мне рассказать что-то вчерашней ночью, но она ужасно дрожала, у меня были опасения, что она может простудиться, вся её одежда была мокрой, и я подумала, что будет лучше дать ей успокоительное, чтобы она уснула. Почему… Почему Вы спрашиваете? — нервно добавила она. — Разве я должна что-то знать о вчерашней ночи? Что-то, о чем она мне не расскажет?       Надир вздохнул. Это совершенно ничего не проясняло. Он надеялся, что мадам Жири расскажет, из-за чего Эрик так перенервничал, почему его друг сейчас был в таком состоянии, чтобы он мог подумать о том, как помочь ему. — Нет, — тихо сказал он ей. — Я знаю только то, что было в газете этим утром. И это не даёт мне ни малейшего представления о причине…       Он грустно покачал головой, думая об Эрике, который лежал у него дома, безумный, горячечный, всё ещё борющийся за свою жизнь, вопреки совместным попыткам его и Дариуса сбить лихорадку. Ранее сегодня утром он отправил Дариуса купить ингредиенты для настоя, который использовали иногда в его родной Персии для того, чтобы сбивать высокую температуру, и до ухода на встречу с мадам Жири он сумел заставить Эрика проглотить ложку этого лекарства. Он молился, что его настойка поможет снизить лихорадку Эрика, но даже если его друг и пережил бы болезнь, даже если бы Надир и Дариус сумели бы вылечить тело Эрика, смогли бы они помочь ему перебороть депрессию, которая и вызвала это заболевание? — О чём Вы мне не договариваете? — слова мадам Жири прервали мысли Надира. — Я так понимаю, у Вас есть некоторая информация, например, где… Я имею в виду, что случилось с…       Надир кивнул. — Да, — признался он. — И ему нужна помощь. Срочно.       Мадам Жири ахнула. — Не ходите вокруг да около, месье, — сказала она Надиру. — Расскажите мне всё, что знаете. Я так понимаю, что у Вас есть гость, который находится сейчас в Вашем доме, правильно? Или, во всяком случае, вчера у Вас был посетитель… Нет, не отрицайте этого, — продолжила она, заставляя Надира замолчать, когда он хотел прервать её. — Я это поняла, наблюдая за Вашим поведением. Так в чём этот Ваш посетитель нуждается, и что заставляет Вас думать, что я смогу — и захочу — ему помочь?       Надир вздохнул. — Я знаю, что у Вас нет никаких причин помогать ему прямо сейчас, только не после того, как он травмировал девушку, Вашу падчерицу, так сильно. Я Вас пойму, если Вы сейчас боитесь его и не хотите ничего для него делать, но, пожалуйста, поверьте мне, он хоть и сбился с пути и делал много ужасных вещей раньше, но глубоко в душе он всё ещё порядочный человек. Вы были его другом годами, так что, пожалуйста, не бросайте его сейчас, дайте ему шанс, — он умоляюще взглянул на неё. — До того, как будет слишком поздно, — добавил он.       Мадам Жири вздонула. — До того, как будет слишком поздно? — неуверенно повторила она. — Эрик… Эрик ранен или что-то в этом роде? Пожар… Или виконт…?       Надир покачал головой. — Гораздо хуже, — признался он. — Если бы это было только физиологической проблемой, я бы не волновался. Но он страдает эмоционально. Он в глубокой депрессии. И из-за этой депрессии он в нервной лихорадке.       Надир остро взглянул на мадам Жири. — Он безумен, — сказал он ей. — Дариус и я изо всех сил старались сбить его температуру, но пока нам ничего не удавалось. Если нам не удастся сделать это вскоре, он…       Он посмотрел вниз. — Умрет… — прошептала мадам Жири.       Надир кивнул. — Да, — признался он. — Но даже если он чудесным образом вылечится, он все ещё будет в опасности. Его депрессия очень глубока, я боюсь, что он может совершить самоубийство, или его нервная лихорадка вернётся снова сразу после восстановления.       Он сделал паузу, пытаясь скрыть, что чуть не прослезился. — Поэтому, — в конце концов сказал он мадам Жири, — Поэтому я надеялся, что Вы сможете сказать мне, что случилось прошлой ночью. Дать мне хоть какое-то представление о том, почему он в такой депрессии. Я знаю, — он отмахнулся от мадам Жири, которая уже хотела все ему объяснить. — Девушка. Конечно, она не хочет быть с ним, особенно после того, как он вёл себя последние месяцы, но разве это всё? Разве просто её отказ вызвал у него эту депрессию, или есть нечто большее? Может быть, она сказала или сделала что-то, что сделало ему больнее, чем знание факта, что она не хочет быть его женой?       Мадам Жири удивлённо посмотрела на Надира. — То есть, Вы пытаетесь мне сказать, что Кристин может быть виновата в той… той… психологической проблеме… которую он… переживает? Мне больно слышать, что он в таком ужасном состоянии, и я не желаю ему болезни, честно. Но я не могу Вам с этим помочь. Я не буду расспрашивать Кристин и вытягивать из неё каждую грязную деталь случившегося между ними тремя прошлой ночью. Я должна сначала подумать о ней и, поверьте мне, она тоже ужасно пострадала. Поэтому, нет, пока она не скажет мне обо всем сама, я боюсь, что… — она разочарованно закрыла глаза. Какая же это была неразбериха! Она больше всего хотела помочь обоим её протеже, — и Эрику, и Кристине — но если это было невозможно, если интересы этих двоих были совершенно разными, как сейчас, то она бы предпочла помочь Кристин.