Путь Самаэля

До чего же приятно немного расслабиться после утомительной карательной экспедиции. Мефисто поправил сложенное полотенце под затылком и вытянул ноги. Ничто так не приводит в норму, как горячий пар и водные струи, бьющие в шею, ноги и спину. Затвердевшие мышцы расправляются, стресс уходит… Красота. Недаром именно водные процедуры он советовал Окумуре Юкио, когда хотел, чтобы тот отдохнул. Мефисто предпочел бы, чтобы его голову покинули абсолютно все мысли, но перед глазами, как назло, стояло лицо Люцифера, его холодные, бездушные глаза и кровавые капли на щеках. Люцифер… Трудно представить, чтобы старшему сыну сатаны было позволено бездействовать в то время, как его отцу так необходимо тело. Да, Рин все ещё лидирует в рейтинге доноров материальной оболочки, но вряд ли это единственный вариант. В конце концов, похищение Камики Идзумо и вся эта история с девятихвостым убеждает Мефисто, что брат не сидит, сложа руки. Вот только, что у него на уме, в чем он задействован… Шима рассказывал об экспериментах иллюминатов над людьми, жертвой которых и стала Камики, но в чем цель этих экспериментов? Синтезировать идеальное тело для сатаны или что-то другое? Мефисто вздохнул и вылез из ванной. Честно говоря, его иногда посещали сожаления о некогда оставленном кокаине. Небольшая доза для ясности мышления не помешала бы… К черту! Мефисто напялил халат вернулся в комнату и запустил недавно загруженную анимешку. Окумура-младший сообщил, что жертва Люцифера, спасенная из храма сатаны, все ещё жива. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: женщина, бывшая в плену иллюминатов, могла что-нибудь знать об их планах. Вряд ли Люцифер стал бы сильно конспирироваться, чтобы утаить важную информацию от агнца, которого собираются пустить на заклание. Несчастная, разумеется, ненавидит Люцифера и с радостью использует последние мгновения жизни, чтобы поспособствовать его поражению. А, может, эти мгновения будут даже не последними… На самом деле, Мефисто плевать. Единственное, что его беспокоит это информация, которая может быть ему предоставлена. Именно поэтому он так спешит к изголовью искалеченной женщины. Мало ли, когда злой рок пожелает забрать бедняжку. Окумура-младший тащится следом и торопливо зачитывает бесконечные диагнозы новенькой пациентки лазарета Ордена Истинного Креста. Мефисто слушает краем уха. Своим видом жертва иллюминатов привела в ужас даже самых бывалых врачей клиники. На ней в прямом смысле этого слова не было живого места. Многие органы были повреждены, некоторые ребра, кости рук и ног оказались практически превращены в пыль. О мышечной ткани и говорить нечего. Даже зубы и те были безжалостно выдраны один за другим. С момента рейда в храме сатаны прошло три месяца, которые для Мефисто были полны рутинной работы вроде преподавания и экзорцистской деятельности, а вот несчастная женщина в компании целого штата врачей отчаянно сражалась за свою жизнь. Доктора сшивали её внутренние органы, заливали литры крови, вставляли металлические пластины в рассыпавшиеся кости рук и ног и вправляли обратно ребра, торчащие из грудной клетки, как пружины из старого дивана. Врачи фактически собрали её заново, словно сломанную машину. Совсем недавно бедняга пришла в себя. Её голосовые связки в порядке, но врачам так и не удалось от неё добиться ни одного слова. Мефисто на внезапно остановился. — Она молчит? — Да, сэр. Совсем не реагирует на попытки поговорить. Никаких физиологических причин для этого нет, но психологи ничего не могут с этим сделать. Ректор Фель… Юкио запнулся. — Ну? — Не то, чтобы мне было дело, но… Я опасаюсь, что ваше вторжение в её сознание может ещё больше усугубить психическое заболевание. Так ли важно допрашивать её? Мефисто усмехнулся. — Я не говорил, что собираюсь вторгаться в её сознание. Женщина лежала под капельницей, и, если бы не пикающие датчики да энергия, исходящая от неё (что, впрочем, могут чувствовать только демоны) Мефисто решил бы, что она мертва. Открытые глаза, не мигая, пялились в потолок, нервно сжатые губы легонько подрагивали. Фель взглянул на этот живой труп, и в его демонической душе колыхнулась жалость. На самом деле, демона в некотором роде приятно удивили стойкость, бесстрашие и принципиальность этой женщины, осмелившейся плюнуть в лицо самому Люциферу и не потерявшей мужества после такой поистине нечеловеческой боли. Она даже не купилась на наживку под названием «исцеление». Немногие знают, что демон совсем не может исцелить человека. Знала ли это она… Какой любопытный человеческий образец! Так похожий на другого… Нет, сейчас не время думать об этом! Не то, чтобы Мефисто было дело, но все-таки… — Как ее имя? Кто она вообще? — Неизвестно, сэр, — послушно доложил Юкио, — она ведь не говорит. Фель подошёл к кровати несчастной и присел на край. Взгляд, буравивший потолок, не сдвинулся. Мефисто усмехнулся. — Ну здравствуй. Я был рад узнать, что ты в порядке. В относительном порядке, конечно, но тебя не должно это беспокоить, ибо все в мире относительно. Знаешь, ты будешь жить. И даже неплохо. Я к тому, что твоя инвалидность не будет сковывать движения. Ты сможешь двигаться так, будто ничего и не было. Это должно радовать, разве нет? Взгляд по-прежнему не двигался. — К сожалению, я не могу остаться с тобой надолго, дела, знаешь ли. Но прежде, чем я уйду, позволь представиться: Мефисто Фель. Возможно, тебе будет интересно узнать, что именно я руководил отрядом экзорцистов, который спас тебя. И пусть я не буду удостоен ответной реакцией, тем не менее, я рад нашему знакомству. Хотелось бы знать твоё имя, но ты ведь его не назовешь. И правильно, в девушке должна быть загадка. Раз ты хочешь сохранить о себе какую-то тайну, я сам дам тебе имя. Ты не против? Молчание — знак согласия. Итак, какое бы имя тебе подошло… Мефисто сложил пальцы в замочек и сделал вид, что задумался. — Какое имя может отражать в себе весь уют серых, словно затянутое перед дождем небо, глаз, благородство правильных чёрт лица и плавный изгиб стройной талии? Говорить комплименты полуживой, напоминающей узника Освенцима женщине было невероятно трудно, но Мефисто справлялся с самым непринужденным видом, на который только был способен. — Знаешь, ты напоминаешь мне дождь. Холодный, моросящий… На который хочется смотреть, завернувшись в плед, и ни как иначе. Значит, будешь зваться Риген*. Надеюсь, ты ничего не имеешь против немецкого, потому что я люблю этот язык с давних пор. Что ж, раз мы так славно побеседовали, позволь откланяться. Ряд дел ждёт моего внимания. Мило улыбнувшись, Мефисто поклонился и поцеловал мертвенно бледную руку, слегка приподняв её над одеялом. Юкио, который все это время наблюдал за сценой «светского знакомства», бросило в дрожь. Это до абсурда напоминало детскую игру в куклы. Ректор безмятежно делал вид, что все в порядке, а жертва демонического воздействия, как и любая другая кукла, просто не подавала признаков жизни. Абсурд на абсурде и абсурдом погоняет, но Юкио не привыкать. Окумура-младший уже давно работает с эксцентричным ректором и привык к его фортилям. По большей части. По крайней мере, всякий раз, когда Юкио удаётся подумать, что он уже привык к фокусам клоуна-ректора, у того получается выкинуть такую штуку, что крыша снова начинает отъезжать. Выходя из палаты, Мефисто сделал знак своему спутнику следовать за собой, но перед тем, как уйти все же развернулся и произнёс: — Не скучай, Риген, я скоро вернусь. — Скажите мне, что значило это все? — спросил Юкио, когда он и Фель покинули лазарет. — Я полагаю, ты имеешь в виду сцену в палате. — Да. Объясните, зачем вы это сделали. Я не понимаю. — Все предельно просто. Мне нужно, чтобы она заговорила. У меня нет времени ждать, пока орда психологов разродятся хоть какими-то результатами. Мне нужны успехи уже сейчас. — Но что такого вы сделали, чтобы вывести её из ступора? Мефисто понимающе усмехнулся. — О-о-о, маленький Юкио, я сделал куда больше, чем ты думаешь. И даже куда больше, чем все те идиоты, которые пытались вправлять ей мозги. А сейчас вооружись-ка письменными принадлежностями, друг мой. Мы идём в темницы. Нам есть кого допрашивать, помимо сирых и убогих. Думаю, после трёх месяцев прибывания за решетками камер со всеми вытекающими, наши гости готовы рассказать все, что знают и даже больше. А тебе так не кажется? — Разумеется, это так, сэр. Но ведь вы могли проникнуть в сознание каждого сатаниста, и не пришлось бы ждать так долго. — О, маленький Юкио, однажды ты тоже начнешь получать удовольствие от нашей работы. Насвистывая веселенький мотивчик, Мефисто направился в подземелья. Какой же этот Окумура юный и неопытный. Проникнуть в сознание… И все? Конечно, человеку не понять, насколько скучным может быть существование. А сколько адреналина и драйва несут в себе боль и страдания! Что чужие, что… Свои собственные. Что может быть слаще внутренней борьбы, двух противоречий, вступивших в кровопролитную битву. Что может доставлять больше удовольствия, чем созерцание измученного врага, катающегося по полу и лижущего твои сапоги. Видеть, как человек сдаётся, ломается, рушится, наблюдать, как все его маленькое, локальное мироздание, которое столь любовно выстроил себе отдельно взятый индивидуум, превращается в пыль в одно мгновение. Мефисто чувствует подступающий экстаз от одной мысли о предстоящем зрелище. Однако, в противовес этому вспоминается совсем другое. Стойкость и мужество, гранитная твёрдость, непоколебимая уверенность в своей правоте и готовность идти до конца. Высоко поднятая голова. Несокрушимое достоинство. Этот терпкий, остренький коктейль синтезирует удовольствие другого качества, более утонченное и изысканное. Блюдо первого типа довольно распространено и получить его нетрудно. Такое встречается на каждом углу. Второе же — настоящий деликатес, и подходит далеко не каждом демону. Пожалуй, только Мефисто и способен разобрать всю эстетику этого зрелища. Фель невероятно рад, что теперь в его распоряжение предоставлены экземпляры обоих типов. Сандра Джексон не любит думать. Пустая голова является своеобразным вакуумом, в котором можно спрятаться от действительности. Вряд ли у кого-нибудь повернулся бы язык упрекнуть её в этом, ведь реальность, в которой приходится существовать Сандре Джексон, нельзя назвать комфортной. Да, сейчас она опутанная трубочками и проводами, утыканная иголками лежит на мягкой кровати. В трубочках что-то булькает, аппаратура пикает. Эти звуки успокаивают и опустошают черепную коробку. Уже только за это Сандра Джексон благодарна медикам. Все тело по-прежнему жутко болит, но Сандру это не тревожит. В конце концов, болит оно уже где-то месяцев пять, можно было и привыкнуть. Ко всему чудак-человек привыкает. Сейчас оно болит хотя бы стабильно, в отличие от пыточной иллюминатов, где боль то усиливалась, то стихала ввиду экспериментов одного из убийц в белом халате — доктора Гедуина. Теперь тело превратилось в раковину улитки, в которую Сандра втянулась, свернулась в позе эмбриона и пресекла любое общение с внешним миром. Действительность принесла Сандре слишком много страданий, чтобы она согласилась высунуться из своего домика. Конечно, она видела толпы людей, которые подходили, чего-то от неё требовали, но ей не было до них ровным счётом никакого дела. Даже, если бы её в какой-то момент решили заживо похоронить, она не стала бы протестовать. А, пожалуй, даже была бы благодарна. Возможно, хотя бы в могиле все, наконец-то, оставят её в покое. Сандра не хотела думать, не хотела вспоминать… На подсознательном уровне Сандра считала тот день удачным, в который никто к ней не подходил и не трогал. Любое прикосновение отзывалось миллионами импульсов, если только по одной из трубок не пускали волшебный раствор, который гасил неприятные ощущения. Такое случалось крайне редко, но Сандра научилась мириться с посетителями. Вот и сегодня заявился очередной незнакомец. Сандра не видела его, но слышала сначала шаги, а потом и голос. Ни один из незнакомцев ещё не говорил в её присутствии таким беззаботным тоном, что Сандра сразу же отметила для себя. Впрочем, это было почти единственным, что она вынесла из обращенного к ней монолога. Помимо общего настроения посетителя, Сандра успела запомнить последнюю фразу: «Не скучай, Риген, я скоро вернусь». Вернётся… Если выбирать между всеми предыдущими визитерами и этим… Да, Сандра определённо выбирает этого. Если только, совсем уж невозможно окончательно избавиться от всех людей.