Растопить лёд

      Билл впорхнул в двери вип-зала кофейни через полчаса, на ходу снимая пальто и вешая его на вешалку рядом со столиком.       — Привет, — он поздоровался с Томом, который неторопливо пил кофе и только приветственно кивнул.       — Мог бы не торопиться, — сказал тот, посмотрев на запыхавшегося Келлера с порозовевшими щеками. Он выглядел забавно и даже мило, что не укрылось от внимательного взгляда Томаса, но всё же это так и осталось мыслью, улетевшей на задворки сознания.       Парень нервно пожал плечами и сел, переводя дыхание и откинувшись на спинку диванчика.       — Вдруг ты торопишься, я ведь не знал.       Помня вчерашнюю неловкость, Келлер боялся опоздать и тем самым заставить Тома нервничать или того хуже — злиться, поэтому постарался выйти как можно раньше, хотя вечные утренние пробки заставили его выйти из такси и бежать до кофейни вприпрыжку ещё один квартал. Отсюда сбившееся дыхание, розовые щёки и взъерошенный вид.       — Нет, у нас есть ещё пара часов, но начать я хотел не с этого… — Бауэр жестом подозвал официанта, — заказывай, что хочешь. Всё на моё имя.       — Том, я в состоянии оплатить свой заказ, — Билл пронзительно и несколько укоризненно глянул на молодого человека, после чего всё-таки сделал заказ и сложил руки на груди.       — Дело не в том, в состоянии ты или нет. Я что, не могу угостить тебя? — спокойным и ровным тоном произнёс Том, вопросительно взглянув на него.       Билл выдохнул, понимая, что с ним спорить бесполезно.       — Ладно. С чего ты хотел начать?       — На самом деле, с извинений. Я вчера был не совсем дружелюбен и гостеприимен, поэтому извини за это. Прошло всего три года, но для меня они, как целая вечность. Мы с тобой слишком давно не общались. Как-то всё…       — Не оправдывайся, — Келлер не дал Тому договорить, прерывая его, — я знаю, что тебе было нелегко. Ты не обязан был встречать меня с распростёртыми объятиями.       Бауэр бросил на парня взгляд, пытаясь что-то прочесть в его глазах.       — Что ты знаешь?       По спине Келлера пробежал холодок, а в голову сразу закралась мысль, что он каким-то образом мог слышать их вчерашний разговор с матерью.       — Я… я знаю, что ты потерял маму.       — Да, — Том поджал губы, посмотрев в окно, — это был первый удар, к которому я был совершенно не готов.       — Извини, — тихо сказал Билл, не смотря в его сторону. Он буквально кожей чувствовал, что затронул самую болезненную рану в душе парня, и теперь ему совсем не хотелось продолжать разговор.       — Не извиняйся. Ты же ни в чём не виноват. Больше ничего не знаешь?       — А есть что-то ещё? — во рту мгновенно пересохло. Келлеру хотелось провалиться сквозь землю, ведь он действительно больше ничего не знал.       — И не надо знать… пока, — Бауэр всё так же задумчиво смотрел в окно и, переведя взгляд на Билла, заставил того сглотнуть и поёжиться. — Давай лучше поговорим о том, ради чего я вытащил тебя в город в такую рань.       Билл кивнул, не в силах произнести ни слова. Только когда на стол приземлилась чашка кофе, он сделал небольшой глоток и наконец почувствовал тепло и лёгкое расслабление.       — Собственно, мне от тебя нужен только навык переводчика. Сегодня мне предстоит встретиться с партнёрами из Америки, а ты знаешь, что в английском я вообще не алё, — взгляд Тома на секунду смягчился — он вспомнил все свои мучения с английским языком с первого класса школы и до последнего курса университета. Бесконечное количество сменяющихся друг за другом репетиторов не помогали, а ехать в англоязычную страну ради изучения языка не было желания ни в юности, ни в более зрелом возрасте.       — Без проблем. А почему именно я?       — Я тебе доверяю, — признался Бауэр. Он всегда был прямолинейным и ненавидел намёки, как в свой адрес, так и в адрес других. Пожалуй, пока это было единственное, что осталось неизменным, и Билл сразу мысленно отметил это.       Брови Келлера на секунду взметнулись вверх от удивления, а уголки рта тронула улыбка.       — Спасибо.       — Да особо не за что.       Они просидели в кофейне ещё час, убивая время рассматриванием людей за окном и короткими разговорами ни о чём. Билл неловко комкал салфетку, сгорая от непонятного смущения и постоянно прочищал горло, а Том был собран и сосредоточен, будто сидел в засаде. Келлер искренне не понимал, как можно начать непринуждённое общение или какое-то его подобие. Его собеседник был неприступен, словно скала, да и желания вести диалог не показывал.       — Уже одиннадцатый час, — внезапно сказал Бауэр, глянув на наручные часы, — надо выезжать, а то в центре пробки, — он поднялся со своего места и накинул на плечи пиджак.       Билл молча встал и надел пальто, искоса наблюдая за парнем. Даже стиль его одежды кардинально изменился — классический чёрный дорогой костюм, белая рубашка и чёрные, до блеска начищенные туфли. Словно он и не носил некогда любимые бейсболки, футболки, джинсы и кроссовки. Не верилось, что каких-то три года назад именно этот человек одним своим видом вызывал улыбку и заставлял таять женские сердца. К нему всегда хотелось подойти, поинтересоваться о делах и утонуть во всеобъемлющей харизме и обаянии. А что было сейчас? Сейчас он являл собой холодного и неприступного, словно ледник, молодого мужчину и только ему было известно, куда пропал прежний Томас Бауэр.       Салон автомобиля окутывал приятным запахом новизны и терпкого, но свежего парфюма. Келлер несмело осматривался — сам он не водил после того, как в юности чуть не разбил отцовскую BMW, хотя понимал, что передвигаться на собственной машине намного удобнее и, скорее всего, когда-нибудь придётся обзавестись личным автомобилем.       — Пристегнулся? — осведомился Том, садясь на водительское сиденье и заводя мотор.       — Да, — Билл утвердительно кивнул, бросая на него взгляд. Тот был, как всегда, серьёзен.       Выехав с паркинга, они двинулись через центр, минуя светофоры и пробки. Вся дорога проходила в молчании, которое дико напрягало обоих. Билл теребил тонкий серебряный браслет на правой руке и изредка бесшумно вздыхал, глядя в окно. С таким Томом ему было крайне тяжело. Он не знал, о чём с ним можно поговорить теперь. Изменения в нём были слишком радикальными и, казалось, не давали даже шанса на непринуждённое общение.       — Ты изменился, — неожиданно сказал Бауэр, не отводя взгляд от дороги, — стал мужественнее.       Келлер удивлённо посмотрел на его профиль, а затем снова отвернулся к окну.       — Мужественнее? С макияжем? — усмехнулся он, пряча в уголках рта непрошенную улыбку.       — Ты всегда внешне отличался от остальных ребят, но если раньше это выглядело странно, то теперь — вполне гармонично.       Билл хмыкнул, маскируя лёгкое смущение.       — Спасибо.       Видимо, Том сейчас вспоминал об университете и о совместном времяпрепровождении, что невероятно грело душу. Келлер и сам невольно предался воспоминаниям. Почему-то вспомнился матч по хоккею, в котором участвовала команда Томаса, одержав оглушительную победу со счётом 8:2. Бауэр тогда светился от счастья и сжимал друзей в крепких объятиях, но в первую очередь, конечно, свою девушку Анели. Ему оставалось совсем немного до национальной сборной. Он подавал большие надежды, как хоккеист и капитан команды, за что неоднократно удостаивался похвалы от тренера, им безгранично гордились близкие.       Билл уехал как раз в тот момент, когда Том достиг апогея на всех фронтах — любовном, учебном и спортивном. Казалось, Том уже всего достиг, но, несмотря на это, продолжал строить грандиозные планы на жизнь. Их последний разговор по видеосвязи был около двух лет назад и продлился недолго. Бауэр тогда сказал, что спешит к своей ненаглядной, поэтому оставил Георга с Биллом наедине, а те лишь пообещали друг другу созвониться на следующей неделе и попрощались. Обещание было не сдержано.       — Приехали, — голос Тома неожиданно вырвал Билла из плена воспоминаний, отчего он немного вздрогнул и вышел из машины.       Небоскрёб с многочисленными офисами встретил теплом и снующими туда-сюда людьми. Когда молодые люди добрались до нужного этажа, он поразил своей тишиной и сравнительной пустотой. Казалось, что кроме девушки за стойкой ресепшна и изредка проходящих мимо сотрудников, в здании больше никого нет.       — Здравствуйте, Томас, — улыбнулась сотрудница по имени Ханна с голубыми глазами и ярко-рыжими волосами. — Американцы будут минут через двадцать.       — Спасибо, — поблагодарил Том. — Идём, — обратился он к Биллу, который рассматривал помещение, а затем, улыбнувшись девушке, последовал за парнем по длинному коридору.       Зайдя в просторный кабинет с панорамными окнами, Бауэр сразу снял пиджак, разминая плечи. Келлер всё это время стоял около двери и наблюдал за ним, продолжая поражаться изменениям, которые произошли с Томасом.       — Раньше ты терпеть не мог классику, — вдруг вырвалось у него, отчего он на секунду округлил глаза и столкнулся с пронзительным взглядом напротив.       — Всё меняется, — молодой человек пожал плечами и отвёл взгляд, заправляя за ухо прядь волос, выбившуюся из низкого пучка.       «Кому ты врёшь, Бауэр?» — мысленно хмыкнул Билл и снял пальто, вешая его на плечики и убирая в шкаф.       Как спортсмен до мозга костей, Том не любил дресс-код и классический стиль одежды всеми фибрами своей души. Келлер отлично помнил его реакцию на все торжественные мероприятия в университете, на которые было необходимо являться в классике. Тогда Бауэр закатывал глаза и морщился от дикого желания сорвать с себя брюки и туфли, чтобы надеть свои любимые джинсы и кроссовки. Георг и Билл посмеивались над ним, чувствуя себя странно в таких же костюмах, но, тем не менее, мужественно терпели эту пытку.       Разве мог человек за три года настолько измениться, что даже нелюбовь к одежде подобного типа прошла? Келлер сомневался в этом, как и в том, что видит перед собой настоящего Тома.       — Люди не меняются, — бросил Билл и сел на стул рядом с письменным столом.       — Жизнь заставит измениться, поверь, — Бауэр сел за стол, сцепляя руки в замок, и взглянул на парня. — Обстоятельства вынудят тебя стать тем, кем ты никогда не был.       — Я считаю, что нутро человека не изменит ничто, — безапелляционно заявил Келлер.       — Я бы не был так уверен в этом.       — А я уверен.       Игра в «гляделки» продолжалась ещё несколько секунд, пока Том не пожал плечами и не откинулся на спинку кресла. Он не был согласен с парнем, но не собирался переубеждать его прямо сейчас.       — Прежнего меня уже нет, если ты об этом.       Билл задумчиво скользил взглядом по его лицу с лёгкой торжествующей улыбкой.       — Есть. Просто ты сам загнал себя и не хочешь быть прежним, думая, что так легче пережить утрату. Это невозможно контролировать, конечно, но только ты сам можешь себе помочь, — Келлер испытывал непонятную радость и душевный подъём от этого разговора, ведь в какой-то момент почти потерял надежду на общение с Томом, особенно на такие темы.       — Билл, это всё бессмысленно. Мне кажется, ты по-тихому получил диплом психолога, — Том на секунду приподнял уголки рта вверх, и Билл тут же заметил в его глазах веселье, которое испарилось через секунду.       — Не нужно быть психологом, чтобы знать это. Все теряют близких, это неизбежно, — он помолчал, а затем продолжил: — Знаешь, я не разговаривал около трёх дней, когда умерла бабушка. Мне было двенадцать. Родители с ума сходили, а я в силу возраста не мог объяснить свою реакцию даже самому себе. Это был слишком сильный удар, потому что бабушка была для меня героем, как и дед. Не знаю, изменилось ли что-то во мне, учитывая, что мой характер только формировался в то время, но всё можно пережить. Все переживают по-разному, но главное, оставаться собой и не делать то, что кажется необходимым, хотя на деле таковым не является, чтобы заглушить боль, — парень вздохнул и задумчиво покусал губы.       Последние слова были слишком явным намёком на то, что Бауэр якобы находится не на своём месте и делает то, что ему несвойственно. Возможно, это было правдой, но только отчасти. Том привык называть это взрослением и старался не думать о том, что было раньше.       — Томас, они здесь, — в дверной проём протиснулась Ханна, разрушая момент, в котором находились молодые люди.       — Стучать не учили? — жёстко спросил Том, укоризненно взглянув на девушку, и поднялся с места.       — Извините, — пискнула та и скрылась за дверью.       — Продолжим после, — приглушённо произнёс Бауэр, отчего-то обеспокоенно взглянув на Билла, — ты в порядке?       — Да, всё хорошо, — Келлер встал со стула и закутался в чёрное пончо, чтобы скрыть дрожь. Воспоминания о детстве и бабушке нахлынули настолько неожиданно, что он тут же пообещал себе сходить на кладбище в выходные.

* * *

      Встреча с иностранными партнёрами прошла гладко и не заняла много времени. Уже через час Том пожал руки четверым солидным мужчинам и попрощался с ними, едва растянув губы в улыбке. Они с Биллом вернулись в его кабинет из зала совещаний и сели на те же места, где до этого вели весьма откровенный разговор.       — До сих пор не понимаю, как ты это делаешь, — усмехнувшись, произнёс Бауэр, — для меня английский — тёмный лес.       — Это проще, чем ты думаешь. Ничего сверхъестественного, — Келлер только пожал плечами и улыбнулся. Ему была приятна похвала, хотя он в самом деле не сделал ничего особенного — всего лишь использовал свой навык, чтобы помочь.       — Спасибо за помощь.       — Обращайся.       — Ты голоден? Можем перекусить где-нибудь, если есть желание, — спросил Том, глянув на крупные настенные часы, которые беззвучно тикали.       — Можно. Честно говоря, я утром даже не успел нормально позавтракать, — Келлер отчего-то сконфузился и тут же почувствовал, как желудок подаёт ему сигнал о том, что еда бы сейчас точно не помешала. Дома он успел выпить только чашку кофе, отказавшись от свежих домашних булочек, о чём уже успел не один раз пожалеть, а в кофейне слишком оторопел из-за общения с Томом, чтобы вспомнить о человеческом завтраке и сделать нормальный заказ.       — Значит, буду заглаживать вину, раз лишил тебя завтрака, — Бауэр поднялся с кресла и надел пиджак. — Какую кухню предпочитаешь?       — Я не привередлив, если ты забыл. Вспомни, где и как мы питались, пока учились, — Келлер хмыкнул и красноречиво глянул на парня, надевая пальто.       — Да уж, столовая нашего универа — не элитный ресторан, но было вкусно.       Билл согласно кивнул.       — Но всё-таки некоторые привереды обходили её за километр.       — Дешёвые понты, — пренебрежительно фыркнул Бауэр, вспоминая так называемую «золотую молодёжь», которая считала ниже своего достоинства питаться в столовой, и на большом перерыве выходила обедать в ресторан в паре кварталов от университета. Таких «золотых детей» в университете было немного, так как большую часть студентов составляли обычные люди и иностранцы, но всё-таки первых было достаточно, чтобы познакомиться с этой категорией людей. Томас же считал все эти выходки дикостью. Он никогда не позволял себе допускать даже мысли о том, что он выше других только потому, что у него есть деньги, и уж тем более не позволял такого, чтобы люди испытывали неловкость, находясь рядом с ним, по той же причине.       — Это точно. Идём?       Молодые люди вышли из бизнес-центра и сели в припаркованный автомобиль Тома.       — Думаю, ты соскучился по немецкой еде за три года, поэтому найдём что-нибудь наше.       — Правильно думаешь. В Америке есть немецкая еда, но её сложно назвать немецкой, потому что готовят-то американцы, — Билл усмехнулся, пристёгивая ремень безопасности. В голове тут же всплыл недорогой ресторан немецкой кухни, где он обычно обедал в Бостоне, и неимоверно скучал по родине, вдыхая запахи традиционной еды, которые разносились по помещению. Иногда ему хотелось выйти из ресторана и оказаться в Берлине, пройтись по знакомым улицам, а после поехать домой на такси, любуясь загородным пейзажем. Но, выходя на привычную улицу Бостона, грусть тут же накрывала с головой, и уже в стенах съёмной квартиры парень нетерпеливо дожидался ответа родителей на его видео-звонок.       После беседы с американцами Келлеру стало намного легче общаться с Томом, и тот шёл на контакт охотнее, нежели утром. Это чувствовалось и было видно невооружённым взглядом — парень был не так холоден, и всё чаще его пухлые чувственные губы неуверенно растягивались в незаметной улыбке. Билл каждый раз замечал её и мысленно ликовал, что ещё не всё потеряно и, возможно, прежний Томас Бауэр никуда не исчезал.       Уже через пятнадцать минут они сидели в небольшом уютном ресторане немецкой кухни и неторопливо поглощали вкуснейший гороховый суп-пюре с гренками.       — Хочешь продолжить разговор, который прервала Ханна? — осведомился Бауэр, взглянув на Келлера, который тут же поднял на него глаза, удивившись, что он вспомнил об этом. — Если тебе не хочется об этом говорить, то…       — Нет, всё нормально. Я сам не ожидал, что вдруг заговорю об этом, но в этом нет какой-то тайны… просто я могу понять тебя с этой стороны.       Том кивнул.       — Я рад. Но кажется, ты начал с того, что люди не меняются.       — Это правда. Я хочу сказать лишь о том, что то, какой ты сейчас — защитная реакция. Избавиться от этого можно самостоятельно, если есть желание.       — Занятно, — задумчиво произнёс Бауэр, глядя в окно, — но ты многого не знаешь, Билл. Я не думаю, что после подобного можно стать тем, кем ты был раньше.       — Согласен, бывают разные ситуации и их тяжесть тоже разная, но время лечит, — Келлер даже не думал отступать от своей позиции и следил за эмоциями, отражающимися на лице Тома. Их было не так уж и много, но периодически в его глазах огонь боли вспыхивал и снова потухал.       — Боюсь, твоё мнение изменится, когда я расскажу тебе ещё кое-что.       — Не знаю, что может быть страшнее смерти, особенно близкого человека, — тихо произнёс Билл, понуро опустив голову и рассматривая белоснежную тарелку.       Том промолчал и, взглянув на парня, невольно засмотрелся на опущенные длинные ресницы.       — Ладно, давай закроем тему, — Келлер глубоко вздохнул и попытался изобразить какое-то подобие улыбки. Он решил отступить, потому что действительно не знал всего, что произошло за время его отсутствия, и не имел права теперь навязывать Бауэру своё мнение.       — Я расскажу тебе как-нибудь обо всём, но не сейчас.       — Хорошо, — Билл откинулся на спинку стула.       Было ясно, как день, что Том был совершенно не готов вспоминать о том, что произошло в его жизни помимо смерти матери, но в то же время он чётко осознавал, что должен рассказать об этом Келлеру. Возможно, ему даже станет легче, ведь он носит это в себе уже около двух лет. Никто из его окружения не знает и части его биографии — за исключением родственников и близких друзей, коих у него всего пара человек, включая Георга Листинга.       — Как твои родители?       Келлер пожал плечами, улыбнувшись уголком рта.       — Ну, в данный момент не могут поверить своему счастью. Им всё кажется, что наступит утро, а я исчезну из дома, будто меня там и не было.       — Это объяснимо. Я периодически встречал твою маму, когда заезжал в дом родителей. Она у тебя замечательная, — последние слова Том произнёс почти неслышно, делая большой глоток горячего чая, чтобы заглушить ноющую боль в груди и подавить ком, который подступил к горлу. Всё же воспоминания о самой любимой женщине в его жизни были слишком свежи и иногда совсем не к месту вызывали сильный эмоциональный всплеск.       Билл только сглотнул и прикусил губу изнутри. Состояние Бауэра было сложно не заметить. Тема родителей и семьи явно приносила ему много боли. Келлер боялся смотреть ему в глаза, а если их взгляды всё же пересекались, то на секунду замирал, не в состоянии пошевелиться. Ему всё больше хотелось узнать о произошедшем в жизни парня, но внутренне чутьё подсказывало, что не стоит торопиться с этим.       — Ты до сих пор живёшь в квартире? — поинтересовался Билл, желая, как можно скорее перевести тему разговора.       — Да, так удобнее, — короткий ответ и снова полная непроницаемость на лице.       Келлер вновь ощутил неловкость и пытался отделаться от дикого желания убежать, понимая, что дальнейшего разговора по душам — если их разговор вообще можно было считать таковым — уже не состоится. Холодность, исходившая от Тома, казалось, замораживала и обездвиживала каждого, кто находился рядом с ним. Это было странно и в какой-то степени пугало, так как Билл знал его совершенно другим, но решил, что со временем найдёт к нему подход во что бы то ни стало.       Через полчаса молодые люди собрались домой, и Бауэр, оставив официанту внушительные чаевые, отвёз Билла домой, пресекая все попытки отказа, так как им было по пути. Он давно планировал заехать в дом родителей, чтобы повидаться с сестрой.       — Спасибо, что подвёз, — произнёс Билл, отстёгивая ремень безопасности.       — Не за что, — отозвался Том, переводя взгляд с дороги на Келлера и замечая, что тот заметно погрустнел. Ему меньше всего хотелось быть причиной этого, но темы их разговора вызывали непрошеные мысли и воспоминания о прошлом, отчего он снова незаметно для себя самого закрылся.       — Если будет нужна помощь, я и мой английский всегда к твоим услугам, — вдруг подал голос Келлер, смотря на Томаса с лёгкой улыбкой.       — Хорошо, буду знать.       Бауэр протянул ладонь для рукопожатия и через мгновение почувствовал, как тонкие тёплые пальцы по-мужски чуть сжали и отпустили его руку.       — Пока, — Билл снова взглянул на лицо Тома, черты которого отчего-то смягчились, и теперь он уже не выглядел таким «холодным», как в ресторане. После этого резко расхотелось выходить из машины и идти домой. Хотелось ещё немного понаблюдать и узнать в нём того Томаса, которого он знал когда-то.       — До скорого, — ответил тот, наблюдая, как молодой человек, чуть помедлив, выходит из машины и направляется к особняку, затем заходит в него и скрывается за массивной входной дверью.       Бауэру только оставалось надеяться, что он не испортил своим поведением хорошее отношение Билла к нему. То, что произошло в его жизни, никак не зависело от него, и теперешнее его состояние всего лишь следствие. Хотя в чём-то он был согласен с Биллом, ведь эта защитная реакция появилась неосознанно, а он её только усугубил, закрывшись от всех. В любом случае, рассказать всё Келлеру было необходимо и как можно скорее.

* * *

      — Какие люди в Голливуде, — насмешливо произнёс женский голос.       Парень приподнял уголки рта и прошёл в гостиную, где, склонившись над большим круглым обеденным столом, стояла его сестра, Стефани Бауэр, и что-то рисовала на листах бумаги формата А4.       — Каким ветром тебя в дом родной занесло? Неделями торчишь в городе и даже не думаешь показываться, — осведомилась та, выпрямившись и посмотрев на брата.       — Не ворчи, — попросил он и тепло улыбнулся. Подойдя к сестре, молодой человек приобнял её, чувствуя фруктовый запах шампуня вперемешку с ненавязчивым цветочным парфюмом. Том неожиданно ощутил, как сильно соскучился по ней за те две недели, что его не было в доме, и не мог не заметить, что сестра немного похудела.       — Ты вообще ешь? — обеспокоенно спросил он, легко сжав её плечи.       Стефани в свои восемнадцать имела весьма женственную точёную фигуру, но в последнее время явно потеряла в весе.       — Ем, в отличие от тебя, — отрезала она и укоризненно глянула на брата, откидывая прядь ровных каштановых волос за спину. О том, что в университете полный завал, и иногда она банально не успевает поесть, девушка решила умолчать.       — Даже не пытайся. Я только что из ресторана, — хмыкнул Томас и присел на стул за столом.       — М-м-м, и с кем это мы по ресторанам расхаживаем? — хитро улыбнувшись, поинтересовалась Стефани, присаживаясь на стул напротив.       — С другом.       — Какая скукотища. Я уж думала… — девушка фыркнула и, печально вздохнув, принялась рисовать дальше.       — Как учёба?       — Жесть, — угрюмо прокомментировала сестра, не поднимая головы.       Том как никто знал, что это могло значить только одно — у неё нет вдохновения. Стефани училась на дизайнера интерьеров и была полностью поглощена в это, но отсутствие новых идей делало её меланхоличной и вгоняло в лёгкую депрессию. Наверное, так происходит с каждым творческим человеком в определённый момент. Впрочем, парень в этом ничего не смыслил и всегда искренне восхищался тем, что делала его сестра.       — Что за друг-то?       — М? — молодой человек так увлёкся рассматриванием набросков на листах, что едва услышал вопрос. — Мы учились вместе. Только он на переводоведении, — пояснил Том, поднимая взгляд на сестру.       — Ясно. А как там ваши с папой американцы?       — Отлично. Билл как раз и был моим переводчиком сегодня.       Стефани подняла на брата заинтересованный взгляд и улыбнулась.       — А вот это уже интересно, — протянула она, — ты бы ведь не доверился кому-то со стороны. Тем более ты его другом назвал. Я знаю только одного твоего друга — Георга.       — Винсента ты тоже знаешь.       — Не произноси его имя в нашем доме, — строго произнесла девушка и зло зыркнула на брата карими глазами. — Я таких, как он, насквозь вижу. Удивительно, что ты ещё не почувствовал его гнилую душонку.       Том устало вздохнул и сцепил пальцы в замок на столе.       — Стеф, ты же знаешь, что он мне помог в своё время. Я понимаю, что он тебе не нравится, но…       — Да, помог, — перебила его сестра, — а потом при удобном случае кинет тебя и даже глазом не моргнёт. Скажи ему «спасибо» и забудь о нём, — девушка злилась и оттого нечаянно провела ненужную линию на листе. — Чёрт! — она чертыхнулась и схватила кислотно-зелёный ластик, начиная активно стирать карандаш.       Томас решил не продолжать этот разговор, понимая, что он закончится не очень хорошо. К тому же, лишний раз заставлять сестру нервничать совсем не хотелось.       — Стеф, — позвал он.       В ответ была лишь тишина и тихое шарканье карандаша о бумагу.       — Стефани Амалия Бауэр, — уже строго произнёс парень, сверля макушку сестры взглядом, но та даже не думала поднимать голову.       — Я не хочу уезжать и оставлять тебя в таком настроении из-за какой-то ерунды.       — Это не ерунда! — воскликнула Стефани, резко подняв голову.       — Боже мой, — Том выдохнул и провёл ладонью по лицу, — спишем это всё на твой юношеский максимализм. Пойдём пить чай. Мартина наверняка что-то вкусненькое приготовила, — с этими словами молодой человек поднялся со стула и потянул сестру за руку в сторону кухни, которая только и могла удивлённо открывать и закрывать рот, плетясь вслед за братом.