Темница моего разума

      Кристин засомневалась. Что она должна ответить? Правду о том, что она его любит? Но если она так скажет, как он отреагирует? Поверит ли он ей после всего, что между ними произошло? И, даже если поверит, захочет ли он всё ещё быть с ней? Она очень сильно ранила его, вызвала у него столько боли и страданий, как физических, так и моральных, могло ли случиться так, что его любовь к ней умерла из-за того, через что он прошёл? — Я… Я приехала сюда недавно, — в конце концов сказала она. — Я хотела помочь тебе, Ангел. Я надеялась, что моё присутствие может помочь тебе избавиться от болезни, которой ты страдал.       Эрик покачал головой. Он не понимал. — Но как ты узнала? — спросил он. — Узнала о моем… Состоянии, — он непроизвольно вздрогнул, думая о том, как позорно было то, что ему нужна была помощь с самыми простыми действиями, и его щеки запылали от стыда, когда он понял, что вообще ничего не мог делать сам. Он серьёзно надеялся, что Кристин не пришлось ему помогать всегда и во всём. И так было неприятно думать о том, что Надир всё для него делал, — и что я здесь?       Кристин нервно сглотнула. Как она могла это обьяснить? — Мадам Жири знала, — в конце концов промямлила она, — она связалась с месье Ханом. Он думал, что твоя болезнь, лихорадка, была вызвана случившимся той ночью, и раз ты не мог рассказать ему об этом, он спросил, смогла ли мадам узнать что-то от меня.       Эрик кивнул. Это было похоже на правду. Даже несмотря на то, что он никогда не знакомил двух своих друзей, он уверился, что они смогут найти друг друга в непредвиденном случае. Его болезнь, очевидно, заставила Надира связаться с Антуанеттой. — Но почему я здесь? — Эрик продолжал свои расспросы. — И почему Антуанетта тебе об этом рассказала? Разве она не была рада, что ты наконец в безопасности? Что я больше не буду тебе мешать моей неразделенной любовью? — Мадам волновалась о тебе, — ответила Кристин. — И сейчас волнуется. Мне нужно будет ей немедленно написать и сказать, что ты очнулся и, я надеюсь, скоро полностью выздоровеешь.       Эрик нахмурился. — Я почему-то не могу себе представить, как Антуанетта рассказывает тебе о моем состоянии, неважно, какой бы обеспокоенной она не была, — сказал он. — Ты чего-то мне не договариваешь!       Кристин вздрогнула при его обвинении. Он был прав, о, как он был прав. Она ещё ему толком не рассказала о том, что любит его, даже несмотря на то, что открыто показывала ему свои чувства. Неужели он был всё ещё так слаб и смущен, что не заметил? Или, может, он сомневался в искренности её любви? Почему он ничего не сказал, чтобы приободрить её? Что-нибудь, что даст ей понять, что она ему все ещё дорога, что он всё ещё хочет её любви? — Месье Хан понял, что для того, чтобы помочь тебе выздороветь, нужно стимулировать твои чувства, — она обошла последний вопрос Эрика. — Поэтому он решил привезти тебя сюда и надеялся, что красота природы смогут изменить твоё состояние. — Да, да, — прошипел Эрик. Он начинал раздражаться. Он мог понять, почему Надир привёз его сюда, и ещё то, что Надир сказал Антуаннетте о своём плане отправиться в Бошервиль. Но как Кристин узнала о его местонахождении? И почему она беспокоилась о его состоянии? Последнее, что он помнил, так это то, что она молила Бога о смелости, чтобы позволить ей пережить её решение остаться с ним, и её, уходящую потом с этим мальчишкой. Конечно же, если она так его ненавидела, она бы не волновалась о его состоянии? Что они ей пообещали, чтобы заставить её приехать сюда и помогать заботиться о нём? — Но что насчёт тебя? То, что ты мне пока сказала, всё ещё не объясняет, что ты здесь делаешь! — накинулся Эрик на Кристину.       Кристин отвела взгляд. — Я приехала, чтобы помочь, — она снова попыталась объяснить своё присутствие. — Я… Я не хочу, чтобы ты страдал, Ангел. Я не хотела делать тебе так больно. Я… — в её глазах стояли слезы, пока она вспоминала то, как ужасно жестока была к своему Ангелу тем вечером, когда ставили «Дона Жуана». — Пожалуйста, прости меня, — вдруг начала умолять она, и слезы ручьём хлынули из её глаз. — О Ангел, ты не представляешь, как сильно мысли о том, что я сделала по отношению к тебе, мучили меня! Знать, что то, через что ты недавно прошёл, моя вина! — То есть, это чувство вины? — остро спросил Эрик, больше для того, чтобы понять, что он сам принял правду, чем уточнить слова Кристин. — Ты чувствуешь себя виноватой, и поэтому тебе нужно как-нибудь мне помочь, чтобы освободить свой разум? Это так? — Нет! — рыдала Кристин. Как он мог в это поверить? — Это не так! Ты дорог мне, Ангел, пожалуйста, ты должен мне верить! Помнишь? Мы когда-то были друзьями!       Эрик вздохнул. — Это было очень давно, — напомнил он ей. — До того, как ты узнала, кто я. До того, как ты узнала об… Этом! — проворчал он в отвращении, показывая на своё ужасное, открытое лицо. — И о моих преступлениях, — мягко добавил он, ожидая её приговора. — Я знаю, что в твоём прошлом есть ужасы, — прошептала Кристин, — но разве не каждый человек делал что-то, чего хотел бы не делать? Я тоже ужасно с тобой обращалась. Я практически убила тебя своим предательством. Это разве делает меня лучше, чем ты? Разве я могу судить тебя за то, что ты сделал от отчаянья? И, что касается твоего лица… — она улыбнулась. — Оно необычное, я тебе могу это гарантировать, и может занять некоторое время, чтобы привыкнуть к нему, но… Это лицо моего дорогого Ангела, это всё, что для меня важно.       Эрик в удивлении посмотрел на неё. Казалось, она говорила так искренне. — Ты правда так считаешь? — спросил он. — Ты меня больше не боишься? Ты не думаешь, что я убью тысячу людей, не сожалея об этом? Ты не думаешь, что я буду охотиться за тобой везде, куда бы ты не отправилась?       Кристин засмеялась. — Конечно нет, что ты! — сказала она Эрику. Затем она снова стала серьёзной. — Я была в смятении, — призналась она, — и, может быть, я слишком много слушала других… — она не хотела упоминать Рауля, хотя они оба знали, что она говорила о нём. — Я не должна была этого делать, — продолжила она, — в конце концов, я знала тебя! Мы были друзьями около десяти лет, ты был лишь добрым, заботливым и понимающим. Я не должна была сомневаться ни в тебе, ни в твоём сердце. Я должна была знать, что ты хороший человек.       Эрик вздохнул. — Ты слишком добра, — сказал он ей. — Те, кто говорили тебе, что ты должна бояться меня, были правы. Я могу быть очень опасным, — он стыдливо отвёл взгляд. — Эти руки убивали, Кристин, — признался он, — много, много раз!       Кристин сглотнула. — Я знаю, — прошептала она. — Буке, Пианджи…       Эрик покачал головой. — Не только они. Были и другие, до этого…       Кристин дотянулась до его руки и сжала её. — Я думаю, что об этом я тоже догадывалась, — сказала она ему. — Но ещё я понимаю, что ты не убиваешь просто так и ради забавы. Если бы ты так поступал, то в Опере Популер было бы гораздо больше смертей за эти годы, чем те две, — она пристально на него посмотрела. — Я уверена, что у тебя была причина, чтобы убить Буке, и, вместо того, чтобы пугаться, я должна была найти тебя и спросить, что между вами произошло, но вместо этого я поверила лишь в худшее и предала тебя… — Что, возможно, было правильным решением, — простонал Эрик. — Я очень опасный и жестокий человек. Хотя, я бы никогда не навредил тебе, — сказал он Кристин тоном, вдруг сменившимся на мягкий и нежный. — Я это знаю, — уверила его Кристин. — И ещё я знаю, что ты не навредишь остальным, если тебя не спровоцируют, или же не ради самозащиты. Не позволяй ужасам прошлого встать на пути к твоему светлому будущему. Я уверена, что ты больше не прибегнешь к насилию. — О Кристин, если бы ты только знала! — простонал Эрик. — У меня не будет другого выхода! Я уверен, что теперь я разыскиваемый преступник. Если бы я даже бросил сейчас все силы на то, чтобы покинуть Францию, моя жизнь была бы в опасности. Мари не сможет меня всё время прятать.       Кристин сжала его руку. — Мы найдём способ, — сказала она ему. — Я помогу тебе, то же сделают месье Хан, мадемуазель Мари и мадам Жири. Мы беспокоимся о тебе. Помни об этом, Ангел. Я однажды сказала тебе, что ты не один, и я тебе об этом снова напоминаю.       Эрик в ярости закрыл глаза. О, он очень хорошо помнил, когда она впервые сказала ему эти слова. Тогда она обещала стать его невестой, чтобы спасти этого щеголеватого виконта. Чтобы показать, что она говорила правду, она надела обручальное кольцо и… Она поцеловала его. Это были первые и единственные поцелуи, которые Эрик получал в своей жизни, и, несмотря на ужасы, произошедшие той ночью, это воспоминание оставило сладкий привкус счастья. — Это было спектаклем! — простонал Эрик. — Ты тогда это сказала, чтобы спасти своего мальчишку. Ты никогда так не считала! И эти поцелуи… — Эрик посмотрел вдаль. — Всё это было ложью, — прошептал он. — Но красивой, — отсутствующе добавил он, — и на секунду я почти поверил в это…       Кристин подняла взгляд. Казалось, Эрик был полон желания, будто… Будто, несмотря на всё произошедшее, он всё ещё любит её и хочет быть с ней. Смеет ли она надеяться? — Может быть, у меня тогда и были другие мотивы, — призналась она, — и я совершенно точно пыталась устроить хороший спектакль, но… — она засомневалась. — Я обманула не тебя, а себя. Тогда я этого не поняла, но это… Это было не представление. Я… — она покраснела, — я всегда хотела узнать, как могло бы… Я хочу сказать… Если бы это всё было более сознательно… Но, теперь я знаю, что я всегда хотела…       Эрик в полном смятении воззрился на Кристин. — Я не понимаю ни слова из того, о чём ты говоришь, — сказал он ей. — Не могла бы ты высказаться яснее? — Я… — Кристин не могла взглянуть на него. — Эти поцелуи… — её голос был чуть громче шёпота, и даже Эрик со своим абсолютным слухом вынужден был внимательно слушать, чтобы не пропустить того, о чём она говорила. — Они были… Самыми… Замечательными…       Эрик открыл рот от удивления. — Ты… Тебе было не противно? — не веря спросил он. — Тебе… Понравилось…?       Кристин кивнула, не сумев вымолвить ни слова. Слезы стыда от признания ему в том, как ей понравилось его целовать, катились по её щекам. — Кристин, посмотри на меня! — голос Эрика был мягок, но требователен. Кристин не могла совладать с собой и подняла взгляд, столкнувшись с его озадаченным выражением лица. — Ты… — Эрик снова засомневался, — ты хочешь сказать, что… Что, может быть, тебе, в конце концов, не было бы так тяжело остаться со мной?       Кристин снова кивнула. — Да, — прошептала она. — Я тогда этого не поняла, я была в смятении, слишком много случилось в такое короткое время, и я не думала ясно, но, да, если бы ты меня не прогнал… — только после того, как она это сказала, она осознала, что в этих словах было обвинение, и что в каком-то роде ей было больно, когда он практически её отверг. — Я хочу сказать, если бы ты не отпустил меня и Рауля, — исправилась Кристин, — я не думаю, что мы бы были несчастными. — Но, если бы он попросил тебя уважать своё обещание и выйти за него замуж сейчас, ты бы подумала, что станешь несчастной? — спросил Эрик, не будучи уверенным, что правильно её понял. — В конце концов, ты ведь так сказала некоторое время назад? — Да… — Кристин подняла взгляд и кивнула.       Эрик чувствовал себя ошеломлённым. Неужели…? Неужели она правда думала то, что говорила ему? Что она… Что она была бы счастливее, если бы осталась с ним, вместо того, чтобы выйти замуж за своего мальчишку? Она боролась с виконтом. И она сказала, что пыталась заставить его понять, что она не хотела выходить за него замуж. — Кристин, — голос Эрика вдруг стал сиплым от волнения и полным желания, — неужели ты пытаешься сказать мне, что… Что у нас бы мог быть шанс… Если… Если бы я подобающе ухаживал за тобой, вместо того, чтобы пытаться заставить тебя выйти за меня?       Кристин вздохнула. — Почему ты спрашиваешь, Ангел? — прошептала она. — Разве имеет значение то, что могло бы быть? — Имеет, — сказал Эрик, нерешительно дотягиваясь до её руки. — Если… Я хочу сказать… Если ты не передумала, и больше так не считаешь? Что ты не будешь столь несчастной, если выйдешь замуж за меня, а не за… Него?       Кристин не выдержала и разрыдалась. — Как ты можешь это спрашивать, Эрик? — прошептала она. — Той ночью я сделала первый шаг, а ты… Ты отверг меня, во всяком случае, в каком-то смысле. Неужели ты правда думаешь, что я опять брошусь к тебе и буду рисковать получить отказ снова?       Эрик выдавил улыбку. — Не ты должна бояться отказа, — сказал он ей, — а я. Поэтому я должен быть полностью уверен в твоей реакции, или я не смогу собраться с силами, чтобы… — Чтобы сделать что? — спросила Кристин, вдруг наполняясь надеждой, что всё будет хорошо, что он всё ещё любит её и сумеет простить её, что их боль и сожаление, в конце концов, останутся в прошлом. — Чтобы… — Эрик взглянул ей в глаза, чтобы понять её реакцию на свою просьбу, — поцеловать тебя…?       Кристин засветилась. — Я была бы очень рада, — призналась она.       Она только успела закончить фразу, как уродливые губы Эрика прижались к её. Кристин с облегчением выдохнула, закрыла глаза и приоткрыла губы, где язык Эрика ворвался к ней в рот, и их языки слились в страстном танце. Она почувствовала, как он прижал её к себе, и растаяла в его объятиях, дотягиваясь до его лица и лаская его изуродованную щеку.       Момент, казалось, длился вечно. Для них ничего вокруг не существовало, не имело значения ничего, кроме того, что они вместе, в объятиях друг друга, и что они любят друг друга.

***

      Через какое-то время Надир и Дариус, который позаботился о карете, которую они использовали для поездки в Руан, и о лошади, до того, как последовать за хозяином, отнесли Рауля в гостиную и положили мужчину, пребывавшего в бессознательном состоянии, на диван. Делая это, Надир объяснил Дариусу случившееся, рассказал, что Эрик наконец-то очнулся, но им нужно было попытаться увериться в том, что виконт не будет подозревать, что его соперник здесь. Чтобы не быть услышанным просыпающимся виконтом, Надир разговаривал на родном фарси.       Когда Дариус понял, как должен себя вести, оба мужчины изо всех сил начали стараться привести Рауля в чувство. — Что за чёрт? Кто смеет…? — Рауль застонал, наконец-то очнувшись и вспоминая, что он пытался привести Кристин в церковь, чтобы они могли пожениться, когда что-то ударило его по голове. — С возвращением, месье, — Надир широко ему улыбнулся. — Простите меня, я ударил Вас так сильно, что Вы потеряли сознание, это, конечно же, не было моим намерением, но у меня было предчувствие, что юная леди, живущая по-соседству, которая помогает нам с уборкой дома, подверглась нападению, особенно когда я заметил, что куст перед домом выглядел так, словно кто-то применил силу, чтобы войти… — Кто Вы, и почему Вы вмешиваетесь в мои личные дела? — прошипел Рауль, чувствуя, что из-за боли в затылке его плохое настроение ещё ухудшается. — Эта леди — моя невеста, и я обсуждал с ней нашу свадьбу. — О, простите меня, месье, — учтиво ответил Надир, — как невежливо с моей стороны! Позвольте мне представиться. Моя фамилия — Хан, Надир Хан. Я здесь на отдыхе. Я снял этот дом на несколько недель, и леди, живущая по-соседству, и молодая девушка, живущая с ней, помогают мне с хозяйством. Они добропорядочные дамы. Я не думаю, что мадемуазель Кристин будет связываться с людьми, которые портят чужую собственность, как, например, куст перед этим домом. Это путь вора, самозванца, но никак не жениха, — Надир строго посмотрел на Рауля.       Рауль застонал. — Как Вы смеете так со мной разговаривать? — зашипел он на Надира, ещё больше раздражаясь от осуждающего тона собеседника, и в глубине души понимая, что этот восточный человек с иностранным именем прав. — Я виконт де Шаньи, и Вы будете относиться ко мне с уважением!       Затем он вдруг что-то вспомнил. — Кристин! — требовал он. — Где она? Вы прячете её от меня! Я говорил Вам, что девушка — моя невеста. Она подтвердит мои слова. По правде говоря, я приехал, чтобы сказать ей о том, что я, наконец-то, сумел получить лицензию на брак. Мы собирались уходить в церковь, чтобы пожениться! — Для меня это выглядело не так, — заявил Надир. — И, я повторяю, человек с благими намерениями не будет силой проникать на частную территорию. Он бы постучал в главную дверь. — Я хотел устроить ей сюрприз! — вскрикнул Рауль. — Разве Вы не можете этого понять? Нетерпение, страсть? — он покачал головой. — Очевидно, нет. Вы, скорее всего, никогда не были влюблены.       Надир загадочно улыбнулся, но не ответил. — Ну, так где сейчас Кристин? — снова спросил Рауль. — Приведите её сюда, чтобы она подтвердила мои слова. Я снова повторю, не прячьте её от меня!       Надир кивнул. Он взглянул на Дариуса. — Дариус, не мог бы ты сходить к мадемуазель Мари и спросить её, не были бы они с мадемуазель Кристин так добры и пришли сюда? Когда ты поговоришь с ними, ты можешь сходить в деревенский магазин и купить некоторые продукты, о которых мы говорили до этого.       Дариус кивнул. Он всё понял. — Конечно, хозяин, — объявил он. — Я пойду, — и он отправился в дом к Мари, чтобы пригласить двух леди сюда и составить Эрику компанию, пока Мари и Кристин будут разговаривать с Раулем. Мари должна была пойти с Кристин, чтобы изобразить её компаньонку, но Эрику нужно было с кем-то побыть. Он, конечно, уже очнулся, но всё ещё выздоравливал. Они не могли оставить его одного.