Путь Самаэля

Самаэль сидит, как на иголках. Гаспаре Гвидиче уже отправился к Папе Римскому. Это будет сенсация, бум, сюрприз в духе высокопоставленного демона: пропавший экзорцист, которого уже считали мертвым, не только объявится целым и невредимым, но и принесёт с собой рассказ о демоне, желающем служить Ватикану. Такого не было с момента Сотворения. И чёрт его знает, как отреагирует Папа. Отпускать Гвидиче без присмотра очень рискованно, но тащиться за ним ещё рискованнее. Опытные экзорцисты смогут почуять демона. Не хватало ещё сразу замарать свою репутацию попыткой тайного проникновения в Собор св. Петра. Самаэль пытается не выдавать свою нервозность, чтобы не дать Амаймону повода сомневаться в своём могуществе, но тому решительно все равно. Амаймона ничто не способно удивить или разочаровать. Кажется, проходит вечность, прежде чем Гвидиче возвращается. — Герр Фауст! Герр Фауст, это чудо! Экзорцист прибывал в каком-то радостно возбуждённом состоянии. — Его Святейшество выслушал меня и согласился принять вас. При условии моего сопровождения, разумеется. Надеюсь, вас это не оскорбит, потому что это обязательное условие. Самаэль одобрительно улыбнулся и кивнул, изображая полнейшее удовлетворение. Впрочем, это даже не было ложью. Первый этап на его пути успешно пройден. Уж он-то сумеет убедить Папу в своей полнейшей искренности. Демона не надо учить искусству убеждать. Самаэль и Гвидиче чинно дефилируют по площади св. Петра. Целый отряд экзорцистов встречают их у входа в Собор и провожают Самаэля гневными взглядами. Конечно, они все поняли. И пусть они не знают его имени, но полностью уверены, что Самаэль входит в первый круг приближенных сатаны, в число тех самых восьми избранных демонов-принцев. Самаэль никогда прежде не бывал у Святого Престола и предполагал, что ему может подурнеть в Соборе, но опасения не оправдались. Напротив Самаэлю вполне вольно дышалось в изумительно расписанных стенах. Гвидиче заметил это и нахмурился. Климент XIV внимательно наблюдал медленное приближение Гаспаре и его демона. Почтенный понтифик и предположить не смел, что история с этим экзорцистом столь счастливо разрешится. Мало того, что сам Гвидиче возвратился невредимым, так ещё и привёл своего пленителя прямо в руки инквизиции. Конечно, для этого Клименту пришлось пообещать, что демона не тронут, но это решительно ничего не значит. Гаспаре Гвидиче определённо не в себе. Наверняка, демон задурил голову бедняге, для него это вовсе не трудно. Ещё бы, ведь Гвидиче всегда был ярым противником любого сотрудничества с демонами и сражался с ними так, будто у него с ними были личные счеты. А тут вдруг такая вера в искренность демона! Только идиот поверит, что Гаспаре говорит это в здравом уме, а Климент XIV идиотом не был. Климент XIV — опытный экзорцист, поэтому сразу понял, насколько крупная рыбка попалась в его сети. Чудненько. Гвидиче поклонился Святому Престолу и между делом пихнул Самаэля локтем в бок. Не-е-ет, этого нельзя предположить. Неужели Гвидиче намекает, что ему, Самаэлю, тоже стоит склонить голову перед этим разодетым стариком. Какое унижение! Самаэль не может этого допустить. Не было таких разговоров, чтобы ему кланяться. — Простите, Ваше Святейшество. Это моё упущение. Я забыл осведомить нашего гостя о правилах этикета. Самаэль стиснул зубы. Пусть отвратительно и унизительно, но чертовски необходимо. Демон все-таки повторил жест экзорциста и даже добавил: — Приношу свои извинения. Я в самом деле не знал. Климент прикрыл глаза и сделал жест, который, вероятно, должен был означать прощение и понимание. — Возвращение много недель назад пропавшего сеньора Гаспаре Гвидиче невероятно удивило меня, но еще более удивительной мне показалась история, которую он поведал. Вы действительно хотите служить Святому Престолу? Климент изучал лицо демона, каждую его черту, смотрел прямо в глаза, которые считал зеркалом души. Да, демоны — мастера иллюзий и притворства, но кое-что понять при желании можно. А желание у Климента было. — Это единственный смысл моей жизни, — ответил Самаэль, натягивая на лицо маску невинности и честности, — с великим трудом мне удалось покинуть Геенну, лелея в душе лишь одно стремление — припасть к ногам великого и милосердного Папы и служить ему до последнего вздоха. Самаэль произнёс предложение полностью, не запнувшись, хотя теперь ему сильно хотелось прополоскать рот водой с мятой. Климент XIV уже давно имеет разногласия с Обществом Иисуса*, но данная ситуация заставляет его пойти на сотрудничество с ним. Как бы не был лоялен Климент, с демонами можно работать только при помощи иезуитских методов. Но пока можно изобразить нейтральность. Для Климента это совсем нетрудно. — Для чего вам предавать сатану? — Я сыт по горло его диктатурой. — Сколько времени вы находитесь под его диктатурой? — … С момента падения Денницы. — Это… Долго. Самаэль усмехнулся. Рассуждения человека о времени можно сравнить с вопросом ребёнка:«Почему небо голубое». — Долго, но не слишком. По демоническим меркам. — Много же времени вам потребовалось, чтобы понять суть деятельности сатаны. Самаэль хихикнул, не сумев удержаться. В его ответе слышалась насмешка. — Моя жизнь в самом разгаре. Будь я человеком, я был бы мужчиной в самом расцвете сил. Как много людей приходят к покаянию в середине жизни? Как много стариков льют слёзы на смертном одре, сожалея об ошибках молодости? А моя жизнь не угасает. И ещё долго не угаснет. От Гаспаре не утаились ни насмешливость тона, ни лёгкая издевка. Итальянец снова предупреждающе саданул демона в бок. Потому что Клименту не понравилось поведение Самаэля. — На вашем месте я не зарекался бы, ибо именно от меня зависит, как скоро угаснет ваша жизнь. А теперь имя. И положение в Геенне. — Самаэль. Второй сын сатаны. Климент вздрогнул. Гаспаре вздрогнул. Казалось, весь Ватикан вздрогнул. Следующие несколько часов протекали для Самаэля, как в замедленной съёмке. Вот Папа Римский испускает протяжный вопль, зовёт экзорцистов. Самаэль покорно позволяет скрутить и связать себя. Даже не противится, когда его бьют, ещё не поняв, что оказывать сопротивление опасный демон не собирается. Гаспаре Гвидиче хочет защитить своего демонического товарища, несмотря на открывшуюся правду, но никаких слов в данном положении недостаточно, а обнажить меч против своих же соратников, да еще и ради второго сына сатаны… Гаспаре Гвидиче не самоубийца. Самаэля тащат куда-то и не забывают время от времени прикладывать то тыльной, то острой стороной клинка. Самаэль мог бы поговорить с ними, попытаться убедить, что в насилии нет никакой нужды, но он слишком хорошо понимает бесполезность этих разговоров. Он сделал глупость, сказав правду. Никто не поверит, что второй сын сатаны пришёл с миром. Ну и пусть… Сделал глупость, отвечай. Самаэль и отвечает. В самом деле, он ведь не человек, чтобы гнобить себя и тратить время и силы на сожаление. Это ведь тоже очень глупо и бесполезно. Место жительства, которое определили ему инквизиторы, было не слишком гостеприимным. Холодная, сырая камера, кишащая крысами, тараканами и прочими низкими формами жизни. — Комната на постоялом дворе нравилась мне больше, — с улыбкой сообщил Самаэль экзорцистам, пока те приковывали его руки к стене и рвали на нем одежду, видимо, пытаясь найти оружие или деньги. Идиоты. Один из мародеров заинтересовался его репликой. — Вот как. Что за постоялый двор, демон? Самаэль честно ответил на его вопрос. Да, хозяину постоялого двора придётся несладко, но сегодня Самаэль настроен быть предельно откровенным. А честность и не должна быть выгодной. По определению не должна. Мелкие шестерки удалились, появился пахан. По нему это сразу было видно. Стройная фигура, чёрный, идеально сидящий плащ экзорциста с аккуратным красным значком, высокие сапоги, прилизанные волосы, очки-половинки. Самаэль сравнил бы его с нацистом, если бы знал, кто это такие. На почтительном расстоянии от «пахана» палач раскладывал свои игрушки. Самаэль усмехнулся. Кого и чем они здесь пытаются напугать. — Сын сатаны на допросе. Хм… Я работаю не первый день, но таких высокопоставленных личностей у нас еще не бывало. — К чему столько формальностей, друзья мои. Я и так вам все расскажу. Я за тем и явился, чтобы все рассказать. Если бы вы только умели слушать… — Молчи, демон. Говорить станешь, когда позволят. Пахан не повышал голоса. Из гордости не повышал. Молодец, профессионал. Знает, что лишние диалоги с демонами — лишняя опасность для души и разума. Ведь демоны на то и духи, что нацелены не на физическую оболочку, а на внутреннее содержание. Самаэлю ужасно хотелось подколоть этого серьёзного и сдержанного молодого человека, но сейчас ведь надо произвести как можно более безобидное впечатление. Допрос не успел начаться, потому что в поле зрения неожиданно материализовался Гвидиче. — Риччи**, прекратите это. Опять вы хотите действовать своими варварскими методами. Прошу вас, воздержитесь от этого. Папа дал слово, что ему не причинят вреда. Пахан раздраженно вздохнул. — Вот к Папе и обращайтесь со своими претензиями, Гвидиче. Не мешайте мне работать. Кроме того, я положительно не понимаю, отчего вы до сих пор не взяты под стражу. Вам вполне можно предъявить обвинение в измене и сговоре с демоном. Или уличить в сумасшествии и отправить в лечебницу. Одно из двух. Либо вы находитесь под влиянием сына сатаны добровольно, либо принудительно. — Я тоже нахожусь на службе не первый день, Риччи. И разве за все года преданной службы Ватикану я хоть раз дал повод усомниться в своей верности? И не вам кидать мне обвинения или определять в лечебницу. Вам было велено допросить сына сатаны, но о пытках речи не было. Риччи злобно уставился на Гвидиче. — Я генерал иезуитов, и я решаю, как будет допрошен обвинённый. А вам я бы советовал не усугублять своё положение, защищая демона, а оправдываться перед Папой. Самаэля забавляла и немало удивляла эта перепалка. Гвидиче отчего-то больше заботит его, Самаэля, шкура, чем собственная. Как странно и интересно. — Мне не в чем оправдываться и… — Гвидиче! Оба экзорциста уставились на демона, осмелевшегося подать голос. — Гвидиче, катись отсюда. Поверь, дорогой, мне твоя помощь нужна, как собаке пятая нога. Лучше позаботься о моём питомце, ему придётся тяжко одному в мире людей. Хотя, куда вернее было бы сказать, что это миру людей придётся тяжко один на один с моим питомцем. Самаэль засмеялся над собственной, совсем не смешной шуткой, но его смех слился с воплем боли, и невозможно было разобрать, смеётся демон или кричит. Потому что Риччи, придя в бешенство от того, что узник нарушил его запрет, схватил раскаленный до красна железный прут и всадил его прямо в грудь демону. Гвидиче увели сразу… А может и нет. Самаэль не знал этого, ибо генерал иезуитов собственноручно пустил в ход весь подготовленный палачом арсенал пыточных инструментов. Боль казалась бледной тенью испытанного в Геенне, и Самаэля она не пугала. Ему было только очень жаль своего идеального тела, ведь теперь останутся раны и шрамы. Весь допрос состоял избран одного-единственного вопроса:« С какой целью сатана послал тебя в Ассию?». Разумный вообще-то вопрос, правильный. Но уж слишком неубедительно выпытывали ответ. Слова о питомце тоже очень дразнили любопытство Риччи, а Самаэлю стоило огромного труда не пошутить про хомячка и не отпустить в адрес своего палача шпильку. Надо, надо сделать страдальческое, невинное лицо. Пусть у Риччи создастся впечатление, что он пытает праведника. Это ощущение, пожалуй, должно его остановить и заставить перейти к другим способам коммуникации. Наверное.