Темница моего разума

      Надир покорно закрыл глаза. — Извините, — сказал он мадам Жири. — Мне не стоило спрашивать. Вы, конечно же, правы. Мы должны учитывать чувства девушки. Она тоже жертва, причём невинная, чего нельзя честно сказать об Эрике. Поэтому я не буду дольше Вас задерживать. Вы нужны Вашей подопечной так же, как и я сейчас нужен Эрику.       Мадам Жири кивнула. — Простите и меня тоже, — призналась она. — За то, что я не смогла Вам помочь. Я просто надеюсь, что Эрик будет достаточно силён, чтобы… Чтобы справиться с её отказом, — она вздохнула, вспоминая, что Эрик может даже и не дожить до примирения с таким развитием событий. — Будете ли Вы… — спросила она нерешительно. — Будете ли Вы… Держать меня в курсе? Дадите ли Вы мне знать, как.? Когда.? — Да, — пообещал Надир. Он очень хорошо понимал, как сердце женщины, стоящей перед ним, рвалось на части, как она хотела, чтобы оба её протеже были невредимы, и как сложно для неё было принять чью-то сторону. — Я Вам сообщу о любых изменениях его состояния, — он взял руку мадам Жири в свои и посмотрел ей в глаза. — Но Вы, пообещаете ли Вы тоже проинформировать меня, если Вы узнаете что-нибудь от мадемуазель Кристин? Нет… — добавил он, предвосхищая её объяснения. — Я не имел ввиду, что Вы должны задавать ей вопросы, как-то её беспокоить, но просто… Я имею ввиду, возможно, она что-то упомянет, может даже не собираясь этого делать?       Мадам Жири кивнула. — Я могу Вам это пообещать. Если она прояснит что-то из того, что случилось прошлой ночью, по её собственному желанию, я отправлю Вам сообщение и мы сможем снова встретиться, чтобы это обсудить, — она запнулась. — Эрик как-то давал мне Ваш адрес, месье, — призналась она, — но я боюсь, что я его потеряла.       Надир тепло ей улыбнулся. — Спасибо Вам за желание помочь, — сказал он, доставая свой блокнот и ручку. Он быстро записал своё имя и адрес, вырвал страницу и отдал это мадам Жири. — Так Вы сможете меня найти, если Вам нужно будет что-то мне сказать. Теперь я думаю, что мы оба должны пойти домой и заняться нашими подопечными.

***

      Когда мадам Жири вернулась домой, Кристина проснулась. — Мама скоро вернётся, — только войдя в дом, она услышала бодрый голос Мэг. — Просто присядь и успокойся, Кристин. Я приготовлю тебе завтрак. Ты увидишь, с полным желудком мир станет гораздо ярче!       Мадам Жири тут же присоединилась к девушкам в гостиной. Кристин выглядела сонной и изможденной. Несмотря на долгий сон, вокруг её глаз были тёмные круги, и она нервно теребила в руках пояс халата, который она взяла у Мэг. Вид её разбивал сердце мадам Жири, но она заставила себя улыбнуться. — Посмотрите, кто проснулся! — бодро поприветствовала она Кристин. — Я уверена, что сейчас ты голодна после такого долгого сна!       Кристин посмотрела вниз. Она совсем не чувствовала себя голодной. — Это было ужасно, — прошептала она, немного вздрагивая.       Мадам Жири выдохнула. Всё, что случилось вчерашней ночью, должно было быть действительно травмирующим для обоих её протеже. Хотя Кристин, в отличие от Эрика, казалось бы, и не навредили в физическом плане, было очевидно, что у неё тоже останутся эмоциональные шрамы. — Ты не должна так об этом беспокоиться, — постаралась она утешить Кристин. — Всё кончилось. Теперь ты в безопасности и с тобой все скоро будет хорошо. Не задерживайся на этих неприятных воспоминаниях. Подумай о будущем! Твой жених, виконт, зайдет сегодня днём проведать тебя, и он надеется, что вы выберете дату для вашей свадьбы…       Кристин отсутствующе кивнула. — Рауль… — прошептала она. Она знала, что должна быть благодарной судьбе за такого любящего, заботливого жениха, который, несмотря на огромный риск для него самого, не отступился от погони за ней, от встречи с опасным, невменяемым человеком, который похитил её. И всё же…       Она была в смятении. Её Ангел. Она теперь не знала, что о нем думать. Она боялась его, да, после того, как он убил Буке, и как только она увидела, как он выглядит, но… Она не хотела, чтобы он умер. Она ужасно себя чувствовала после того, как согласилась быть приманкой для его поимки. Несмотря на все, что Рауль сказал ей, чтобы уговорить её примириться с его планом, у неё все равно были свои опасения. Это было неправильно. Неважно, как сильно этот мужчина предал и обманул её, отплатить ему тем же — предательством и ложью — было как-то неправильно.       А затем… Когда он присоединился к ней на сцене, и они пели вместе… Кристин почти улыбнулась этому воспоминанию. Никто в этом мире не смог бы петь, как он, никто не смог бы передать столько эмоций через песню, ничей больше голос так идеально не сливался с её, и никто так не вдохновлял её на высокие артистические достижения. Она не думала о его преступлениях в этот момент, она просто наслаждалась этим чувством полного блаженства, триумфа музыки, когда их голоса слились в кульминации их дуэта.       Она была все ещё погружена в свою музыку, когда он начал умолять её о любви снова. Она была смущена, она сначала даже не поняла, что происходит, и только потом она поняла, где они были, вспомнила план Рауля и то, что преступник держит её в своих объятиях, и запаниковала. Она вообще не представляла, зачем сорвала с него маску, это, возможно, были какие-то инстинктивные, импульсивные действия, но следующим, что она запомнила, были крики. Дикий рев от человека, чьё лицо она только что открыла перед зрителями, и вздохи ужаса от всех них, как только они осознали степень его уродства. — Это была моя вина, — застонала Кристин, вспоминая, с какой болью его выразительные глаза посмотрели на неё до того, как он схватил её и прыгнул вместе с нею в люк. О, он разгневался на неё, как сумасшедший, и, словно дикий зверь, тащил её вперёд, но была ли его реакция так неожиданна? Кристин очень хорошо понимала, как он должен был себя чувствовать. Он предложил ей своё сердце на блюдечке с голубой каёмочкой, и вместо того, чтобы мягко его оттолкнуть, она унизила его перед всей публикой и, сделав это, подвергла его жизнь опасности, так как каждый жандарм тогда понял, что он был именно тем, кого они все стремились поймать. — Не задумывайся даже на секунду о том, что вчерашние события могли быть твоей виной, — голос мадам Жири прервал мысли Кристин. — Каждый отвечает за свои действия, и это было только его решением выступать с тобой, похитить тебя, да ещё и поджечь здание. — Но это была моя вина! — вскрикнула Кристин. — Я не должна была соглашаться играть Аминту, быть приманкой, чтобы выманить его из укрытия.       Мадам Жири взяла руку Кристин и утешающие её сжала. — Мне этот план тоже не нравился, — призналась она. — Но нужно было что-то сделать, чтобы его остановить. Он стал опасным. Подумай о Буке. Поймать его и отдать его в руки правосудия было правильным решением.       Кристин покачала головой. — Нет, нет! — закричала она. — Это было ужасно неправильно! Ему нужно было что-то другое. Ему нужна была помощь. Ему нужны были люди, которые были бы рядом с ним, — она поглядела на мадам Жири, глаза которой расширились в ужасе. — Вы знали, что даже его мать не любила его? — она вздрогнула. — Я не знала. Он сказал мне прошлой ночью. Она закрыла его лицо маской до того, как вообще одела своего новорожденного сына! Крошечный, маленький малыш, и вместо того, чтобы правильно за ним ухаживать и одеть его, она закрыла его лицо! Он бы мог задохнуться! Он не знал ничего, кроме отторжения! Можете ли Вы представить, какую жизнь он прожил, когда его не принимали, никогда не относились по-доброму!       Мадам Жири похлопала Кристин по спине. — Ну, ну, успокойся, моя дорогая, — пыталась она успокоить молодую женщину. — Это не было твоей виной. И мы в любом случае не сможем ничего изменить. Да ведь это случилось так давно… — Но разве Вы не понимаете? — застонала Кристин. — Я ничем не лучше, чем она! Он был только добр ко мне, бесплатно учил меня петь, многие годы был моим другом, с того самого времени, когда умер мой дорогой папа, а я… Я выбрала предательство, быть приманкой! — Ш-ш-ш… — Мадам Жири снова попыталась её успокоить. — Это совсем разные вещи. Он был невинным ребёнком, когда его мать плохо с ним обращалась, а сейчас он взрослый человек, полностью в ответе за свои действия, и я уверена, что он знал, что делал, когда убивал Буке, пытаясь создать невообразимую катастрофу, которую пообещал директорам за неповиновение. Он теперь опасен, Кристин. Ты… мы… не могли больше позволить ему и дальше держать в страхе Оперу Популер и продолжать убивать людей. Ты всё сделала правильно, когда помогла властям. Не вини себя так! — Всё, чего он хотел, было завоевать мою любовь! — продолжала Кристин. — Разве он слишком многого просил, желая быть любимым? Разве не каждый человек хочет этого? И я ему в этом отказала… — Это тоже не твоя вина, — в свою очередь продолжила мадам Жири. — Ты не можешь заставить своё сердце полюбить одного или другого. Мы не можем выбирать, в кого влюбляться. Печально, что его сердце выбрало тебя, в то время как ты влюбилась в виконта, своего друга детства, но, повторюсь снова, ты ничего не могла сделать, чтобы это изменить. — Я была так жестока к нему! — рыдала Кристин. — Сначала я была так разгневана всем происходящим, я наговорила ему множество вещей, которые даже, возможно, и не хотела сказать, и когда пришёл Рауль… Это было так ужасно! Мои нервы были на пределе… Я… Я не могла думать ясно… Я… — она не могла продолжать, содрогаясь в тяжелых рыданиях. — Не думай об этом больше, — мадам Жири предприняла ещё одну попытку успокоить истерически плачущую девушку, — всё уже кончилось. Ты в безопасности, и я уверена, что он не будет больше тебя беспокоить, — она выдохнула, представляя, что в этот момент Эрик мог бы быть уже мертвым. Нет, если она правильно поняла перса, не было никаких опасений, что Эрик может когда-нибудь снова вторгнуться в жизнь Кристин. Мужчина был не в том состоянии, чтобы это сделать, и даже если бы он выжил, его депрессия не позволит ему снова попытаться завоевать Кристин. — Он так одинок, — продолжала Кристин, — всё, чего он хотел, было любовью, а я… А я… — о, как разбилось его сердце, когда девушка вернулась, чтобы отдать ему кольцо! Она почти хотела обнять и поцеловать его, говоря, что никогда больше его не оставит. — Я сломила его, — прошептала она. — О мадам Жири, почему же я сразу не смогла принять его, когда он рассказал мне всю правду о себе, когда он показал мне свой дом, когда я впервые увидела его лицо? Я всегда так мечтала о том, чтобы мой Ангел был реален, что я могла бы встретить его или показать ему свою любовь, и когда он действительно показался… Я… Я просто не могла! Ничего бы из этого не случилось, если бы я дала ему то, чего он хотел — мою любовь! Буке, маскарад, прошлая ночь… Этого бы не случилось, если бы я…       Мадам Жири вздохнула. — Перестань так думать, Кристин! — убеждала она свою приёмную дочь. — Я только что сказала тебе, что это не твоя вина, раз ты его не любишь. Ещё и запомни, что он не первый мужчина, получивший отказ от женщины своей мечты. Тысячи других до этого и тысячи других после будут проходить через эти самые ощущения. Если остальные могут это пережить, то сможет и он. И если он не сможет, это, опять же, не твоя вина!       Кристин кивнула. — Я знаю, — прошептала она, — но всё же… — она снова вспомнила его грустные глаза, когда она положила кольцо ему в руку, закрывая его пальцы вокруг украшения. И она вспомнила прикосновение её и его губ, в попытке освободить Рауля, её жениха, её будущего мужа, мужчину, которого она… Она приостановилась на секунду. Почему она поцеловала своего Ангела? Она не могла уверенно сказать даже самой себе. Он точно не просил никаких знаков привязанности от неё, просто её обещание остаться с ним. Но она сделала ещё один шаг вперёд, она действительно поцеловала его, даже дважды. Почему она это сделала? — Может быть, если бы я дала ему шанс… — промямлила Кристин, вспоминая, как она его целовала. Это так отличалось от поцелуев Рауля. Она бы могла даже привыкнуть целовать её Ангела. Это точно не было неприятно, совсем не отвратительно, как можно было бы подумать, учитывая его обезображенное лицо и уродливые губы. Нет, это было… Почти что бодряще, и она почувствовала странное тепло, разливающееся внутри. Если бы он попросил её быть верной своему обещанию, она бы, возможно, не очень сопротивлялась. — Это полная чепуха, — мадам Жири прервала мысли Кристин. — Этой попыткой ты бы сделала несчастливыми вас обоих, потому что ты бы все равно не смогла заставить своё сердце полюбить. Ты бы постоянно жалела, что отвергла любовь виконта, а он бы знал, что ты тайно думаешь о другом мужчине. А виконт был бы так же несчастен, как и вы оба. То есть, может быть, теперь твоему так называемому Ангелу предстоит страдать, но если бы ты соврала ему, изображая, что любишь, все трое из вас были бы несчастны. Разве ты не согласишься, что лучше, чтобы только один страдал вместо троих? — Может быть, — было совсем не похоже, что Кристин убеждена. Неужели полюбить этого одинокого человека, который боготворил даже землю, по которой она ступала, было так сложно? Разве действительно было невозможно привыкнуть к таким прекрасным поцелуям, которыми они обменивались с ним?       Её глаза тут же расширились. Она вдруг вспомнила громкие голоса, которые слышала вместе с Раулем, убегая из подземелий. Озлобленная толпа искала Призрака, её Ангела, готовая убить его. И здание было охвачено огнём, готовое обрушиться. Правда, в подземельях бы такой проблемы не возникло, но всё же… А что, если здание обрушилось на её Ангела и закрыло все выходы? Что, если с ним что-то случилось прошлой ночью? Что, если он был мертв сейчас, если она не сможет его больше увидеть и попросить прощения? — Как он…? — спросила она нерешительно. — Я имею ввиду… Вы знаете…? — она не могла закончить вопрос, боясь ответа.       Мадам Жири закусила губу. Она не собиралась говорить Кристин, что Эрик сейчас на пороге смерти. Девушка и так слишком обеспокоена тем, через что прошла. Она винит себя во всем, что случилось недавно, и если она узнает о нынешнем состоянии своего Ангела, нельзя сказать, как это повлияет на неё эмоционально. Поэтому был только один ответ, который она могла дать. — Я не знаю, — соврала она, затем добавляя, — если верить утренней газете, то нет никаких его следов. — То есть, он в безопасности? — спросила Кристин полным надежды голосом.       Мадам Жири пожала плечами. — Я честно не знаю, — сказала она как-то неоднозначно, молясь, что Эрик действительно будет в безопасности. В безопасности и в хорошем самочувствии, хотя бы на время. — Значит… значит ли это, что он погиб в пожаре? — нервно спросила Кристин. — Что он был не найден, потому что умер в огне?       Мадам Жири улыбнулась. — Я так не думаю, Кристин, — сказала она. — Он знал здание слишком хорошо, я не думаю, что пламя могло его как-то отрезать ему выход…       Кристин с подозрением её оглядела. Что-то в речи мадам Жири, в тоне её голоса или какой-то другой детали создавало впечатление, что она знает больше, чем показывает. — Вы знаете, что он выбрался, — сказала Кристин, и то, как мадам Жири почти незаметно вздрогнула, подтвердило её подозрения. — Вы что-то знаете о моем Ангеле, чего Вы мне не говорите! — обвинила она свою приёмную мать. — Он тебя больше не побеспокоит, — попыталась мадам Жири снова уверить Кристин. — Вот, в чём я уверена. Я правда не могу тебе сказать ничего больше, чем это. Это всё, что я знаю.       Кристин кивнула. Это было не то, что она хотела услышать. Что ей нужно было услышать. Ей нужно было услышать, что он цел и невредим. Что он сможет однажды простить её, что она, может быть, даже сможет встретится с ним снова и сказать ему сама, как она сожалеет обо всём, что пошло между ними не так. Насколько она действительно ценит время, проведённое вместе, даже несмотря на то, что он был всего лишь бестелесным голосом для неё многие годы, как сильно она любит его музыку, что ей больше не важно его лицо и что она даже смогла бы привыкнуть к его характеру, теперь зная, какой лишенной любви была вся его жизнь, и понимая, почему он так легко злился. И возможно, только лишь возможно, если бы она смогла достичь его прощения так, он бы поцеловал её снова…