* * *
Прохладный ветер трепал листья нежно-розовых роз, которые Билл бережно положил на могилу бабушки и дедушки. Солнце приятно пригревало, а пение птиц становилось всё громче с приходом весеннего тепла. Он мог бы находиться здесь целую вечность, несмотря на то, что кладбище — не лучшее место для размышлений. Тем не менее это успокаивало и избавляло разум от ненужных мыслей. Недалеко от могильных рядов, вдоль широкой асфальтированной дорожки стояли кованые лавочки, как в городском парке. Келлер направился к одной из них, в последний раз взглянув на серый памятник с именами родных людей. Он засунул ладони в карманы чёрного пальто и шмыгнул носом, выдохнув и проследив за облачком воздуха. Здесь было прохладнее, чем в городе и сидеть на одном месте вряд ли было хорошей идеей. Билл поднялся и побрёл к выходу, не вынимая рук из карманов. Приближаясь к выходу, что-то заставило его обвести взглядом ряды из надгробий с правой стороны. И каково же было его удивление, когда у одного из них он обнаружил Томаса Бауэра! Брови удивлённо поползли вверх, а сердце совершило непонятный нервный кувырок. Как бы Келлер ни старался сдерживать себя, ноги упорно несли его в сторону молодого мужчины. Тот неподвижно стоял и всматривался в могильную плиту долгим взглядом. — Том… — отчего-то севшим голосом позвал Билл, обращая на себя внимание Тома. Бауэр взглянул на него и, казалось, он нисколько не был удивлён этой встрече. — Привет, — просто сказал он. Взгляд оторопевшего Келлера невольно опустился на могилу у их ног, и в следующий момент он готов был рухнуть на землю. Его будто парализовало. Сердце заколотилось о рёбра, а дыхание перехватило настолько, что даже выдохнуть он был не в силах. Аккуратно выгравированное имя — Анели София Вайс — напрочь снесло всё спокойствие и заставило память услужливо подбросить образ любимой девушки Тома. У неё были такие же карие глаза, чёрные, как смоль, длинные волосы, которые она нередко заплетала в косы или собирала в аккуратный пучок, очаровательные ямочки на обеих щеках и обезоруживающая улыбка. Она была словно соткана из безграничной женственности, нежности и любви — это чувствовали все, находясь рядом с ней. Про таких людей обычно говорят «тёплый человек». Словом, в неё было невозможно не влюбиться. «Как я мог о ней забыть? Вот кретин! — корил себя Билл. — 2014-й год. В один год с его мамой…» — одна мысль была ужаснее другой и абсолютно не давала шансов отлепить язык от нёба и сказать хоть что-нибудь. — Видимо, настал момент рассказать тебе ещё кое-что, — ровным тоном произнёс Бауэр, окинув Келлера обеспокоенным взглядом, который выглядел, как подстреленный воробей — широко распахнутые глаза, сведённые брови, приоткрытый рот, хаотично лежащие пряди чёрных волос. — Поехали к нам. Сегодня дом в моём полном распоряжении. Это был не вопрос. Билл молча кивнул и снова бросил взгляд на могилу. В это было невозможно поверить! Он был совершенно спокоен, когда такси доставило его на Центральное кладбище Фридрихсфельде* часом ранее. Сейчас же по нему словно проехался асфальтоукладчик. Оторопь накрыла с ног до головы и не давала сдвинуться с места. Хотелось броситься к Тому, обнять и сказать банальную фразу вроде «Всё будет хорошо», сделать хоть что-нибудь, чтобы Бауэр не чувствовал той разъедающей боли — но всё тело сделалось каким-то тяжёлым, а в голове был полный хаос. — Эй, Билл? — как из другого мира, прозвучал голос Томаса рядом. Келлер дёрнулся и отмер. — А? Д-да... поехали, — пробормотал он и, наконец, нашёл в себе силы сделать первый шаг. Том проследовал за ним, хмурясь от навязчивых солнечных лучей. Его лицо, как всегда, было полно спокойствия и непроницаемости, но в сердце зияла выжженная дыра. Он действительно не был удивлён этой встрече. Скорее, даже рад. Ведь сейчас будет намного проще достать из воспоминаний подробности, которые так хотелось стереть из памяти навсегда.* * *
Сидя на большом диване в просторной гостиной, Билла не покидало ощущение, что он пришёл на расстрел. Внутри всё дрожало от необъяснимого волнения. Он боялся узнать нечто страшное, хотя, казалось бы, куда ещё страшнее? Что может быть хуже того, о чём он уже и так догадался, а точнее — увидел? Смерть — самое худшее, что может случиться с человеком. Ничто не способно переплюнуть её. Томас появился в комнате и бесшумно опустился рядом. Прошло ещё какое-то время, прежде чем он заговорил: — Анели нашли дома, в её квартире. Она покончила с собой. Эти слова прозвучали, как два выстрела из пистолета, заставив на секунду перестать дышать, а затем нервно сглотнуть. «Суицид?! Что? Она не могла этого сделать! Она же была такой светлой и жизнелюбивой. Как? Господи, твою же мать!» — вопросы сыпались один за другим, но вымолвить хотя бы слово Билл был не в состоянии. Он задрожал пуще прежнего и теперь хотел, чтобы этот разговор поскорее закончился. Тем временем, Бауэр продолжал: — Никаких улик, ни единого шанса, чтобы найти причину этого. Я абсолютно уверен, что у неё всё было хорошо. Она никогда ничего не скрывала от меня. Знакомство с родителями прошло прекрасно, мы строили планы, готовились к свадьбе и были счастливы, — Том замолчал и сглотнул ком, прикрыв глаза. — Потом умерла мама. Анели переживала это вместе со мной, она была рядом каждую минуту. Если бы не она, я бы точно рехнулся. А через месяц за пару дней до её дня рождения мне сообщили, что её нашли мёртвой в своей квартире, — тихо закончил он и откинулся на диван, медленно выдохнув. Он словно сбросил верёвку с камнем со своей шеи, который всё это время тянул вниз. Келлер почти не дышал и хотел бы, чтобы всё это оказалось неправдой. Он знал, что Томас однолюб, и его любовь к Анели была бесконечной, безудержной, почти нечеловеческой. Им завидовали, восхищались, ненавидели — люди испытывали самые разные чувства, глядя на их пару, но никогда не оставались равнодушными. Это был тот редкий случай, когда два человека идеально подходили друг другу, как две половинки одного целого, которые ничто и никто не способен разъединить. — Я… не знаю, что сказать, — прошелестел Билл, сглатывая подступивший ком. — Прости, что ничего не рассказал тогда. Хреновый из меня друг. — Ты идиот, — устало произнёс Келлер. — Не нужно. Ты о моих чувствах вообще не должен думать. — Было нечестно держать тебя в неведении, не находишь? — Бауэр сел боком, положив руку на спинку дивана и поднял виноватый взгляд на парня. — Том, перестань себя винить. Это не значит, что ты хреновый друг. В такой ситуации вряд ли кто-то будет думать о друзьях… Тем более, я находился в другой стране. — Ладно, — Том глубоко вздохнул и поджал губы. — Мне всего лишь нужно было, чтобы ты меня понял. — И я понимаю. Как никто, наверное. Билл ободряюще поднял уголки рта. То напряжение, которое волочилось за ними с их первой встречи, наконец разрушилось. Теперь им обоим стало легче. — После всех этих событий папа увёз нас со Стефани подальше отсюда. Ей пришлось заканчивать школу экстерном. Наверное, ты уже догадался, что о хоккее я забыл, как и о своей команде, — Бауэр больно прикусил нижнюю губу, злясь на себя за то, что оказался слаб и не смог противостоять обстоятельствам. Он считал это предательством со своей стороны и по сей день корил себя за то, что бросил людей, с которыми рука об руку тренировался и играл с самого детства. — Мы вернулись через полгода. Уже тогда я начал основательно вникать в семейный бизнес и работать с отцом. До сих пор это моя чуть ли не единственная отдушина. — Ты ведь не мог жить без хоккея… — изумлённо прошептал Билл. — Как так? — Сам не знаю, — Том задумчиво блуждал взглядом по комнате. — Просто во мне произошёл надлом, а я оказался слишком слаб, чтобы бороться, — он хмыкнул, кусая нижнюю губу, — я просто не смог… Теперь Келлер чувствовал себя отвратительно оттого, что вчера пытался навязать ему своё мнение. Он слишком рано сделал выводы. Очевидно, Томас действительно не мог и не хотел возвращаться к тому, что было… кем он был. Его жизнь разделилась на до и после, но, несмотря на это, прошлое не отпускало его, заставляя закрываться от всех под «ледяной» оболочкой. — Учти, мне твоя жалость не нужна, — неожиданно резко бросил Том, взглянув на Билла. Он прекрасно знал, что теперь почти каждое слово парня будет пропитано этим мерзким чувством, но не учёл, что Келлер как раз из тех людей, которые люто ненавидят его. — Я и не собирался тебя жалеть, — Билл не соврал, но история Томаса тут же отозвалась тяжестью где-то внутри. Это ощущение начало проникать в каждую клетку, и вот он уже не в силах справиться с непомерным чувством вины вперемешку с диким желанием сделать хоть что-нибудь для Бауэра. Сейчас Билл как никогда хотел избавить его от болезненных воспоминаний, заставить отпустить прошлое, но имел ли он право делать это? «Придётся привыкать к новому Томасу Бауэру», — подумалось ему с долей некоторой печали. Всё же он не всесилен и, если Том хочет быть отягощённым событиями прошлого, живя в ледяном вакууме, то так тому и быть. После этого их разговор потёк в другом направлении, словно они не ворошили прошлое несколько минут назад, раздирая старые раны, однако в мыслях обоих до сих пор кружился их непростой разговор. Вроде и хотелось сказать что-то ещё, но не хватало слов, либо все они казались просто бессмысленными.* * *
Первое, что сделал Билл по возвращении домой — закурил. Сейчас ему была жизненно необходима порция никотина. Том не терпел курящих людей, поэтому Келлер решил лишний раз не напоминать ему о своей вредной привычке и терпеливо ждал той минуты, когда окажется на любимом балконе и сделает первую спасительную затяжку. День был странный, мягко говоря. Бауэр проводил парня до дома и за всё время не произнёс ни слова. Только оказавшись рядом с домом Келлеров, он пожал Биллу руку и попрощался. Сказать, что тот был шокирован — не сказать ничего. Такая смена настроения поражала и была до ужаса неловкой. Билл решил, что ему понадобится немало времени, чтобы привыкнуть к такому Томасу. Тем временем, день подходил к завершению и, как будто в ознаменование этого, небо затянуло серыми тучами. Дождь был частым гостем в Берлине, когда весна только начинала вступать в свои права. Билл поёжился и, сделав последнюю затяжку, затушил бычок в пепельнице, желая поскорее оказаться в тепле своей спальни. Зайдя в комнату, его взгляд зацепился за дверь в гардеробную, где в самом углу он хранил коробку с памятными вещами, старыми фотографиями и прочей мелочью, которая была дорога сердцу. Внезапное желание открыть её и окунуться в ностальгию отозвалось лёгким покалыванием в районе солнечного сплетения. Нужно было отдать должное Тому, который пробудил в нём кучу воспоминаний, и теперь их было необходимо переработать. Спустя час Келлер, обложенный со всех сторон фотографиями, с рассеянной улыбкой рассматривал каждую, воспроизводя в памяти обстоятельства, при которых они были сделаны. В основном, на них были запечатлены университетские будни или дружеские посиделки где-то на природе в компании Тома, Георга, Анели и ещё нескольких человек с их потока. На большинстве снимков Бауэр широко улыбался, демонстрируя ряд ровных белых зубов, либо на всю мощь включал свою харизму, уверенно смотря в камеру. «Где же ты, прежний Том?» — Билл печальным взглядом блуждал по счастливому лицу парня и никак не мог взять в толк, за что жизнь обошлась с ним таким жестоким образом. Почему? Чтобы тот что-то понял? Чтобы изменил свою жизнь? Чтобы обратил внимание на что-то? Ведь ничего не происходит просто так. У всего есть причина. Так почему же? Недолго думая, Келлер схватил смартфон и открыл приложение одной из социальных сетей. Ему было катастрофически необходимо поговорить с Георгом. «Гео, я всё знаю про Тома. Можешь завтра приехать ко мне? Я не смогу переварить это в одиночку…» — так гласило сообщение, которое молодой человек быстро набрал, и, перечитав написанное, отправил. Он выдохнул и снова взглянул на фотографии около себя, лежащие в разрозненном порядке. Было до боли обидно за Тома. Он не заслуживает такой жизни. — Билл, можно к тебе? — Франциска тихонько постучалась в дверь, а затем приоткрыла её, заглядывая в спальню сына. — Да, конечно, — отозвался Билл и принялся аккуратно сгребать все фотографии в кучу. — Ностальгируешь? — поинтересовалась женщина, подойдя к нему. Она обвела взглядом всё великолепие из снимков и присела рядом на пол, покрытый мягким ковром. Келлер горько усмехнулся, складывая фотографии в стопку. — Вроде того. — Я зашла сказать, что папа не сможет приехать пораньше, у него какая-то важная операция, так что придётся нам ужинать вдвоём. — Окей, — машинально ответил Билл, даже не взглянув на мать. Все его мысли крутились вокруг только одного человека и, к счастью или к сожалению, этим человеком был не отец. — А ну, посмотри на меня, — мягко попросила Франциска, положив ладонь на плечо сына. Тот неохотно повернулся и столкнулся с обеспокоенным взглядом. Сейчас ему безумно хотелось остаться одному, но и поговорить хотелось не меньше. «Нет, я так с ума сойду. Нужно рассказать ей», — решил Билл. — Что случилось? — осведомилась мать, почувствовав, что с её чадом происходит что-то неладное. — Я сегодня видел Тома на кладбище, и он приходил вовсе не к маме. Келлер рассказал матери всё, потому что больше не мог держать это в себе. Он искренне не понимал, как Томас живёт с этой болью, как справляется с ней и справляется ли вообще. Билл хоть и терял близких, но со временем то гнетущее чувство прошло, оставив только светлую память и неисчерпаемую любовь в сердце. Очевидно, Бауэру потребуется гораздо больше времени, чтобы прийти в себя.* * *
Георг вышел из своего автомобиля, Audi Q7, и поднял взгляд на роскошный, современный особняк семьи Келлер. Тот величественно возвышался над ним, ловя солнечные лучи в свои большие окна. Листинг уже и забыл, когда был здесь последний раз. Он снял солнцезащитные очки и подошёл к входной двери, которая распахнулась буквально через секунду. На пороге стоял помятый Билл, и весь его вид практически кричал о том, что он не выспался. Лицо было бледным, взгляд усталым и каким-то затуманенным, а под глазами пролегли тёмные круги. — Привет, — поздоровался тот тихим голосом и попытался изобразить какое-то подобие улыбки. — И тебе доброе утро. Я прям как чувствовал… вот взял тебе капучино, — Георг протянул другу пластмассовый стакан с трубочкой и фирменным логотипом кофейни Бауэров. — Ты такой милый, я сейчас умру, — фыркнул Билл, но принял любимый напиток. — Проходи, чувствуй себя как дома, — он отошёл в сторону и пропустил парня в дом, закрывая за ним дверь. — У тебя за пазухой случайно не припрятан черничный пирог? — осведомился Келлер, хотя прекрасно знал, что, возможно, это слишком нагло с его стороны, да и забота Георга не безгранична. — К сожалению, нет. Тебя так история Тома подкосила? — Ох, этот Бауэр, — Билл выдохнул, проведя ладонью по лицу. — Идём в гостиную, там поговорим, — он мотнул головой в сторону зала и медленно поплёлся туда, периодически отпивая из стакана капучино и смакуя его вкус. Молодые люди устроились на большом мягком диване с приятной обивкой, по которой постоянно хотелось провести рукой. Билл ощутил лёгкий прилив сил и теперь не чувствовал себя так разбито, как несколькими минутами ранее. — Я так понимаю, он сам тебе рассказал? — спросил Георг, наблюдая за попытками друга прийти в себя. Келлер выглядел совсем юным без макияжа и оттого напоминал ему о том времени, когда они только-только поступили в университет. В то время Билл периодически появлялся там без «боевого раскраса», привлекая к себе гораздо больше внимания, нежели с ним. — Да. Точнее, я думаю, ему пришлось это сделать, потому что я встретил его на кладбище и увидел… — тот прервался, не найдя в себе сил произнести это, — …могилу Анели. Листинг прикрыл глаза, пытаясь отогнать отрывки воспоминаний, которые бурным потоком посыпались друг за другом. — Его это убило… это было последней каплей… хотя, мы все были шокированы не меньше, — молодой человек говорил отрывисто, задумчиво глядя в одну точку. Ему было нелегко пробуждать в памяти тот злосчастный день, когда его лучший друг чуть не лишился рассудка от горя. — Это ужасно, — тихо констатировал Билл. Георг ничего не ответил, и они несколько минут просидели в молчании. Первого атаковали мучительные мысли о прошлом, а второй никак не мог уложить в своей голове всё, что случилось с Томом. — Не хочу его жалеть, но… — подал голос Келлер, — чёрт возьми, я не могу смириться с тем, что он так загнал себя и продолжает это делать. Я хочу ему помочь, но не знаю, как, — почти отчаянно произнёс он, с надеждой взглянув на друга. — Как ни странно, но всё, что ты можешь сделать — это просто быть рядом. Человек, который лишился любимых людей, не требует особенного отношения. Не нужно лезть к нему в душу и успокаивать. Все раны залечит только время, но неизвестно, сколько времени потребуется Тому… — Ты до сих пор зачитываешься книгами по психологии, да? — Билл улыбнулся своей догадке и получил тёплую улыбку в ответ. — Я не могу не делать этого. Ты же знаешь, что я вырос в семье психологов, — с весельем в глазах ответил Листинг, чувствуя, как в душе расползается тепло. Безусловно, ему было приятно, что друг не забыл о том факте, что в студенческие годы его часто можно было увидеть за чтением книг по психологии. Друзья иногда беззлобно подкалывали его и шутили, что «умные книжки заменяют ему всех и вся». Впрочем, Георг никогда не обижался и всегда помогал им находить выход из разных ситуаций благодаря своим знаниям. — Ты часто ездишь домой? — По возможности. Сейчас каждый мой визит заканчивается разговорами о свадьбе и детях, — Листинг хохотнул, вспоминая свою последнюю поездку в Гамбург. Тогда мать чаще чем обычно говорила о том, что хочет внуков, а нерадивый сынок никак не может выполнить её желание. — Вопрос только в девушке, точнее в её отсутствии. — Когда я вернулся в Берлин, мама сказала, что ты стал таким красавцем, хоть стой хоть падай. Я думал, у тебя отбоя от девушек нет, — Билл хихикнул, заглядывая в зелёные глаза друга. Тот беззвучно рассмеялся. — Ох, слова фрау Келлер — да Богу в уши. На самом деле, всё печальнее, чем она думает. — Не парься. Всему своё время, я считаю, — просто ответил Келлер, пожав плечами. Он выглядел уже на порядок бодрее, а капучино в стакане незаметно закончился. — Ну а у тебя как на личном? — Георг хитро улыбнулся и загадочно глянул на друга. — Перекати-поле, но я не особо заморачиваюсь. — Помнится, у тебя кто-то был в Бостоне, разве нет? — Уже нет, — Келлер натянуто улыбнулся. Его последние отношения закончились как-то неровно. Он и его бывшая девушка не поняли в один прекрасный момент, что это точка, как все нормальные люди, а долго трепали друг другу нервы непонятными претензиями. Сейчас Билл понимал, что всё это было пустым и необоснованным. Он не относился к этим отношениям серьёзно из-за практики и тоски по родине и зачастую ходил как в воду опущенный, не имея ни малейшего желания контактировать с людьми. Они поставили точку за неделю до отъезда Келлера в Берлин, правда, тот не сильно переживал, так как не уверен, что вообще любил эту девушку. — Ладно, не буду донимать, — Листинг понимающе кивнул, на что получил в ответ благодарный взгляд. Молодые люди ещё долго обсуждали какие-то общие темы, вспоминали прошлое, обходя стороной Томаса, о котором очень хотелось поговорить, но было слишком больно. Обида за друга душила обоих. Георг чувствовал, что с приездом Билла в жизни Тома что-то изменится, причём, он даже сам себе не мог объяснить это предчувствие. Это как глоток свежего воздуха в пыльной завесе прошлого, нависшей над Бауэром. Ему искренне хотелось, чтобы их дружба возродилась. Может, она не будет такой, как раньше, но все трое безусловно нуждались друг в друге. — Спасибо, что приехал, — уже стоя в холле и провожая друга домой в шестом часу вечера, поблагодарил Билл. — Пустяки. Друзья для того и существуют, чтобы поддерживать и помогать, — Листинг приобнял Келлера и похлопал того по спине. «Только вот из меня друг так себе», — мрачно заключил Билл. — Забегай в кофейню на неделе, — спускаясь по лестнице на крыльце крикнул Георг, обернувшись. — Обязательно. Билл закрыл за ним дверь, оставшись наедине с бьющейся в голове мыслью о дружбе и тяжёлым грузом вины на душе. Друзья действительно существуют для того, чтобы быть рядом в трудную минуту, понимать, веселиться вместе, разделять общие интересы и ещё множество других вещей. А что он? Уехал за океан, не звонил, не писал и теперь чувствует себя не лучшим образом оттого, что не оказал поддержку, что ничего не знал и даже не пытался узнать, боясь показаться навязчивым или неугодным… Можно ли вернуть дружбу теперь? Ему очень хотелось в это верить.