* * *
Томас находился на грани бессознательного состояния — это когда всё, что ты слышишь и видишь вокруг кажется нереальным, как если бы ты находился в коме и вдруг резко очнулся. — Выпейте воды, Томас. Вы слишком бледный, и я боюсь, что можете не выдержать то, что я вам скажу, — твёрдый, но располагающий к себе голос капитана Шнайдера не позволял противиться, поэтому парень, дрожа всем телом, осушил стакан с водой и зажмурился. — Просто я… Оливия Вайденхофф сегодня утром была у меня и кое-что уже рассказала, — пояснил он, открыв глаза и встретившись с внимательным взглядом зелёных глаз напротив. — А, Оливия Вайденхофф уже была у нас. Она проходит как свидетель по двум делам, но обо всём по порядку. Том напряжённо бродил взглядом по немолодому, но свежему лицу капитана, словно ожидал приговора. Ему было страшно, как никогда за последнее время. — Итак, Анели София Вайс была вашей возлюбленной, верно? Её дело расследовал наш детектив Винсент Шварц, ваш друг по совместительству, который в данный момент находится в изоляторе и ожидает суда. Он был задержан по подозрению в убийстве и насилии над несколькими женщинами, одной из которых являлась Анели. — Что? — просипел молодой человек, сходя с ума от мерзкого липкого страха, ползущего по спине и холодка, пробирающегося под одежду. — В его квартире был произведён обыск, где нашли оригиналы документов заключения судмедэкспертизы по делу Анели, — продолжил капитан, стараясь не смотреть, как Томас неверяще бегает глазами по помещению кабинета и едва находит в себе силы дышать. — В её теле было обнаружено его семя, что подтверждает факт насильственных действий со стороны Винсента. Также в её крови были найдены разного рода транквилизаторы, очевидно, чтобы ослабить сопротивление. Факт убийства не был установлен, так как с учётом показаний Оливии Вайденхофф мы больше склоняемся к версии, что это доведение до самоубийства. К сожалению, в нашем законодательстве нет такой статьи, поэтому он обвиняется лишь в насилии. Странно, что у него не хватило ума уничтожить все документы. — Но… как? Я не… — в глазах стояла прозрачная пелена, горло сдавил ком, готовый вырваться в любую минуту, отчего Бауэр попросту не мог говорить. Каждая клетка его тела была пропитана жесточайшим шоком, который вгонял в оцепенение. Он действительно был слеп. Он не видел ничего и доверял тому, кто забрал у него любимого человека. Просто взял и забрал. Улыбался в лицо, а за спиной совершал вопиющие действия в отношении беззащитной девушки. Это невозможно. — Мы можем прерваться. Вам нужно успокоительное? — Чёрт… — Томас морщился и кусал губы, будто ему в сердце вогнали нож, но он терпел изо всех сил и пообещал себе, что выдержит это, — нет, продолжайте. Я хочу знать всё, — чувство несправедливости и злость нарастали внутри, отчего хотелось, как минимум, разнести здание полиции. — Хорошо. Скорее всего, вы не знали, но Винсент ещё в юности проходил лечение в психиатрической больнице Лейпцига. Неизвестно, от чего именно он лечился, но ему удалось скрыть этот факт даже от нас. Также он подозревается в убийстве своего отца, который на самом деле не являлся его родным отцом. Ему удалось совершить это преступление достаточно «чисто», поэтому доказательств его причастности к этому не нашли и дело быстро закрыли. Он отравил отца и быстро замёл следы, подкупив нужных людей. — Получается, тот мужчина, с которым он был на благотворительном вечере — его отчим? — Всё верно, — Шнайдер утвердительно кивнул, — мать Винсента скончалась, когда ему было десять и воспитывал его уже отчим. — Я не знал… — поражённо произнёс Том. — Вообще, мы никогда с ним не говорили о его семье, а на похоронах его отца, то есть отчима он был так подавлен… Неужели человек может так играть? Как такое может быть? — В нашем мире ещё и не такие чудовища есть, уж поверьте. Я сочувствую тому, что вы пережили и абсолютно уверен, что Винсент будет наказан. — Можно ещё воды? — попросил молодой человек и уже через минуту капитан поставил перед ним второй стакан с водой. — Извините, что я всё вот так вывалил на вас, — виновато протянул он, садясь в офисное кресло за стол. — Вы должны будете выступить в качестве свидетеля в суде. В скором времени вас оповестят о дате слушания. — Хорошо. Но как ему удалось подделать документы? И кто сдал его? — Сфабриковать дело достаточно просто и, как выяснилось, у нас немало людей, готовых сделать всё что угодно за деньги. Сейчас в нашем отделе проверяются все сотрудники и их причастность к этим делам. Я же доведу это до конца и отвечу за свою неосмотрительность, то есть — уйду в отставку. После такого начальство не позволит мне оставаться в этом кресле, — капитан Шнайдер вздохнул и грустно улыбнулся, взглянув на Томаса. — Вы в порядке? — Не укладывается в голове всё это, как ни старайся, — тихо ответил тот. — Как доверять людям после такого? — Возможно, от меня это прозвучит странно, но в большинстве люди не так уж плохи. Процент таких личностей, как Винсент, достаточно мал и, к сожалению, вы стали его жертвой. Это происходило, происходит и будет происходить, но без зла не было бы и добра. Не понаслышке знаю, каково жить после потери близких, но нужно стараться отпустить их… Парень не заметил, что слова мужчины удивительным образом повлияли на него. Он успокоился и теперь не чувствовал ничего, кроме опустошения, будто из него высосали абсолютно все силы. — У меня только один вопрос: почему Анели? — выдохнул Том, стараясь отогнать жуткие картинки, появляющиеся в голове. Это был день, когда он увидел её бездыханное тело в морге, а на тонких запястьях вертикальные порезы с засохшей кровью. — Иногда уроки от жизни бывают слишком жестоки, но ничего не происходит просто так. Извините, что говорю такое, — капитан стушевался, поняв, что уже давно болтает лишнее, но ничего не мог поделать с желанием привести в чувство молодого парня, очень напомнившего ему сына. — Ничего, я понимаю, что вы хотите сказать, — Том горько усмехнулся, вспомнив слова Оливии о том, что он был слеп. Правда, ничто не способно вытеснить эту боль из сердца. С ней приходится жить, хочешь ты этого или нет. — Я многое не замечал, не относился к родным должным образом, был ослеплён успехом, любовью и многим другим. Вероятно, за это жизнь меня и наказала, потому что за всё нужно платить, — перед глазами проносились разные моменты жизни, когда он невзначай мог обидеть мать или не приехать к родителям в выходные, как обещал, прикрываясь различными причинами и наивно полагая, что ещё успеет. — Не вините во всём себя и не забывайте, кто настоящий преступник. Был ли это урок от жизни или просто судьба, это ужасное преступление ничто не оправдывает. — У меня сейчас весь мир перевернулся. Повисло молчание и только за тонкими стенами кабинета были слышны голоса других сотрудников, снующих туда-сюда, каждую минуту передающих друг другу какие-то бумаги и отвечающих на телефонные звонки. — Если у вас больше нет вопросов, то не смею задерживать, — подал голос мужчина, выводя Бауэра из задумчивости. — Да, спасибо, — молодой человек встрепенулся и поднялся со стула, а затем крепко пожал руку мужчине, всё ещё находясь где-то не здесь. — Звоните, если что, — капитан протянул ему визитку, на которой значилось: «Матиас Шнайдер. Капитан уголовного отдела…» далее следовал адрес участка и телефон. — Будьте осторожны на дороге, там довольно сильный дождь. Томас взглянул в сторону окна и увидел, что дождь действительно безжалостно поливает улицы Берлина. — Обязательно. Спасибо ещё раз.* * *
Билл не мог вымолвить ни слова, разве что вдыхать уже любимый запах парфюма вперемешку с особенным запахом тела Томаса и сжимать его в объятиях в попытке забрать хотя бы часть его боли. Прошло уже полчаса с того момента, как Келлер узнал, что произошло с ним сегодня и смог только выругаться матом и заключить парня в объятия. Он понимал, как Тому это нужно и поражался, насколько тот спокоен, однако был почти уверен, что это лишь защитная реакция. — Ты раздавишь меня, — шепнул он в шею Билла, улыбнувшись. — Прости, просто я не могу… — тот немного ослабил хватку и отстранился, заглядывая в карие глаза. Два часа назад, когда Томас написал ему сообщение: «Ты мне нужен. Срочно», Келлер, не раздумывая, сорвался из дома, почти буквально теряя тапки. Он чувствовал, что произошло что-то не очень хорошее, но даже не подозревал, что всё настолько плохо. Рассказ Тома поверг в небывалый шок, отчего хотелось немедленно убить Винсента, а самого Тома спрятать подальше, чтобы больше никто не причинял ему боль и не отбирал любимых людей. Впрочем, решив, что его сокрушения по этому поводу Бауэру точно не нужны, он просто вцепился в него и чуть ли не врос всем телом. Обида, острое чувство несправедливости за человека, который теперь занимал далеко не последнее место в сердце, усиливались с каждой минутой. Хотелось крушить, убивать, защищать всеми мыслимыми и немыслимыми способами. — Я скучал, — снова шептал Томас, оставив едва ощутимый поцелуй на белоснежной коже шеи. Он продолжал зацеловывать её, пока парень в его руках мысленно негодовал. Как тот сейчас может говорить о их личных взаимоотношениях и вообще совершать какие-либо действия в его сторону? — Я тоже, — Билл отстранился, на этот раз отойдя от него на один шаг. — Всё хорошо? — обеспокоенно спросил он. Вместо ответа он получил нежный поцелуй в губы, и на этом Бауэр, очевидно, решил не останавливаться — он продолжал самозабвенно целовать его, пока не получил долгожданные ответные действия. Келлер едва не злился на самого себя, поняв одну простую вещь — Том всем своим видом показывает, как ему сейчас необходимы тепло и ласка, а Билл как последний кретин интересуется, всё ли у него хорошо. Конечно, у него не всё хорошо! Он понял, насколько Томас сейчас обескуражен, растерян и шокирован, насколько ему нужен человек, который поможет залечить разбережённые раны. Он тянулся к нему, как слепой котёнок к маме-кошке, чтобы получить порцию любви и облегчить тяжесть в душе, тянущую его на дно, где он лицом к лицу столкнётся с подавленностью и депрессией. Билл позволял ему прижимать себя к своему крепкому телу, требовательно терзать свои губы, чувствовать жар желания и едва не срывать с себя одежду. Он вскрикнул, когда молодой человек закусил тонкую кожу на его шее, а после зализал место укуса, пуская по всему телу волну желания. Том медленно потянул его в сторону спальни, благо они находились на втором уровне квартиры и им не пришлось преодолевать препятствие в виде лестницы. На ходу он стянул с Билла футболку, а после и с себя самого, вслед за ними на пол полетели джинсы и все остальные предметы гардероба, включая нижнее бельё. В следующее мгновение они оказались в постели, не разрывая поцелуя и постоянно гладя тела друг друга, прерывисто дыша. Томас переходил от грубости к нежности, от страстных, почти звериных повадок к медленным, чувственным действиям. Он растягивал удовольствие донельзя, а после заставлял их обоих стонать в голос, когда быстро и глубоко целовал, отчего губы приятно болели. Парень удобно расположился между разведённых ног Келлера и имитировал половой акт, скользя напряжённой плотью по подтянутому торсу и едва не лишился рассудка, когда тёплая ладонь Билла сомкнулась на его члене и соединила его со своим, вознося их на самый пик блаженства. Они тяжело дышали, почти задыхались, но не могли оторваться друг от друга, постоянно целуясь. В комнате было достаточно прохладно, однако их тела всё равно покрылись испариной, а воздух, казалось, наэлектризовался до такой степени, что скоро полетят искры. Через пару минут оба с приглушёнными стонами кончили, почти до хруста в костях вцепившись друг в друга и ощущая тёплую сперму между их телами, которая размазалась по коже. Не говоря друг другу ни слова, молодые люди поднялись и проследовали в ванную, где ещё долго стояли под тёплыми струями душа в объятиях друг друга. Келлер гладил парня по спине, пояснице, рукам, а затем снова возвращался к спине, сходя с ума от мягкости и шелковистости чуть загорелой кожи. Руки Бауэра проделывали тот же путь по телу молодого человека, не обделяя вниманием подтянутые ягодицы и мысленно отмечая, что тот действительно больше не «Билли-дрищ». Обоим хотелось мурчать от наслаждения и не отпускать друг друга ни на секунду. После окончания водных процедур они заботливо обтёрли друг друга полотенцами, прерываясь на короткие поцелуи, как бы благодаря друг друга и желая поделиться тем, что сейчас жило внутри. Вернувшись в спальню, они всё так же молча легли спать, не замечая, что на улице по-прежнему бушевала погода, и дождь до сих пор не прекратился, колотя окна своими большими каплями.* * *
Насколько странно наблюдать за спящим человеком, бывшим лучшим другом, а теперь любимым парнем, Билл не знал, но продолжал делать это, проснувшись около десяти минут назад. Улыбка против воли появилась на губах от вида подрагивающих длинных ресниц, от безмятежного выражения лица и разметавшихся по подушке тёмно-каштановых волос. Томас без преувеличения сейчас выглядел, как Аполлон, или просто как бог. Под одеялом скрывалось самое интересное, и парень был намерен обнажить этот участок тела. Придвинувшись ближе и почти не дыша, он коснулся ладонью крепкого пресса и медленно повёл ею ниже. «Чёрт возьми, какой же ты прекрасный», — почти скуля, подумал Келлер, умирая от гладкости кожи в паху и так же медленно вернул руку на подтянутый торс, где были чётко очерченные кубики. — Территорию исследуешь? — ехидно поинтересовался Томас хриплым ото сна голосом. Билл зарделся и, виновато улыбнувшись, поднял на него взгляд. — Выясняю, насколько странно трогать член другого мужика, — ответил он, беззвучно смеясь, и откинулся на подушки. — Ну, вчера тебя ничего не смущало, — нашёлся Том, сгребая парня в охапку и прижимая к своему телу. Тот с довольной улыбкой по-хозяйски закинул правую ногу на его бедро. — Мне кажется, я вчера был под чем-то, — задумчиво выдал Келлер, понимая, что из вчерашнего вечера помнит только часть. — Мне кажется, я весь вчерашний день был под чем-то. — Том? — М? — Ты как? — Не знаю. Они с минуту лежали молча, слушая мерный стук сердец друг друга. Столько всего хотелось сказать, но в то же время было осознание, что слова сейчас будут не к месту. Да и что тут скажешь? — Спасибо. Без тебя я был бы в полном дерьме вчера, — прошептал Бауэр, обдавая шею молодого человека теплом. Билл отстранился и заглянул в сонные карие глаза. — Не благодари. Я всё ещё остаюсь твоим другом, несмотря на то, что между нами происходит. — Ты не чувствуешь себя… использованным? Я вчера не очень задумывался над тем, как это всё будет выглядеть, когда звал тебя. — Ни разу. Я чувствовал, что тебе это нужно, к тому же, я и сам был не против. Томас не нашёл, что ответить, поэтому просто прижал его к себе что есть сил, а Келлер обвил его ногами и руками, словно лианами, и спрятал улыбку в его шее. — Так что там с членом? — пробубнил молодой человек, чем вызвал их общий смех. — Это очень странно, но возбуждает, — с важным видом заявил тот, немного отстранившись, и поторопился добавить: — Только твой член! Чужие нахрен не нужны! Том вновь рассмеялся, а затем подмял его под себя. — Срочно мыться и чистить зубы, иначе я скончаюсь от желания поцеловать тебя, — твёрдо сообщил он, пронзительно глядя в глаза цвета тёмного шоколада. — Я только что об этом подумал. Они поспешно отправились в разные ванные комнаты, а когда встретились на кухне, прильнули друг к другу и слились в поцелуе, словно не виделись много лет. Билл откровенно стонал, вжимаясь в Тома, а тот не имел ничего против, крепко прижимая к себе стройное тело. С каждым новым прикосновением и поцелуем внутри укреплялось, зарождающееся чувство, которое уже было знакомо им обоим, но признавать его на словах было ещё слишком рано.* * *
Билл вернулся домой в шестом часу вечера, так как весь день провёл у Томаса, взяв на работе отгул. Парень подвёз его, направляясь в дом родителей — он хотел поделиться всем со Стефани и Георгом, который уже давно ждал его. Келлер разумно решил, что будет там лишним, к тому же, слушать этот жуткий рассказ во второй раз совсем не хотелось. Дома, как обычно, пахло едой, мать суетилась у плиты, а отец внимательно читал газету, сидя за кухонным столом. — Пап, ты сегодня дома, — скорее, утвердительно произнёс Билл, заглянув на кухню и привлекая внимание родителей. — Твоя мама мне всю плешь проела тем, что я совсем не отдыхаю, — нарочито ворчливо отозвался Свен, тяжело вздохнув. — Конечно, не отдыхаешь, — укоризненно покачала головой Франциска, на секунду отрываясь от нарезания лимонного пирога, — вон как похудел. Родители ещё о чём-то говорили между собой, но Билла уже след простыл, поэтому он ничего не услышал. Воспоминания о прошедшей ночи и беспокойство за Тома не отпускали его, отчего хотелось постоянно спрашивать у парня, всё ли у него хорошо, и как он себя чувствует. Это было очень глупо, но руки то и дело тянулись к смартфону, чтобы набрать заветное сообщение. Он постоянно одёргивал себя, понимая, что сейчас Бауэр находится дома и там ему ничего не угрожает, но мысль о том, что ему снова придётся вспомнить всё, что он узнал вчера — убивала. «Надо успокоиться и пойти к родителям», — решил Билл, переодеваясь в домашнюю одежду, однако не сдержался и написал в чат. Билл: «Скоро выплюну желудок от волнения за тебя. Пиши, если что, я пешком прибегу». Ответ пришёл буквально через минуту, чему парень сильно удивился. Том: «Билл, я большой мальчик, ничего со мной не сделается. Единственное, от чего я сойду с ума — это от тоски по тебе. Завтра заберу тебя после работы». На лице тут же обосновалась довольная улыбка. Хотелось кричать от счастья и сию минуту броситься бежать в дом Бауэров к человеку, который волновал его сейчас больше, чем кто-либо. Мечтательно улыбаясь, Келлер спускался вниз и, услышав звонок в дверь, пулей побежал открывать. — Я открою, — крикнул он родителям, пронёсшись мимо кухни. Открыв массивную входную дверь, ему в лицо буквально уткнулась корзина розовых роз. — Доставка цветов для Билла Келлера, — оповестил мужской голос откуда-то из-за корзины, после чего она опустилась на пол и перед ним предстал молодой человек в курьерской форме. — Распишитесь здесь, — он протянул квитанцию и ручку. Билл оторопело расписался, попрощался с курьером и закрыл за ним дверь, удивлённо уставившись на букет. «Опять! Сука! Опять!» Он со злостью запустил руки между стеблей, чтобы найти записку и на этот раз нашёл её. На сложенном вдвое светло-жёлтом бумажном квадратике было выведено аккуратным почерком приглашение в ресторан, в эту пятницу. «Это уже не смешно».