***
С течением времени Рауль становился всё больше нетерпеливым. — Что она там делает так долго? — спросил он. — Ваш слуга бездельничает, что ли? Этот дом находится прямо здесь, я могу поспорить, что потребуется меньше минуты, чтобы дойти туда, позвонить и попросить женщин прийти сюда, и, может быть, ещё минута, чтобы дойти. Прошло уже гораздо больше времени. — Их, наверное, прервали во время какого-нибудь дела, — возразил Надир, — вроде приготовления еды или выпечки. Они, наверное, не могли бросить всё сразу же и поспешить сюда. — Кристин — моя невеста, — снова жаловался Рауль. — Я уверен, она хочет бежать ко мне, но либо Ваш слуга, либо эта мадемуазель Перро её задерживает! — простонал он. Боже, как болит голова! Было такое ощущение, словно какой-то великан бьет по ней молотом, и Рауль был уверен, что огромная шишка уже появилась на его затылке. — Кстати, чем Вы меня ударили? — спросил он. — Камнем? Надир покачал головой. — Нет, конечно нет, — сказал он беспокойному дворянину. — Зачем бы мне держать здесь камень? Нет, месье, это был всего лишь тяжёлый стеклянный графин с лимонадом. Когда я увидел, как Вы боретесь с молодой дамой, я захотел прийти ей на помощь, как сделает любой джентельмен, увидев девушку в беде, и схватил первое, что попалось мне под руку. Это оказался графин. — Встреча влюблённых! — выкрикнул Рауль Надиру. — Вот, что это было. Мы не боролись, это было просто… О, как я до этого сказал, Вы не очень хорошо разбираетесь в любви. Кристин не была в опасности. Я никогда не нападу на неё. Наоборот. Я её защитник, я спас её от судьбы, худшей, чем смерть! — говорил Рауль. — Вы увидите, когда она придёт сюда, что это ужасное недоразумение. Вам придётся извиниться передо мной за это нападение на меня! Надир кивнул. — Я сделаю это, если мадемуазель Кристин скажет мне то же самое, что Вы только что мне рассказали, что я неправильно понял то, что увидел. Но факт остаётся фактом — Вы силой проникли на частную собственность и, делая это, повредили куст перед домом. Я так понимаю, Вы заплатите за ущерб? Рауль закатил глаза. Эти обыватели были слишком надоедливыми. Этот мужчина был ещё и иностранцем. Где он набрался смелости так разговаривать с французским аристократом? Когда напряжение между двумя мужчинами начало достигать предела, Мари и Кристин, наконец, появились. Кристин улыбнулась. Несмотря на всё случившееся, Рауль всё ещё был её другом детства, и было приятно видеть его снова в сознании. — Ты в порядке, Рауль? — спросила она. — Когда ты вдруг пошатнулся и упал, я заволновалась! — Ну, ты можешь поблагодарить за случившееся этого джентельмена, — простонал Рауль и указал на Надира, торжествующе глядя на него. Было очевидно, что Кристин о нём волновалась! — Этот идиот, похоже, ударил меня по голове тяжёлым графином с лимонадом! — Месье Хан не идиот, — защищала его Кристин. — Он, наверное, подумал, что я была в опасности, — она глубоко вздохнула перед тем, как продолжить. — Я признаю, что почувствовала себя в отчаянии, когда ты вдруг схватил меня за руку и попытался утащить меня в церковь. Скажи мне, что ты не собирался заставить меня выйти за тебя замуж, что я неправильно поняла твои намерения, что ты не осознавал, как сильно давил на мою руку! — О, Лотти, — соблазнительно прошептал Рауль, — я думал, что ты будешь счастлива услышать о том, что я преодолел последнее препятствие и достал нам специальную лицензию на брак. Я надеялся, что ты обнимешь, поцелуешь меня и сразу же пойдёшь со мной. Кристин закрыла глаза. — Когда-то я могла бы так поступить, — призналась она, — но, Рауль, это было бы ошибкой. Мы не должны жениться, я сейчас это поняла. Это было бы неправильно со всех сторон. Тебе придётся разрываться между мной и родителями, во-первых. Тебе постоянно придётся принимать чью-то сторону. При этом, я не смогу следовать своему призванию и не буду выступать. И, что самое главное, за последние месяцы я поняла, что люблю тебя как брата или кузена, не так, как жена должна любить своего мужа. Рауль подавил проклятие. — Это он! — взревел он. — Он всё ещё влияет на тебя. Несмотря на то, что он сделал, какие злодеяния совершил, несмотря на то, что он мертв, ты всё ещё о нём думаешь. Кристин отвела взгляд. — Рауль, пожалуйста, — слабо промямлила она, — не говори так, словно ты против него. Мои мысли о том, люблю ли я тебя достаточно, чтобы выйти за тебя замуж, никак не связаны ни с моим учителем, ни с моим отцом, ни с кем-либо другим на этой земле, неважно, жив он, или мертв. Я это чувствую к тебе. Прости меня, если я заставила тебя думать, что мои чувства к тебе были глубже. Когда-то я думала, что это так, но, чем дольше я об этом думаю, тем больше я уверяюсь, что то, из-за чего я бросилась к тебе, было не любовью, а, скорее, страхом перед… Ним. Она снова глубоко вздохнула. — Я чувствовала себя под угрозой, особенно после смерти Буке. Я жаждала безопасного рая, и, когда ты мне это пообещал, когда обнимал меня той ночью на крыше Оперы Популер, я почувствовала себя в безопасности, и я перепутала чувство защищенности с любовью. Прости меня, — повторила она, — я не пыталась тебе врать, заставить тебя поверить в мою любовь, я в это и сама тогда верила. Но то, что я чувствовала, было дружбой, благодарностью, защищённостью, но ни чем больше. Пожалуйста, прости меня! Рауль воззрился на неё. — И что заставило тебя понять, что ты меня не любишь? — спросил он немного раздражённо. — Скажи честно, это потому, что я рисковал жизнью, чтобы спасти тебя от того чудовища? Может быть, когда я чуть не умер тогда от рук этого… монстра, ты увидела в нём героя, а во мне — слабака? Кристин вздохнула. — Рауль, пожалуйста, — умоляла она, — давай вести себя прилично. Я не знаю, как это объяснить, но я думаю, что сейчас я не под таким давлением, как была тогда, я знаю, что я в безопасности, у меня появилось время, чтобы всё обдумать. Я думала и о нас. И я пришла к выводу, что у нас ничего не выйдет. По многим причинам. Я думаю, что я бы отмела все сомнения и рискнула бы выйти за тебя замуж, если бы я… Если бы я по-настоящему тебя любила. Тогда я и поняла, что не люблю. В конце концов, я не люблю тебя, как своего будущего мужа и отца моих детей. Хотя ты очень важен мне. Ты один из моих лучших друзей, Рауль, и ты всегда будешь мне, как брат… Рауль просиял. — Это начало, — сказал он ей. — Может быть, ты думаешь, что любишь меня, как брата, раз мы друзья детства. Но любовь не начинается, как всеобъемлющее чувство, в которое нас заставляют верить поэты. Она вырастает со временем. Ты увидишь. Когда мы поженимся… — Нет, Рауль, — повторила Кристин, — это не изменится. Мои чувства к тебе не изменились с того времени, что мы были детьми. Мы были снова вместе почти год, и моя любовь не выросла в этом направлении. Я знаю, что я жестока и несправедлива к тебе, потому что я дала тебе причину верить, что мои чувства к тебе столь же крепки, как твои ко мне, но я обманывала себя так же, как и тебя. И я прошу тебя разорвать нашу помолвку. Пожалуйста, не заставляй меня подчиняться. Рауль снова подавил проклятие. — Ты знаешь, чего от меня хочешь? — зашипел он на Кристин. — Ты знаешь, к чему меня приведёт то, что ты не выйдешь сейчас за меня замуж, после всего, что я сделал, и о чём подозревает Париж? Как они будут смеяться надо мной и шутить над тем, как шлюха Призрака меня использовала? Кристин возмущённо выпрямилась. — Я не шлюха, — сказала она. — И даже мой старый друг не имеет права так меня оскорблять. Рауль вздохнул. — Отрицай это сколько хочешь, — проговорил он. — Я видел, как ты целовала его той ночью. И это представление… Ты практически умоляла его сорвать с тебя всю твою одежду и взять тебя тогда и там, прямо на виду у всего Парижа. Ты этого хочешь, неправда ли? Извращённого, чудовищного любовника… Надир почувствовал, что нужно было вмешаться. — Месье виконт, — обратился он к Раулю, — я не думаю, что есть причины для того, чтобы оскорблять мадемуазель. Я полагаю, что она ясно дала понять, что не хочет выходить за Вас замуж, так как по её мнению её чувства недостаточно сильны, чтобы делать такой шаг. Хотя её решение может быть болезненным для Вас, я надеюсь, что Вы сможете уважать её желания. Считайте, что юная леди под моей защитой. Вы можете жениться на ней только с её согласия. Если Вы сможете его получить, то у меня не будет претензий. Но пока она не согласна, я изо всех сил постараюсь спасти её от Ваших попыток заставить её выйти за Вас замуж, это понятно? — Вы что, её отец, чтобы так со мной разговаривать? — выплюнул Рауль. — У Вас нет права вмешиваться в наши личные дела. — Я говорю с Вами в качестве голоса разума, — возразил Надир. — Я не знаю, что именно случилось между Вами двумя, но, исходя из того, что Вы сейчас сказали, я считаю, что мадемуазель думает, что Вы заставили её почувствовать себя защищённой, когда ей угрожали. Поэтому я предполагаю, что Вы человек, который придёт на помощь даме, предложит ей защиту, поддержит её. Рауль кивнул. — Я всё для неё сделал! — простонал он. — Я долго боролся за её освобождение от вредоносного влияния этого монстра. Я рисковал жизнью ради неё! — Это благородное дело, — согласился Надир. — Тогда, раз Вы сделали всё это для неё, и, я полагаю, она очень Вам важна, пожалуйста, постарайтесь довести это до конца, пойдите на нужную жертву ради неё и освободите её от помолвки. Кристин взглянула на Рауля со слезами на глазах. — Пожалуйста, Рауль, — прошептала она, — сделай это для меня!Глава 14. «Противостояние»
18 июля 2016 г. в 23:59
Дариус постучал, и Мари его впустила.
— Почему Вы выбрали этот путь, а не срезали дорогу, как всегда? — нервно спросила она. — Что-то случилось?
— Виконт пришёл в себя, — сказал ей Дариус, — и зовёт мадемуазель Кристин. Хозяин бы хотел, чтобы Вы тоже пришли и изобразили её компаньонку. Я выбрал этот путь, так как это выглядит более официально, и ещё для того, чтобы виконт не догадался, что между двумя домами есть секретный проход.
Он улыбнулся.
— Я останусь с господином Эриком на это время. Это правда? Он действительно в порядке?
Мари кивнула, и в её глазах блеснули слезы радости.
— Да, Дариус, — подтвердила она, — чудо произошло. Он вернулся к нам. Естественно, он в смятении, так как он не помнит ничего, что происходило во время его болезни, и он всё ещё слаб, но я уверена, что он скоро полностью выздоровеет. Мадемуазель Кристин сейчас объясняет ему всё.
Дариус просиял. Он был и правда рад прогрессу Эрика. С годами он привязался к другу своего хозяина.
Затем он вспомнил, зачем сюда пришёл.
— Я боюсь, что виконт выглядит довольно нетерпеливым, — извиняясь, сказал он Мари. — Поэтому мне кажется, что лучше было бы, если бы Вы и мадемуазель Кристин отправились туда без промедлений.
Мари кивнула. Она бы хотела дать Эрику и Кристин больше времени, чтобы побыть друг с другом, но понимала, что раздражать виконта опасно.
— Кристин в гостиной, — сказала Мари Дариусу, — с Эриком, — и она показала ему дорогу.
Они оба остановились, как вкопанные, у порога гостиной, и переглянулись друг с другом, тронутые картиной перед ними. Эрик полулежал на диване, а Кристин сидела рядом с ним, оба они прижимались друг к другу в крепких объятиях, а их губы соединились в страстном поцелуе.
Дариус подождал пару секунд, а затем прокашлялся, чтобы отметить своё присутствие.
— Извините за то, что прерываю, — робко промямлил он, и пара отскочила друг от друга, краснея от стыда, что их застукали в таком виде.
— Приятно видеть Вас снова очнувшимся, господин Эрик, — добавил Дариус, давая им обоим некоторое время, чтобы привести себя в порядок. Затем он повернулся к Кристин. — Я боюсь, мадемуазель, — сказал он ей, — что виконт пришёл в себя и хочет Вас видеть. Он в плохом настроении. Хозяин думает, что будет лучше, если Вы пойдёте к нему сразу же, пока он ещё больше не расстроился. Мадемуазель Перро должна Вас сопровождать, чтобы изобразить Вашу компаньонку, а я останусь здесь и составлю Вам компанию, господин Эрик, — закончил он.
Эрик застонал. Он не привык к тому, чтобы из-за него так суетились.
— Может быть, ты хочешь пообедать через какое-то время, Эрик? — предложила Мари. — Я сварила овощной суп, который тебе всегда нравился, когда ты был ребёнком.
Эрик широко ей улыбнулся.
— Вы помните? — мягко спросил он.
Мари кивнула.
— Конечно же помню, — сказала она, по-матерински погладив его по руке. — Я тебя тогда действительно любила, и всё, что касалось тебя, было мне важно, хотя мне было трудно показывать тебе свою любовь, так как твоя мать чаще всего запирала тебя наверху.
При упоминании о матери по лицу Эрика пробежала тень.
— О мой бедный, — прошептала Мари, обнимая его, — всё ещё больно, да? Даже после стольких лет. Я даже не совсем уверена, что она осознавала, что с тобой делает, Эрик. Я не оправдываю того, как она к тебе относилась, потому что этому нет оправданий, но в каком-то смысле она больше не была собой после смерти твоего отца. Она его так любила, казалось, будто она все ещё была в шоке после его смерти. Я боюсь, что она просто стала бы игнорировать ребёнка, неважно, как бы он или она выглядел, и недостаток любви и внимания к тебе был лишь усугублён твоим недугом. Я пыталась компенсировать её холодность по отношению к тебе, но, так как она ограничила мой контакт с тобой, я, наверное, не могла дать тебе всю любовь, в которой ты нуждался, — она улыбнулась, вспоминая, как маленький Эрик делал свои первые, осторожные шажки, уже в маске, закрывающей всё его крошечное лицо. — Ты был таким хорошеньким маленьким мальчиком, — сказала она ему. — Всегда пытался доставить радость и был так благодарен любому, даже самому маленькому проявлению любви.
Эрик нахмурился.
— Как Вы можете так говорить? — спросил он тоном, пропитанным горечью. — Я и хорошенький? Я сейчас довольно ужасен, и, даже на теле взрослого мужчины, эта мерзость наподобие лица выглядит отвратительно, а на теле маленького ребёнка, она, наверное, выглядела… Противно… — он отвёл глаза.
Обе — Мари и Кристин — дотянулись до его руки.
— Ты слишком строг к себе, Эрик, — сказала Мари. — И, пожалуйста, пойми, что твоё лицо — это часть тебя. Не имеет значения, кто ты и что ты. У тебя всегда было доброе сердце и чувство прекрасного, понимание искусства и музыки, высокий интеллект. Вот кто настоящий ты, ты это не твоё лицо.
— Она права, Ангел, — добавила Кристин. — Ты, может быть, и не самый красивый человек снаружи, но внутри у тебя столько замечательных качеств, ты прекрасен везде, где это действительно важно, — она ободряюще ему улыбнулась. — Ты заботливый, умеешь сочувствовать, или бы ты никогда не подружился со мной, с одинокой сиротой, плачущей о смерти отца в часовне Оперы Популер.
Эрик не знал, что сказать. Никогда ему не доводилось получать столько любви от нескольких людей в одно и то же время. Он обнял двух женщин и крепко прижал их к себе.
— Спасибо, — прошептал он, — спасибо вам обеим. Для меня очень много значит то, что вы ко мне чувствуете.
Дариус снова прокашлялся.
— Позвольте напомнить вам всем, что довольно нетерпеливый виконт ждёт в доме по-соседству, — сказал он. — Дамы, я ненавижу себя за то, что мне приходится так обрывать этот разговор, но я думаю, что вам обеим стоит пойти прямо сейчас. Не волнуйтесь, я составлю господину Эрику компанию и подам ему суп!
Эрик неохотно отпустил Кристин.
— Тебе правда нужно идти? — спросил он.
Кристин кивнула.
— Да, приходится, — сказала она. — Мне нужно уладить все это с Раулем. Надеюсь, он поймёт, что я не могу выйти за него замуж! — она даже не хотела думать о том, что будет, если она не уговорит Рауля, что их брак будет катастрофой.
— Обещай мне, что вернёшься ко мне, — умолял Эрик, — что присутствие этого идеального, красивого мальчишки не изменит твоё мнение обо мне… О нас.
— Я не поменяю решение, — пообещала Кристин. — Я сделала свой выбор, и он окончательный, — она улыбнулась Эрику.
— Но, что, если он не захочет тебя отпускать? — снова спросил Эрик. — Что, если он как-то заставит тебя выйти за него замуж?
— Эрик, перестань волноваться, — убеждала его Мари. — Кристин не одна. Мы с месье Ханом будем с ней. Виконт не сможет забрать её против её воли. И это очевидно, что она не хочет быть с ним. Поэтому, просто останься здесь с Дариусом, съешь свой суп и отдохни. Мы вернёмся так скоро, как сможем!
Обе женщины обняли Эрика, а затем оставили двоих мужчин одних.
Дариус сходил на кухню, чтобы принести тарелку дымящегося овощного супа для Эрика, и пока тот ел, Дариус посвятил его в то, как они с Надиром нашли его на пороге своих апартаментов вечером в день представления «Дона Жуана», и как с того момента они заботились о нём, чтобы он выздоровел.