* * *
День тянулся убийственно медленно, словно кто-то сверху еле-еле прокручивал его, как плёнку кинофильма, издеваясь над людьми. Билл сидел за своим рабочим столом в кабинете английского языка, черкая в блокноте и вырисовывая всякую бессмыслицу. До конца рабочего дня оставалась пара часов, а сейчас к нему должна наведаться последняя группа учеников. Не радовало ничего и никто. Даже английский, любимый всеми клеточками его необъятной души, подводил сегодня весь день и упорно не хотел складываться в предложения. Будто не было этих трёх лет в США и бесконечных мук с чужим менталитетом. Мысли то и дело возвращались к Томасу. К нарушителю его спокойного сна, к человеку, рядом с которым внутри всё трепетало и дрожало, и, наконец, к лучшему другу. Правда, в последнем парень уже сомневался, потому что к друзьям не испытывают и доли того, что чувствовал он. Особенно — к друзьям своего пола. Дичайшая апатия, накрывшая Келлера, убивала все радостные мысли, как только те пытались проклюнуться, а сердце предательски ускоряло ритм, стоило ему подумать о походе на каток вместе с Томом. Какой чёрт его дёрнул предложить арендовать его? Он не боялся остаться с другом наедине, он боялся своих чувств и желаний, просыпавшихся, как по мановению волшебной палочки в присутствии Томаса. К слову, тот сильно изменился за последний месяц, что не могло не радовать. По спине пробежал холодок, когда Билл вспомнил их первую встречу в кофейне, ледяной тон молодого человека, безжизненные глаза и океан боли в них. Он всей душой желал, чтобы Тома не затянуло в это состояние снова, он хотел бы всегда видеть его улыбающиеся глаза, смеяться над его дурацкими шутками и не осмеливаться мечтать о нём, как о любимом человеке. «Как же глупо», — невесело подумал Келлер, отбросив ручку и с нажимом проведя ладонями по лицу, благо, он не красился на работу и вообще старался не особо выделяться здесь. Пара часов прошли мучительно, поэтому Билл покидал языковой центр с лицом великого мученика, еле переставляя ноги. Решительно не хотелось ничего. Такое бывает, если человек слишком много работал или намеренно тратил все силы на обдумывание и анализ своих чувств к другому человеку, но так ни к чему и не пришёл. Было бы смешно думать, что в его случае это первый вариант. Уже в такси смартфон издал знакомый звук, сообщая об уведомлении из их чата с Томом и Георгом, и Билл был готов поклясться чем угодно, что это был не Листинг, решивший поинтересоваться о делах друзей. В груди заколотилось сердце, как сумасшедшее, а руки словно онемели, не в силах открыть иконку приложения. Можно подумать, его там ждал смертельный приговор или нечто подобное по степени ужаса и страха. Том: «Билл, завтра в 19:00 заеду за тобой. Готовь коньки 😉» Парень едва не простонал от отчаяния. Да, он открыл чат, чуть не умерев от любопытства, и тут же получил удар под дых в виде сообщения Бауэра. Однако совсем не удивился тому, что друг взял всё в свои руки и, вероятно, уже арендовал лёд. «Я скончаюсь до семи тебя ждать», — мысленно ответил ему Келлер, но написал совсем другое. Билл: «Ты свои-то не забудь, стесняшка 😛» Том: «Завтра этот стесняшка покажет тебе, на что способен. БОЙСЯ!» «Да куда уж больше», — вздохнул Билл, уже подходя к дому и встречая на пороге улыбающуюся мать. — Давай скорее, ужин стынет, — причитала та, попутно стягивая с плеч сына куртку и подталкивая его к ванной, чтобы он помыл руки. — Иду-иду. Отведав восхитительного цыплёнка табака Франциски, молодой человек с наслаждением пил чай из разных трав, в основе которых была мята, отчего от чашки шёл божественный свежий запах. — Билл, ты ничего не хочешь мне рассказать? — поинтересовалась женщина, хитро глядя на сына. — Нет, а должен? — тот подавил нервный смешок, пытаясь избавиться от дурацкого ощущения, будто мама просканировала его мысли и эмоциональное состояние. — Ты в последнее время задумчивый такой, ещё и цветы эти… Ты влюбился, да? Это слово в устах матери звучало ещё страшнее, чем в его голове и, по правде, слышать его от неё было намного хуже. — Я… — внутри всё сжалось, стало нечем дышать, словно из воздуха выкачали весь кислород, и оттого Билл сидел с открытым ртом, не зная, что сказать. Врать самому себе он мог сколько угодно, но маме — ни за что. — Похоже на то, — щёки заалели, а с плеч будто свалилась целая груда камней. Келлер втянул носом воздух и был уверен, что выглядит сейчас, как полный кретин. — Почему ты так разволновался? — тепло осведомилась Франциска, взяв правую руку сына в свои тёплые ладони. — Ничего не бойся. Любить — это прекрасно, сынок. Билл накрыл сверху левой рукой их сжатые ладони и погладил мягкие руки матери. — Если бы всё было так просто, — горько усмехнулся он, чувствуя, как по телу разносится тепло от материнских рук и такое нужное спокойствие. — Я уверена, что всё проще, чем тебе кажется. Не забивай голову ненужными мыслями, потому что твоё сердце ни за что тебя не обманет. К горлу подступил ком, разум кричал, что влюблён он в собственного друга, в парня, в конце концов, но наряду с этим понимающий взгляд напротив создавал массу противоречивых чувств. — Хорошо, я постараюсь, — Билл сдался под натиском всеобъемлющей любви, исходящей от Франциски, и оттого подписал себе приговор, пообещав больше не задумываться, что правильно, а что нет, и просто следовать зову сердца. Чертовски сложно и почти невыполнимо, но кто не рискует — тот не пьёт шампанского, верно?* * *
Ровно в 19:00 около дома Келлеров притормозил автомобиль Томаса, на этот раз Porsche, откуда вышел сам его обладатель и встал рядом, ожидая Билла. «Вот ведь задница пунктуальная», — тот наблюдал за ним в кухонное окно и не заметил, как на лице расползлась улыбка, а внутри что-то перевернулось и защекотало. Парень вышел из дома, держа в руке спортивную сумку с коньками, и ощутил чувство дежавю. Всё было так же, как в прошлую пятницу, за исключением времени встречи, машины и одежды Тома — тот был одет в светло-серые спортивные штаны из мягкой ткани, такую же толстовку, белую футболку и белые кроссовки. Солнце медленно садилось, освещая жёлтым светом улицу, отчего молодой человек казался до того «уютным», что хотелось непременно сжать его в объятиях. Келлер был уверен, что в этой толстовке он был мягким, словно маршмэллоу. Билл хихикнул от странного сравнения, родившегося в голове, и, подойдя к Бауэру, протянул ему свою сумку. — Меня пугает твоё довольное лицо, — выдал тот, принимая сумку из его рук и тут же ставя её на заднее сиденье автомобиля. — Неужели предвкушаешь моё фиаско на льду? — Боюсь, это ты меня будешь соскребать с него. Том рассмеялся и кивнул другу на дверь, мол, садись, чего встал. А он и сам не знал, почему ждал какого-то приказа, и заворожённо смотрел на его улыбку. — Ты ведь хорошо катаешься. Думаю, обойдёмся без жертв. За разговорами ни о чём и воспоминаниями о прошлом молодые люди добрались до небольшого спортивного комплекса, в котором изредка проходили тренировки фигуристов и хоккеистов, а в свободное время каток занимали обычные люди, чаще всего — в зимнее или осеннее время. Они вошли в здание с сумками наперевес, дрожа от предвкушения и улыбаясь друг другу, словно маленькие дети. В этом было что-то такое по-детски озорное, ведь из них двоих только Томас не один раз был на катках либо в одиночестве, либо со своей командой, тренируясь перед матчами. — Ни разу не видел каток без единой души, — зачарованно произнёс Билл, глядя на белую гладь искусственного льда, освещённого прожекторами. — Мне с детства нравилось бывать здесь одному, но это случалось не так уж часто, — отозвался Том, так же смотря на знакомые с детства ограждения, зрительские места, коих здесь было немного, и ощущал прохладу. Он заторможенно сел на лавочку перед самым выходом на лёд и принялся обувать коньки, познавшие сотни тренировок и игр. Келлер последовал его примеру и надел свои, такие же хоккейные, но уступающие конькам друга по всем параметрам. С минуту Томас не решался выйти на белую гладь и просто смотрел перед собой, переживая спектр самых разных эмоций. Перед глазами проносились игры, лица товарищей по команде, крики людей на трибунах, радость победы, горечь поражения, бесконечные тренировки, травмы, больницы, доктора, затем снова лёд, игры — и так без конца. Он ступил на лёд, слегка дрожа всем телом, затем уверенно поехал, сделав один круг, затем ещё один и ещё. Тело помнило всё, а сердце билось в одном ритме с воспоминаниями. Молодой человек ехал то передом, то спиной вперёд, уверенно переставляя ноги, слыша шарканье лезвий о лёд. Дыхание перехватывало, но от этого становилось только лучше. Билл же не смел мешать ему. Он видел, что тот ностальгирует, вспоминает всё, чем была наполнена его жизнь несколько лет назад, без чего он не мог жить и не представлял своё будущее. — Выходи, чего стоишь? — голос Тома раздался совсем рядом, отчего парень вздрогнул и перевёл на него взгляд. Глаза искрились счастьем, грудь под футболкой вздымалась от частого дыхания, а сильные руки вцепились в ограждение, доходившее ему до пояса. — Билл, отомри, — он пощёлкал пальцами, отчего Келлер глупо улыбнулся и спустился-таки на белую гладь. Уже через пару минут оба с дикими воплями гонялись друг за другом, будто пятилетние дети. Было неясно, во что именно они играли, но суть была совсем не в этом. — Том, сука, только урони меня! Только попробуй! — кричал Билл, стараясь изо всех сил оторваться от парня и уехать как можно дальше, но тот был хитрее и свернул в сторону, объезжая его и тем самым преграждая ему путь. Келлер взвизгнул, когда очутился в тёплых руках, которые крепко держали его, не давая упасть. — Даже не думал, — ровно произнёс Бауэр, чуть понизив голос, вызывая стадо мурашек у запыхавшегося Билла. — Я чуть не сдох, — сиплым голосом произнёс тот. — Это только начало, — Том хитро улыбнулся и резко отпустил его, отъезжая на несколько метров спиной вперёд, затем подъехал почти вплотную, потом снова отъехал и подъехал, и так несколько раз, пока молодой человек не выдержал и не уехал в другом направлении. Провокация сработала. Они катались около часа, без стеснения ругаясь матом и истошно вопя, отбивая все конечности, после чего смеялись на весь спортивный комплекс, не заботясь о том, что их могут услышать. После сошли со льда и сели на скамью, переводя дыхание. — Теперь у меня жопа будет болеть до скончания веков, — морщась от боли, протянул Билл и пихнул смеющегося Тома в бок. — До свадьбы заживёт. — Конечно, — фыркнул Келлер. Повисло молчание, но улыбки до сих пор озаряли лица обоих парней. На душе было настолько хорошо, словно они находились сейчас там, где нужно и с кем нужно. — Георг обидится, что мы его не позвали. — Ты серьёзно в такой момент решил вспомнить Георга? — слишком ревностно протянул Томас, укоризненно глянув на парня. Вообще-то, он и сам минутой ранее подумал о нём, но не мог не укорить Билла. — Не ревнуй, — просто отозвался тот, — у меня к нему только дружеские чувства. — А ко мне? Келлер внимательно посмотрел в карие глаза, выражающие абсолютную серьёзность, и показал язык. — Всё-то тебе надо знать. «Я флиртую с ним. Флиртую, мать твою! Может, он приложил меня башкой об лёд, а я не заметил? Ёб твою мать, Господи, спаси!» — именно это сейчас творилось в голове Билла, несмотря на то, что на лице не было даже намёка на панику. — Ты такая зараза, — почти нежно произнёс Бауэр, пряча улыбку в уголках рта. — Ой, не заразнее тебя, — ответил парень, с вызовом посмотрев на него. Уже через пару секунд оба прыснули от смеха, причём сами даже не поняли, почему. Друзья разъехались по домам только в десятом часу вечера, предварительно договорившись, в какое время встретятся завтра и поедут на совместный уикенд с Георгом и Леони. Обоим не хотелось расставаться, но долгожданные выходные были намного желаннее, поэтому очень скоро Билл потирал саднящие части тела, отмокая в ванне, а Том наведался в дом родителей и разбередил все фотоальбомы, предаваясь ностальгии по прошлой жизни.* * *
С веранды небольшого деревянного домика в десяти километрах от Берлина разносился мужской смех, заглушая женский и пугая лесных обитателей. Пахло жареным мясом, сосновыми ветками, костром и едва различимым запахом лета, до наступления которого было без малого месяц с небольшим, однако оно уже пробивалось сквозь прохладный воздух, озеленяя всё вокруг. — Никогда не забуду, как Том уснул на паре, а потом с таким лицом подорвался, будто под ним бомба взорвалась, — смеялся Георг под недобрым взглядом Томаса. — А я никогда не забуду, как Георг разводил костёр, — парировал ему тот, чем вызвал всеобщий смех, — ему пришлось чуть ли не танцы с бубном устраивать, чтобы огонь вызвать. — Эй, мне было одиннадцать, и это был мой первый костёр! — нарочито обиженно протянул Листинг. — Это не оправдание, друг мой. Весь лагерь ржал. — Ну да, а потом всем влетело по первое число, потому что хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. — Кстати, Гео говорил, вы вчера на катке были, — вдруг подала голос Леони. — Билл, как там твоё мягкое место поживает? — едва сдерживая смех, спросила девушка. Том и Георг прыснули от смеха, а Билл укоризненно смотрел на последнего и не знал, убить его грилем или утопить в ближайшем озере. — Что? Ты вчера весь вечер в чате ныл, что у тебя жопа болит и проклинал Тома! — оправдался тот, возмущённо глядя на друга. — Я грешным делом подумал, что поход на каток был только прикрытием. — Эй, перестань, — вклинился Бауэр, отсмеявшись и положил руку на правое колено Келлера под столом, чтобы дать понять, что он на его стороне. Но тот даже вида не подал, хоть чуть и не подавился соком от такого жеста. — Лео, ты так и не рассказала про работу. Куда устроилась? — осведомился Томас, продолжив жевать кусок жареной куриной ножки и убрав ладонь с острой коленки. — О, точно. Ты был прав насчёт того, что меня оторвут с руками и ногами, — смущённо хихикнула Хайнц, — в общем, меня взяли в небольшой частный центр здоровья. Там та-а-ак уютно, я просто влюбилась в него и персонал… — восторженно выдохнула девушка, тряхнув копной кудряшек. После друзья поздравили её и, торжественно чокнувшись стаканами с апельсиновым соком, выпили. Весёлые истории из прошлого лились бурным потоком, а смех не утихал ни на минуту. Только Билл был слегка отстранённым и изредка вставлял какие-то фразы в беседу, искоса глядя на Тома, который сидел рядом, почти вплотную прижимаясь к нему своим бедром. Было тепло и очень атмосферно, именно так, как и должно быть, когда находишься рядом с теми, с кем должен. Светло-жёлтый свет лампы, висевшей над столом, обволакивал, создавая домашний уют, в то время как снаружи сумерки уже давно заполонили всё вокруг. От Томаса до одури приятно пахло тем самым парфюмом. Запах не был резким, он только касался носа и почти не проникал внутрь, отчего хотелось уткнуться ему в шею, чтобы вдохнуть побольше. Молодой человек широко улыбался и активно жестикулировал, рассказывая какие-то смешные истории из их с Георгом детства и юности. Сейчас он был таким, каким помнил его Келлер ещё в университете: весёлым, до смерти обаятельным, харизматичным и притягательным настолько, что хотелось сгрести его в охапку и не отпускать. На лицо то и дело падали пряди волос, которые он быстрым движением заправлял обратно, не замечая, что парень рядом почти дрожит от этого действа. Билл резко поднялся с деревянной скамьи и вышел из-за стола, бросив только: «Я пойду пройдусь», — и скрылся в вечерней темноте, спустившись с веранды дома и вдохнув прохладный воздух. На территории было ещё несколько похожих домиков разного размера. Снаружи и внутри они были идентичными, за исключением количества спальных мест, комнат и наличия сауны. Их же домик был двухэтажным и рассчитанным на шестерых человек. Внутри были все удобства, а от стен исходил потрясающий запах леса. Также на территории была беседка, отдельная веранда, дорожки, вымощенные камнем, множество вечнозелёных деревьев и уже успевшей проклюнуться травы. Парень брёл по одной из дорожек, слыша, как отдаляются голоса друзей, и не знал, что делать со своей немыслимой влюблённостью. Если эти странные, необъяснимые чувства вообще можно было поставить в один ряд со словом «влюблённость». Ему определённо ничего не светило с Томом, а если и светило, то только потеря дружбы и разрыв всех связей. — Билл, ты чего убежал? — голос Томаса раздался совсем близко, отчего Келлер вздрогнул и обернулся. «Твою ж мать, это уже вошло в привычку — пугаться его появления». — Да так, — молодой человек неопределённо пожал плечами, стараясь избегать взгляда Бауэра, который обязательно затянет его в трясину дрожи и бешено колотящегося сердца. — Нам нужно поговорить, — серьёзно произнёс Том, внимательно глядя на друга. Правда, теперь уже бывшего, вероятно. Сказать, что Билл похолодел от ужаса и едва не свалился на ровном месте — не сказать ничего. Казалось, что настало время отвечать за свои грехи и сейчас с неба непременно спустится сам Господь бог и наподдаёт ему от всей души. — А… о чём? — речевой аппарат безжалостно подводил, а во рту тут же развернулась пустыня Сахара. — У меня к тебе только один вопрос, — Томас подошёл вплотную, обдавая парня своим теплом и парфюмом. Тот на автомате поднял взгляд, потому как отводить его уже было некуда — они были одного роста и лицо друга было совсем близко. — Какой? — шёпотом спросил Билл, понимая, что голос окончательно пропал, а по всему телу проносилась такая дрожь, будто он сейчас находился в морозилке. Бауэр приблизился к его лицу и обхватив ладонью скулу, захватил его нижнюю губу своими мягкими губами, требовательно, но нежно сминая её. Келлер замер, не в силах пошевелиться, не веря, что это реально происходит с ним. Его лучший друг целует его. Це-лу-ет. Том отстранился и, сфокусировав взгляд, заглянул в карие глаза, словно ждал ответа на свой «вопрос». — Это и был твой вопрос? — губы покалывало, колени дрожали, а язык почти не слушался, с божьей помощью складывая слова в предложения. — Да. Может быть, ты знаешь, что мне с этим делать? Ответом послужило мягкое касание губ и прерывистый вздох, после которого последовал тягучий, глубокий поцелуй. Томас прижал подкачанное тело к себе, закрыв глаза и самозабвенно целуя, пожалуй, самого желанного сейчас человека. Билл обвил руками шею парня и зарылся пальцами в неаккуратный пучок тёмно-каштановых волос, едва не забывая вдыхать воздух, чтобы не умереть глупой смертью, задохнувшись в поцелуе. Всё закончилось так же тягуче-сладко, как и началось. Они едва нашли в себе силы, чтобы оторваться друг от друга, но так и не нашли их, чтобы посмотреть друг другу в глаза. Слова были излишни, поэтому они простояли в объятиях около получаса, просто наслаждаясь неповторимым запахом друг друга и долгожданной близостью. Никто из них не подозревал о взаимных чувствах, хоть и казалось, что Том прекрасно осведомлён о том, что испытывал к нему Билл. Нет. Он ни в чём не был уверен и прыгнул с места в карьер, рискуя потерять дружбу и близкого человека. — Эй, голубки, курочка стынет! — издалека с веранды раздался крик Георга, а после их общий с Леони смех. — Думаешь, они нас видели? — шепнул Билл, всё-таки встречаясь с Томасом взглядом и, как обычно, отчего-то вздрогнув. — Нет. Я думаю, что наш друг замечает больше, чем мы с тобой, — отозвался тот, закусив нижнюю губу и заворожённо смотря на парня перед собой. — Ты чертовски красив. — Ты стал ценителем мужской красоты? — Келлер недоверчиво прищурился, чувствуя, как стадо мурашек заполонило каждый сантиметр его кожи, а внутри всё перевернулось от восторженного шёпота Бауэра. — Только твоей, — ответил тот, довольно щурясь, словно кот на солнышке. Билл смущённо усмехнулся и, лукаво улыбнувшись, сказал: — Идём, курочка стынет, — он пошёл спиной вперёд по дорожке, вымощенной камнем, не разрывая зрительного контакта с молодым человеком, отчего где-то внизу концентрировалось тепло, а счастье поселилось в каждой клеточке его многострадальной души.* * *
Следующим утром Томас проснулся раньше всех, успев приготовить завтрак и сделать сто отжиманий. Остальные трое проснулись почти одновременно, по очереди покидая свои скромные спальни, едва не натыкаясь на косяки от дикого желания проваляться в постели ещё несколько часов, а то и до вечера. Билл вошёл на небольшую кухню, совмещённую с гостиной, и улыбнулся картине, которая предстала перед его глазами: Том активно что-то замешивал в большой чашке и напевал под нос какую-то песню, при этом двигая бёдрами в разные стороны. — Спортсмен, красавец, кулинар, ещё и танцор. Золото, а не парень, — довольно протянул Келлер, наблюдая за тем, как Бауэр медленно разворачивается и давит совершенно дикую улыбку во весь рот. — И кому же такой достанется? — саркастично осведомился он. — Ой, не знаю, — в тон ему ответил парень и медленно приблизился к нему, встав вплотную, — но этот кто-то знатно от меня получит, — мстительно улыбаясь, шепнул Билл в чувственные пухлые губы Томаса, растянутые в улыбке. — Правда? — Угу. Последнее слово Келлер уже произнёс в рот Тома, который успел захватить его губы в плен и теперь медленно терзал их, будто издеваясь. Молодому человеку ничего не оставалось, кроме как расслабиться в его сильных руках и сходить с ума от безумных волн наслаждения, разносящихся по всему телу. — Кхм, я тут, это… Оба замерли, вытаращив глаза и отойдя друг от друга, а затем повернулись на голос, который принадлежал Георгу Листингу, стоящему сейчас с выражением абсолютного спокойствия на лице. — Сделайте лица попроще, я же не за сексом вас застукал. — Гео, ты… — начал было Билл, но его быстро перебили. — Я всё правильно понял, давайте без этой херни. Если вы ничего не замечаете, то это не значит, что все остальные люди вокруг вас тоже слепые, — Георг снисходительно улыбнулся, откровенно смеясь внутри себя с лиц обоих друзей, — потом как-нибудь расскажу, когда я всё понял, а сейчас я пришёл сказать, что там осталась курица, и я подогрел её на завтрак. Выходите на веранду, мы вас ждём, — парень ретировался, оставив Тома и Билла в весьма смешанных чувствах. — Вот ведь блядь, — поражённо произнёс Келлер, во все глаза смотря на молодого человека. — Согласен. Конечно, Томас не был удивлён, так как ещё вчера догадался, что Листинг неглуп и уже давно обо всём прознал, но услышать об этом от самого друга был несколько не готов. По крайней мере, сейчас. Завтрак прошёл в такой же тёплой, семейной атмосфере. Никто никого не подкалывал и даже не смеялся. Все дружелюбно делились друг с другом лучшими кусочками курицы, уплетали салат за обе щёки и запивали всё это дело соком, понимающе улыбаясь. Солнце припекало, напоминая о лете, стоящем почти на самом пороге, а птички заливисто пели, разнося свою мелодию по всему лесу. Жизнь казалась лучше вдали от городской суеты, но нужно было возвращаться домой.* * *
Томас со скучающим видом наблюдал, как искусственные снежинки оседают на уменьшенную копию Бранденбургских ворот*, а затем взлетают вновь, стоит ему потрясти шарик со снегом. Он ждал делового звонка как манны небесной уже час, но его всё не было. Сейчас он бы с удовольствием забрал Билла и увёз к себе домой, а там сделал бы с ним что-нибудь… приятное, разумеется. Но ни того, ни другого ему не светило, так как сегодня было крайне необходимо находиться на рабочем месте весь день. Выходные были потрясающими. Хотя не столько сами выходные, сколько то, что там произошло. Том лелеял эти свежие воспоминания, каждый раз улыбаясь, как умалишённый, и писал Келлеру всякую чушь в чате. Не в общем, конечно, так как вряд ли Георг смог бы пережить такое. К слову, о Георге — тот совершенно не подавал вида, что произошло нечто необычное или пугающее между двумя его друзьями, но, если учесть, что он уже давно обо всём догадался, вряд ли их поцелуй нанёс ему психологическую травму. — Томас, к вам Оливия Вайденхофф, — в дверь кабинета неожиданно протиснулась Ханна, быстро протараторив информацию, и теперь дожидалась ответа от босса, выжидательно глядя на него своими голубыми глазами. «Какого чёрта она забыла здесь?» — Пусть заходит, — недовольно бросил Бауэр, поднимаясь с офисного кресла и отходя к панорамному окну. — Ну, здравствуй, Томас, — приятный женский голос раздался за спиной — очевидно, девушка стояла у самой двери и не осмеливалась пройти. — Тебе того же, — усмехнулся молодой человек, развернувшись и встречаясь с пронзительным, равнодушным взглядом зелёно-голубых глаз. Девушка выглядела, что называется, дорого и утончённо: тонкие, но острые черты лица, каштановые волосы струились крупными локонами по плечам, строгое тёмно-синее платье подчёркивало женственную стройную фигуру, а чёрные туфли на высоком каблуке делали ноги ещё изящнее. — Что стоишь, как не родная? Проходи. Раньше врывалась без стука, едва не срывая двери с петель. — Я не отношения выяснять пришла, — Оливия недовольно поморщилась и, подойдя к столу, опустилась на рядом стоящий стул, поставив сумочку на соседний. — Интересно. Тогда какова цель твоего визита? — Что, если я скажу, что обладаю некоторой информацией о твоём друге, Винсенте Шварце, которая совершенно точно тебя шокирует?