Дом восходящего солнца

15 октября 1964 года       Теперь я снова могу ходить в школу. Ура! Папа пришёл домой радостный, поцеловал меня и маму, принёс две новых книжки. Книга рассказов Льва Кассиля начинается очень интересно, я успела заглянуть, пока папа с мамой говорили на кухне. Папа улыбался и говорил, что теперь всё будет хорошо. — Теперь мы можем говорить громко и не бояться ничего, — сказал он. — Теперь мы заживем.       Я заложила в книгу закладочку — это веточка сирени с весны, которую я приклеила на бумагу, чтобы не сломать. Завтра проснусь и буду читать новую книгу дальше. 20 октября 1964 года       Столько мыслей в голове вертится! Не знаю даже, с чего начать. Постараюсь поскорее, а то времени мало, мама ругается, что я не начала делать уроки.       Во-первых, мы переехали в огроменный дом на Яузе. Он совсем новый, но в квартире до нас кто-то жил. В моей комнате прошлый ребёнок, который спал в этой детской, оставил несколько книг под кроватью. Надо будет посмотреть, что там. Квартира просторная, с красивым балконом, куда мне нельзя выходить без присмотра. Шкаф в моей комнате такой большой, что там можно спрятаться. Все мои платья поместились на двух полках, а остальные — пустые. Здесь вообще все большое. Я даже не стукаю костылями о стены и мебель, когда поворачиваюсь. Мы живём на девятом этаже и тут есть настоящий подъемный лифт! Больше не нужно носить меня по лестнице на руках. Мама постоянно улыбается и благодарит товарища Брежнева.       Во-вторых, сегодня был первый день в моей новой школе. Я думала, что ребята будут приветливыми, как мои прошлые одноклассники. Ко мне никто не подошёл. Слышала лишь, как девчонки смеялись над моей ногой. Учительница со мной добра, но даже слишком. Иногда у неё становится такой взгляд, словно она всех нас ненавидит.       В-третьих, папа заговорил о том, что мне нужна няня. Мама больше не может следить за мной, её назначили председателем. Не хочу, чтобы у нас тут был чужой человек. Жалко, что я не могу ходить в школу сама.       Много получилось. Пора за домашнее задание, потом почитаю. 28 октября 1964 года       Няня мне не нравится. Папа привёл её и сказал, что она к нам «назначена». Эта Арина Дементьевна старая и плохо пахнет.       Я придумала, куда прятать мои тетради. В тумбе оказалось двойное дно. Хорошо, что я дотягиваюсь.       Я наконец-то добралась до загадочных книг из-под кровати — это оказались европейские сказки. Я таких не читала, не знаю, почему папа не приносит. Мне кажется, что они созданы именно для детей. Принцессы, рыцари, гномы, драконы, колдуны. Волшебство. 30 октября 1964       Нога немного болит. Папа каждый месяц вызывает зеленого целителя из Библиотеки, который рассматривает мою ногу так, как будто она из золота. Он тоже старик, как и няня. Мне кажется, что папа и мама тоже старенькие, и учительница в школе. И наш шофёр. С ними скучно. Глаза у них какие-то стеклянные, мёртвые, хоть они и улыбаются иногда. Неужели со всеми взрослыми так?       Целитель спросил у папы что-то про вытаскивание персонажей. Тот зашипел на него, как змея, и увёл меня из комнаты, словно я не должна слышать слово «Библиотека» и «персонажи», хотя он сам рассказывал мне о своей работе, и о том, что меня ждёт, когда я закончу эту дурацкую школу. Она невероятно неинтересная. Одноклассники слишком гордые, чтобы даже заговорить со мной. Меряются друг с другом тем, у кого папа главнее в партии. Сегодня, шутя, ткнула соседа пером в плечо, он посмотрел на меня как на ничтожество и ничего не сказал. У него такие же стеклянные глаза, как у всех.       Грустно. Пойду перечитаю сказку о девушке и лебедях. 2 ноября 1964 года       Вырвала из старой тетрадки рассказ про Олю и её друзей, порвала и выбросила. Я начала его год назад, когда мы не прятались ещё от хруща (здесь рисунок жука), и я ходила в школу с друзьями из одного двора, которые не дразнили меня за хромоту как новые одноклассники. Перечитала и увидела, как это по-детски. Если я поняла это всего через год, то что я буду думать о том, что пишу сейчас, через десять лет? Ужас.       Не бывает такой весёлой дружбы, как в рассказе про Олю. Лучше писать о том, чего совсем не бывает, то есть настоящие волшебные сказки, чем сказки о дружбе советских пионеров. (схематичный рисунок мальчика) 6 ноября 1964 года       Сегодня в класс привели новенького. Видимо, и я выглядела так же, когда пришла. Он был напуган, ни с кем не заговорил. Знакомиться я с ним не стала, пускай сам подходит, если захочет.       Самое интересное началось, когда учительница увидела, кто его привёл. У него были длинные светлые волосы, собранные в хвост, прямо как у девчонки. Одноклассницы начали над ним смеяться и показывать пальцем, а он только улыбнулся, подмигнул младшему брату и ушёл. Видимо, новенькому было стыдно за него. Он стал весь красный, как варёный рак, и ни слова не вымолвил, даже когда его спрашивали во время урока.       Вот дурак, это же хорошо, когда есть старший брат. Наверное. 8 ноября 1964. (зачеркнутый рисунок голубого глаза, рядом — светловолосый мальчик в зеленой одежде) (рисунок того же мальчика с золотыми крыльями вместо рук)       Его будут звать Артур. Он принц и будущий король, но он об этом не знает, потому что в детстве был похищен колдуном и вырос среди лесного народа, который научил его превращаться в соловья. Дальше я пока не придумала, но уже знаю, что Артур должен быть как тот странный брат моего нового одноклассника. Да! Буду писать про него.       Когда можно рассказывать о волшебстве и выдуманном мире, писать становится веселее. Уроков много, но я не тороплюсь. Не хочу в школу. Притворюсь больной и буду писать. 9 ноября       Няня шпионит за мной. Я прячу все, что пишу, в двойное дно тумбы, а она заходит в комнату сразу, как только я закрываю её. Как нарочно. Надо забить жеваной бумагой замочную скважину в дверях.       Насовала в замок бумаги, теперь она не будет подсматривать за мной. Нельзя, чтобы папа узнал, что я пишу, иначе он все отберёт. Глупые правила. Глупая нога. Глупые книгочеи. 15 ноября (вся страница в мокрых пятнах и кляксах)       Он забрал тетрадку! Я так и знала, что няня подсматривает за тем, куда я прячу сказку про Артура! Хорошо, что дневник я стала прятать под матрас!       Скорее всего, он и его тоже нашёл, просто не стал брать, потому что простые записи (дальше зачеркнуто)       Когда я пришла из школы, он сидел на диване в зале и смотрел на меня так, будто я опять разбила в школе окно. — Ты же мне обещала, — сказал он. — Ангелина, такие важные обещания надо выполнять. — Что я обещала? — я поначалу даже не поняла, что он имеет в виду. Папа бросил передо мной тетрадку со сказкой про Артура. — Ты знаешь, Ангелина, что с твоей болезнью, и ногой, полной чернил, нельзя писать, — сказал он. — Это не болезнь, — ответила я: — Мне просто ужасно скучно. Я жду, когда закончу обычную школу и стану как ты, но время идёт очень медленно. — Замолчи, ты не понимаешь, о чем говоришь, — он был очень злой. — Я стараюсь уберечь тебя, а ты лжёшь мне и маме и подвергаешь нас опасности. — Я вам не лгала, — сказала я. В чем я соврала ему? — Ты никогда и не спрашивал, пишу я или нет. — Не спрашивал, потому что думал, что тема закрыта — ты мне пообещала. — Папа, почему я не могу просто писать? Мне становится не так грустно, когда я пишу!       Он сказал, что не хочет слушать никаких оправданий. Няня стояла рядом, словно вкопанная, и напоминала мне солдата из почетного караула. — Я еду по делам, Ангелина. Придумаем, что с тобой делать, когда вернусь. Тетрадь я сожгу.       Я плакала и просила его не жечь — там было исписано почти тридцать страниц! (здесь снова следы слез) Он велел няне меня держать, поджег краешек тетрадки на балконе и потом кинул её вниз. Я видела все через балконное стекло, но не сопротивлялась. Ненавижу это, ненавижу его, ненавижу чернила, ненавижу школу. Если папа и вправду уедет, я утром притворюсь полумёртвой, чтобы мама испугалась и опять оставила меня дома с няней. 16 ноября       Как только мама сказала, что я останусь сегодня дома (я нагрела лоб о батарею) и уехала на свою глупую работу, которая им обоим важнее того, что у меня благодаря им и этой глупой школе нет ни одного друга, я придумала план. Я скинула все тетради и учебники в простыню и некрепко завязала. Няня мыла посуду, и я успела перетащить этот мешок на балкон, а потом позвать её. Пока она шла, я развязала простыню. — Что такое, Ангелина? — голос у неё был ласковый, как будто она хотела меня задобрить.       Потянув простыню на себя, я высыпала все свои учебники через тонкие балконные прутья. Они полетели тяжело, не как остатки моей сожжённой тетради.       Няня была в ярости, это точно, но она не сказала ни слова. Какая-то железная женщина, мамуля сразу бы разревелась, а отец отвесил бы оплеуху. В придачу к учебникам я выкинула костыль, пока она не успела ко мне подбежать и вцепиться в плечо. — Няня, я больше не могу ровно стоять. Вы что, хотите, чтобы я тоже туда упала? — я стала раскачиваться, и она поймала меня под коленями, чтобы отнести в комнату. И все молча. Пусть знает, как подглядывать. Коза.       Как я и думала, она закрыла меня в квартире и убежала вниз, за моим шофёром. Пока они вдвоем собирали все, что я выкинула, я пошла или, вернее, поковыляла в комнату родителей, которая оказалась заперта. Ну ничего, я тоже умею шпионить.       Он хранит запасные перья в прихожей, в маминой коробочке с разными пудрами. Раньше я думала, что мама тоже книгочейка, но потом услышала, как она ругалась на него за то, что отец «на всякий случай» распихивает «эти бесполезные ручки» по всему дому. Он тогда сказал, что я точно не найду ни одной, я слишком тупа для этого. (дальше чернила становятся не синими, а нежно-голубыми)       Глупое кусачее перо. (здесь пятнышко крови) Вот, пишет, хорошо. Надо расписаться, а то мало ли что. Привет. Я Ангелина. Дочь Евгения, Главы Настоящей Московской Библиотеки, и с недавних пор по совместительству какого-то там очень важного министра, и просто мамы, которая его боится. Няня — коза. Соловей. Артур. Сирень. А н г е л и н а. 30.12.1964 Из протокола допроса (фамилия скрыта) Евгения Васильевича, министра Тайной Обороны СССР, Главы Настоящей Московской Библиотеки.       …из-за моего недосмотра Ангелина более месяца пользовалась запасным пером, которое я хранил для защиты в случае возникновения непредвиденных обстоятельств. Не к моей чести, для девятилетней девочки она скрывала это очень хорошо. Я её недооценил. После того, как я расправился с последними найденными записями, она не только не забыла о том, чтобы писать что-то, но и выкрала ту самую ручку, о которой я уже упомянул. Как известно, она уже является книгочеем, прошедшим первый этап формирования. Следовательно, она обладает полученными способностями, которые не обучена контролировать и о которых имеет очень смутное представление. Я не знаю, когда именно и каким образом она впервые вызвала написанного персонажа, но после первого раза она и не подумала остановиться.       В ночь с 20 на 21 декабря я проснулся от громкого грохота, доносившегося со стороны комнаты моей дочери. Предполагая самое худшее, я взял на изготовку своё овеществлённое перо и изобразил знак Защиты на себе и на дверях спальни, где осталась спать жена. Выйдя из комнаты, я снова услышал шум, подозрение, что в комнате дочери были посторонние, укрепилось.       Я распахнул дверь и увидел, как опускается одеяло Ангелины, словно она только что запрыгнула в кровать. — Что за шум? — спросил я. — Я хотела пойти в туалет и ударилась костылём о комод, — соврала дочь. Я посмотрел в угол, на абсолютно нетронутые костыли. — Дважды ударилась?       Ангелина не ответила. Она лежала, отвернувшись к стене. Стоило мне начать осматривать комнату, как она заёрзала и стала следить.       В ту секунду, как я открыл шкаф, Ангелина вскочила и кинулась к дверце, но я успел подхватить её поперёк туловища. Она сжимала в руках записную книжку с дешевой папиросной бумагой. Ума не приложу, где она её достала. Я старался исключить её контакт с бумагой, подходящей для творческого письма, школьные тетради и дневник тщательно проверялись няней. Возможно, она выменяла её в школе. Так и было, вы допрашивали? Отлично. Она держала в руках записную книжку, я забрал. Все страницы были исписаны голубыми чернилами. — Выходи, — велел я. Ангелина молча сучила ногами, пытаясь вырваться.       Длинная одежда в шкафу закачалась, и из темноты вырос огромный юноша. Я попятился, настолько он был высок. Вначале он смотрел настороженно, но радостно ухмыльнулся, когда увидел моё изумление (я ожидал увидеть мальчишку ростом с мою девятилетку, но никак не такую огромную куклу). — Закрой рот и не скалься, — велел я. Его насторожённость вернулась. Он переводил взгляд со своей книжки на Ангелину.       Признаться, я давно не встречал так хорошо выписанного персонажа. Я немного ослабил хватку, пока разглядывал созданное дочерью чудо, и Ангелине удалось вывернуться. Она вцепилась в книжку, которую не могла отобрать, а затем укусила мои пальцы. Я довольно грубо оттолкнул её и приказал, чтобы она сидела смирно, но она снова попыталась укусить, за что я ударил её по затылку и, взяв за шиворот, бросил на кровать. В ту же секунду из меня словно дух вышибли — кукла налетела на меня всем своим весом и прижала к комоду, цепко сковав запястья. Вид у неё был решительный. Ангелина закричала и бросилась на меня, пытаясь допрыгнуть до книжки, но подвернула увечную ногу и упала, снова закричав, на этот раз от боли. Кукла повернулась к хозяйке. Я ударил её несколькими знаками. Ангелина выла на весь дом, прибежала мать. Кукла все ещё сопротивлялась. Несмотря на сильнейшие знаки Связывания и Повиновения, она ещё могла двигаться: подняла мою дочь на руки и опустила на кровать. Я пришёл в некоторое замешательство. Я ударил куклу в затылок пером. Полились ярко-сиреневые чернила, но она устояла. Ангелина была в истерике. Я понял, что кукла удерживает мою дочь на кровати и что-то шепчет. Она (кукла) повалилась на пол только после ещё нескольких ударов в затылок и знака Отключения, залив чернилами весь пол. Жена попыталась успокоить дочь, но та оттолкнула её и замерла перед своим огромным полоумным питомцем, который так и остался лежать до появления магов из Круга. Дальше рассказывать нечего, процесс осмотра книги и персонажа вы запротоколировали.       Да, дочь понесёт жестокое наказание за содеянное.       Нет, кукла не причинила мне вреда. Она лишь защищала хозяйку.       Нет, Я очень сомневаюсь, что она отречётся от своего так называемого «друга».       Несомненно, я приму все меры, чтобы их воссоединение произошло как можно позднее.