***
В библиотеке стояла тишина, перебиваемая лишь скрипом перьев и шелестом страниц. Хогвартская библиотека отличалась от шармбатонской. В Хогвартсе библиотека была заполнена теплым светом свечей, деревянными стелажами, она была уютней, что ли? Библиотека Шармбатона же была выполнена в холодных тонах, а вместо свечей здесь были заколдованные бумажные ласточки, которые освещали библиотеку приятным голубоватым светом. И все же Гермионе здесь нравилось. Она всегда садилась на свое любимое место — стол на двоих человек, который стоял у самого окна, окруженный стеллажами с множеством фолиантов по Заклинаниям от буквы «К» до буквы «Н». Вот и сейчас, сидя за этим самым столиком, Грейнджер что-то усердно строчила, закусив губу. Да, пусть на ее голове теперь нет прически а-ля «Взрыв на макаронной фабрике», каждое утро она наносит легкий макияж, а ее форма выглядит опрятно и женственно, она не собирается запускать учебу и скатываться до «троллей». Гермиона аккуратно перевернула страницу учебника, которому, судя по внешнему виду, было уже пару десятков лет, и продолжила писать с тем же усердием. Она даже не заметила, как напротив нее сел какой-то парень. Только когда он кашлянул, стараясь привлечь ее внимание, Грейнджер подняла на него глаза, которые тут же расширились от удивления. Это он! Тот самый парень из магазина мадам Плюм де Пэон, который сделал ей комплимент. С ума сойти! — Pardonne? [Прости?] Черт, кажется она сказала последнюю фразу вслух! — Non, rien. Tu voulais? [Нет, ничего. Ты что-то хотел?] — Она мило улыбнулась, чтобы сгладить неловкость. Парень наклонился ближе. Гермиона не могла отвести взгляд от его лица. Его светлые волосы наверняка были безумно мягкими на ощупь. А эти глаза! Эти манящие голубые глаза. И острые скулы... Губы, подбородок — в нем все было безупречно. — Tu ne m'a appris? [Ты не узнала меня?] Miona, — сладко протянул он. Грейнджер хихикнула. — Comme votre nom, monsieur? [Как ваше имя, сударь?] — подражая тону парня, спросила Гермиона. — Philippe Laurent [Филипп Лорен], — ответил француз. Так как он знал только сокращение ее имени, он спросил: — Quelle est votre nom, madame [Назовите же свое имя, сударыня] — Hermione Granger. У них завязалась интересная беседа. Филипп спрашивал ее об Англии, а она его — о Франции. Он часто делал ей комплименты, а она мило улыбалась, накручивая темный локон на палец. Гермионе понравился Филипп, очень понравился. И когда пришло время обеда, ей совсем не хотелось расставаться с ним. Но Лорен, которого так же заинтересовала Грейнджер, пообещал встретиться с ней снова, чему гриффиндорка была несказанно рада. После обеда Гермиона отправилась в свою спальню. Ее губы все еще растягивались в мечтательной улыбке, а она сама витала в облаках. Ее внимательная соседка по имени Одетт спросила: — Qu'est-il arrivé, Hermione? [Что произошло, Гермиона?] Гермиона, которая не заметила француженку, удивленно вскрикнула. — Черт! Odette, tu m'as terriblement peur! [Одетт, ты меня ужасно напугала!] Одетт улыбнулась. — Donc, tu ne veux pas en parler? [Итак, не хочешь рассказать?] Гермиона загадочно улыбнулась. Они с Одетт быстро подружились. Обе были ответственны, любили учиться. Терпеть не могли Анестези, хотя Флер утверждала, что она славная, просто с непростым характером. — Sur, Odette, il semble, je suis tombée amoureuse. [О, Одетт, кажется я влюбилась]***
— О, Мерлин! Нет! Гермиона подскочила на кровати. — Боже, я проспала! Какой кошмар! Грейнджер попыталась выбраться из кровати, но запуталась в одеяле и упала. Тихо ругнувшись, она выпуталась из него и поспешила в душ. Времени катастрофически не хватало, поэтому она, положив эссе по Трансфигурации в сумку и переодевшись в форму, поспешила на Зелья, так как завтрак она успешно пропустила. Уже пройдя половину пути, она вспомнила, что ничего не сделала с волосами. И теперь она вышагивает по Шармбатону, демонстрируя свое воронье гнездо на голове. — Désolé, mlle Nicole, je suis en retard [Извините, мисс Николь, я опоздала]. Гермиона стояла на пороге кабинета Зелий, немного запыхавшаяся и лохматая. На нее пораженно уставились ученики. Еще бы, Гермиона Грейнджер, одна из первых красавиц Шармбатона (пару уроков по уходу за собой от Флер и вуаля), стоит вся растрепанная, ненакрашенная. Для учеников Шармбатона, которые ценят внешний вид, это был... Кошмар. Джульетта, Мари, Одетт — новые подружки Гермионы, смотрели на нее раскрыв рты, натыкаясь на непонимающий взгляд Грейнджер. В Хогвартсе она частенько не следила за тем, что находится у нее на голове. — Hermione, quelque chose s'est passé? [Гермиона, что-то случилось?] Гермиона поняла, что прекрасный шармбатонский мир, который она нарисовала у себя в голове, рушится. Что для ее французских друзей на первом месте останется внешность, их так воспитали, что поделать. Гермиона покачала головой и села за пустую парту, весь оставшийся день думая о том, как она ошиблась в людях. После обеда к ней подошла Анестези. — Ге’гмиона, что ты делаешь? Что за внешний вид? Ты сове’гшенно за собой не следишь! Сейчас же п’гевиди себя в по’гядок. Грейнджер слушала Анестези в пол уха. Она думала и думала, о том, какие противные эти тщеславные ученики. Разве она сделала им что-то плохое? Вот Мари, например. Гермиона помогала ей с Трансфигурацией. А Одетт, они же так хорошо общались! Джульетта. Они провели вместе вечер, делая фотографии на ее новую колдокамеру, которую ей подарил старший брат на День рождения. На ее собственный День Рождения ее поздравляли все, и ей казалось, что все эти пожелания счастья и любви искренние. Но на самом деле ей только казалось. — Знаешь, Анестези, не от тебя мне выслушивать упреки. Сегодня я поняла, что сильно ошибалась в людях. Я считала их добрыми и искренними, а оказалось, что они черствы внутри. Но в тебе я не ошиблась, Анестези. Такой я тебя и считала. Гермиона схватила сумку и поспешила к выходу из Зала. Она бежала в сторону одной из башен, задыхаясь от злости, обиды... и отчаяния. Разве могла она надеяться здесь на что-то другое? Она вспомнила Хогвартс, друзей, Уизли. Внезапно в голове всплыли слова из письма: «Если все будет слишком плохо, Фред пообещал, что выкрадет тебя оттуда». Пожалуй, сейчас она была бы этому даже рада. Но не время раскисать. Она пробыла здесь до ноября и дальше пробудет. Она не слабачка, справится. Оказавшись в башне, Гермиона сбросила сумку с плеча и подошла к окну. Взгляд ее карих глаз касался удивительных пейзажей Франции. Грейнджер выдохнула и облокотилась на подоконник. — Ты не такая, как они. Гермиона обернулась. Перед ней стояла хрупкая темноволосая девушка. Она узнала ее — Грейнджер сидела позади нее на Астрономии. Она всегда ходила одна, а ученики не обращали на нее внимание. — Я Женевьева. — Я... — Гриффиндорка не успела договорить, как Женевьева перебила ее. — Гермиона Грейнджер, я знаю. Гермиона неловко улыбнулась. Она не знала, что ответить девушке. Они ведь даже не знакомы! Ну, то есть, технически — да, они только что познакомились. Но на самом-то деле, они даже беседуют в первый раз. Грейнджер удивило то, что Женевьева говорила по-английски, без акцента. Она вцепилась в этот факт, как в спасительную соломинку. — Эм, ты говоришь по-английски? — Да-а, я наполовину англичанка, хоть и родилась во Франции. Моя мама — француженка, а папа — англичанин. Он решил, что я должна изучать английский наравне с французским. Вот. — Женевьева улыбнулась. Она явно не испытывала неловкости от этого разговора, в то время как Гермиона все еще стояла в ступоре. — Оу. Ну что ж, а я — коренная англичанка, которая застряла в этой французской дыре. Без обид, — тут же добавила она. Женевьева подошла ближе. — И что ты собираешься делать? Гермиона задумалась. Что она собиралась делать? Пытаться выжить и не задохнуться в этих волнах презрения. Но теперь слова Женевьевы крутились в голове. Не такая. Другая. Чужая. Ну, да. Она другая, она не вписывается, не может понять, как можно судить книгу по обложке. Она не утонченная француженка, нет. И хотя противный голосок в голове пищит, что, возможно, ей стоит уже в конце концов стать утонченной, надо ли ради этого переступать через свое «Я», наступать на горло гордости, когда у нее есть те, кто любит ее такой, какая она есть. Тогда остается только ответить на этот вопрос: что она собирается делать? — Я буду Гермионой Грейнджер. И если этим снобам это не понравится, то... Какая разница? Мне плевать, я англичанка, гриффиндорка. Что мне их косые взгляды, верно? Женевьева тепло улыбнулась. В ее глазах блестела вера в Гермиону, гордость. И Грейнджер сочла бы это странным, если бы эта хрупкая француженка (наполовину англичанка!) не помогла ей. Именно поэтому Гермиона улыбнулась ей в ответ. — Пойдем, Джен, — Женевьева улыбнулась, услышав, как Гермиона окликнула ее. — Здесь прохладно. Француженка кивнула и пошла вслед за Грейнджер. — Почему «Джен»? — Потому что это — английское сокращение имени Женевьева. Джен снова улыбнулась, пробурчав что-то. Гермиона это услышала и тоже улыбнулась. — Скажи громче. — Какие же вы, англичане, странные! — Повторила девушка и обе они засмеялись. Это зарождение крепкой дружбы...