Путь Самаэля

— Герр Фауст, герр Фауст, проснитесь. Как вы? Гвидиче входит в камеру, неся в руках небольшой чемоданчик, не может сдержать вздоха ужаса при виде кровавых ран Самаэля. Демон лениво приоткрывает глаза и окидывает визитера недовольным взглядом. Что этому чудику здесь понадобилось и самое главное, кто его впустил? Да и вообще, Самаэль в нем больше не нуждается. Нуждался несколько суток назад, но уже нет. Благодарим покорно, сеньор Гвидиче, вы со своей гуманитарной помощью сильно опоздали. Дальше Самаэль вполне способен справиться сам. Иногда Самаэлю жаль, что люди неспособны читать мысли, ведь ему ужасно лень сказать экзорцисту хотя бы слово. Исключительно из-за этой лени и равнодушия (а может, и благодаря им) демон позволяет Гаспаре обрабатывать свои раны, вытирать кровь, ощупывать конечности и ребра. — Кости на местах переломов смещены, но мышцы уже срослись. И ни одного внутреннего кровоизлияния, даже синяки исчезли. Правда, шрамы остались, но это такие мелочи в сравнении с тем, что могло бы с вами статься. Невероятно! Самаэль усмехается. — Я демон. Регенерация. — Это совсем нехорошо, — Гаспаре удаётся удивить Самаэля своей реакцией, — вы ведь не хотите остаться калекой, у которого кисти рук выгнуты не в ту сторону. — Да, пожалуй, что не хочу. Исправь это. Самаэль с трудом поворачивает голову сначала влево, потом вправо. Он уже совсем не чувствует боли, но конечности действительно обезображены, а регенерация ещё и закрепила это уродство. — Это не так-то легко исправить. Ваши мышцы снова придется порвать, но, когда кости встанут на место, их в таком положении надо зафиксировать, чтобы они снова не сместились. Сколько времени понадобится вашей регенерации, чтобы заживить рану? — Часа три или четыре, — а затем без всякого перехода, — а скажи-ка мне, Гвидиче, чего ради ты стараешься? Ведь придёт малыш Риччи, и все твои труды отправятся Бегемоту под хвост. Гаспаре прыснул от смеха, но ответить так и не сумел. — Вот и я думаю, что это бесполезная трата времени. Лучше скажи мне, как там поживает мой питомец? Гвидиче вздрогнул. — Он спрашивал о вас. Узнав ответ на свой вопрос, он захотел отправиться вам на помощь, но мне удалось удержать его. И да, два дня тому назад я впервые увидел открывающиеся врата Геенны. Ад поглотил вашего брата, но через несколько часов выпустил обратно. Что бы это значило… Вот как, так значит, терпение сатаны уже закончилось, и король Геенны потребовал отчета. Все-таки, взять Амаймона в Ассию было очень хорошей идеей. — Простите меня, герр Фауст. — За что? — Я не позволил ему ничего сделать для вас, потому что опасался за порядок Тру-Кросс, не хотел рисковать безопасностью Папы. Самаэль лукаво хихикнул. — Гвидиче, Гвидиче… Неужели ты думаешь, я не смог бы освободиться, если бы действительно хотел? Гаспаре показалось, что в глубоких глазах демона полыхнуло пламя и немного развеяло мрак темницы. — Что вы задумали, герр Фауст? — Когда же ты прекратишь звать меня этим фальшивым именем? Ведь теперь тебе известно, как меня зовут. — Не надо менять тему, герр Фауст. В чем ваш план? Я могу вам помочь? Самаэль облизал пересохшие губы слегка заостренным языком. — Не оставляй без присмотра моего питомца, Гвидиче, если уж хочешь помочь. Причём, этим ты скорее послужишь безопасности Ассии, чем мне. Что же до моего плана… Ты не открываешь мне своих карт, с какой стати я должен раскрывать свои? — Я ничего не скрываю от вас. Мысли Гвидиче были совершенно чисты, сознание экзорциста спокойно сообщало Самаэлю:«Все слова — правда», но это был из тех моментов, когда Самаэль был склонен не верить даже самому себе. — Тогда зачем ты со мной возишься? Скажи правду. — Мне жаль вас, я просто хочу помочь. Демон заскрежетал зубами от злости. Этот коварный экзорцист никогда не скажет правду. И, разумеется, не сообщит, что за заклинание использовал, чтобы сбить его, Самаэля, с толку. А, впрочем, все правильно. Гвидиче, как хороший игрок, не может допустить, чтобы его сделали только пешкой. Это разумно. У Гаспаре своя игра, у него, Самаэля, своя. И сейчас их прямые пересеклись. Это временно, но из этого надо извлечь как можно больше пользы. Раз уж этого человека нельзя поставить на поле в качестве своей фигуры, Самаэль согласен вступить в сотрудничество. В конце концов, так даже интереснее. Ведь ему-то стать пешкой Гвидиче определённо не грозит. — Но ты все-таки прекрати называть меня Фаустом. Надо признать, что я куда ближе к Мефистофелю, чем к нему. Раз уж тебе так не по душе моё истинное имя, можешь звать меня Мефисто. Самаэль засмеялся. Демоны и такое понятие, как смирение, несовместимы, но Самаэль сейчас сравнил себя с более низким демоном. Что это, если не смирение? Забавно же, разве нет? Гаспаре явно не оценил парадокс ситуации, но одарил своего собеседника доброй улыбкой. В темнице появился Лоренцо Риччи. Стоило генералу иезуитов увидеть Гвидиче, как его охватила почти демоническая ярость. Руки непроизвольно сжались в кулаки, зубы скрипнули (Самаэлю показалось, что от трения изо рта Риччи сейчас посыпется эмальная крошка), дыхание участилось, крылья носа раздувались, как у быка перед нападением. Самаэль подавил смешок, но не посчитал нужным скрывать торжествующую ухмылку. Демон знал причину такой агрессивной реакции. Придав своей улыбке немного фальшивой нежности, Самаэль склонил голову к руке Гвидиче. Почти в тот же момент Гаспаре встал, чтобы встретить опасность в лице генерала, выпрямившись во весь свой внушительный рост, но и нескольких секунд Риччи хватило, чтобы ещё сильнее разозлиться. — Что вы здесь делаете, Гвидиче? — почти прорычал Лоренцо. — А разве мне запрещено здесь появляться? — спокойно ответствовал экзорцист, — я могу посещать темницу, когда мне будет угодно, если это не влечёт за собой противоправных действий. Вы ведь присутствовали на суде по моему делу и знаете, что меня оправдали по всем статьям. — Хоть приговор и был оправдательным, я бы не советовал вам путаться у меня под ногами, Гвидиче. Самаэль решил немного подлить масла в огонь. — О, не беспокойтесь, сеньор Риччи, сеньор Гвидиче пришёл всего лишь немного позаботиться обо мне. Я очень нуждаюсь в его целительном прикосновении. И демон снова облизал губы, на этот раз, ведя языком более медленно и обстоятельно. В глазах Самаэля прыгали озорные чертята, он, словно завлекал Риччи в увлекательную игру. Честно говоря, самого демона этот спектакль начал немного развлекать. И только один Гвидиче вообще не понимал, в чем тут дело. На лбу Лоренцо выступили капельки пота, он буквально не мог оторвать взгляда от языка Самаэля. — Убирайтесь, Гвидиче. Исчезнете, или я за себя не ручаюсь. Самаэлю совсем не хотелось оставаться наедине с Риччи, но это необходимо, если Самаэль надеется когда-нибудь выйти из темницы законным образом. — Ступай, Гвидиче, не стоит разводить холивар. И помни, о чем я тебя просил. Гаспаре недовольно хмыкнул, но подчинился. — Я буду хлопотать о вашем освобождении, герр Фауст, — сказал экзорцист на прощание. Как только где-то вдалеке за Гвидиче захлопнулась дверь, Риччи кинулся к Самаэлю. На этот раз с ним не было привычной экипировки инквизитора. Генерал иезуитов встал на колени и неловко дотронулся до плеча демона, словно думая, что недостоин большего. На щеках экзорциста играл румянец, а глаза смущенно глядели в пол. Он был настолько похож на юную девицу, что Самаэль не смог удержаться от бурного хохота. На самом деле, демон ненавидел его, и с каждой секундой ненависть к Риччи только росла, но Самаэль не зря считался мастером иллюзий и обмана. Если бы только он мог, он вспорол бы живот Лоренцо, вытащил его кишки и придушил ими же проклятого иезуита, но, к сожалению, своим прихотям не всегда можно потакать безболезненно для дела. Да и руки, к тому же, все ещё прикованы к стене. Поэтому Самаэль улыбнулся. Подбадривающе, зазывающе с определённой долей озорства. То, что ему предстояло сделать, было самым мерзким, что приходилось делать за все время своего существования. Даже поклоняться сатане было не так отвратительно и унизительно с точки зрения Самаэля, но это действие окончательно захлопнет ловушку, в которую попал генерал иезуитов Лоренцо Риччи. Все действительно нужное и полезное требует жертв. Самаэль потянулся к Риччи, зажигая пламя в вертикальных зрачках. — Ну же, малыш Риччи, я скучал. Голос Самаэля звучит вкрадчиво и соблазнительно. Риччи осторожно прикасается губами к губам демона и позволяет Самаэлю впиться поцелуем в его рот. Второй сын сатаны определённо хорош в этом деле. Ловушка захлопнулась. Риччи чувствует себя абсолютно счастливым. На самом деле, он давно перестал бороться со склонностью, которую все окружение считает порочной. Риччи предпочитает вообще не задумываться о том, что порочное, а что нет. Куда больше генералу хочется тратить усилия на удовлетворение своих желаний и на конспирацию. Обычно для своих сексуальных утех Риччи использовал молодых и симпатичных сатанистов, попадавших в его лапы. Многих из этих юнцов были даже не против. Одни отдавались, надеясь таким образом оплатить себе жизнь и свободу, другие просто так… Из любви к искусству, так сказать. Третьи — от безысходности. Иногда Риччи брал силой, а затем убивал, ведь никто в порядке Тру-Кросс не станет ни слушать, ни верить сатанистам. Но ни одному из любовников не удавалось покорить сердце экзорциста. Демонов в плен никогда не брали. Как можно заточить в темнице бесплотный дух? Пленение Самаэля, второго сына сатаны, было первым и единственным в практике Ордена Истинного Креста. Первый раз, да ещё и такая крупная шишка, Папа Римский гордился собой. А Риччи? Риччи просто влюбился. Иезуит буквально терял голову от силы, исходящей от демона, от власти, которую тот умудрялся проявлять даже во время пыток, от завораживающей, соблазняющей красоты, пламенной радужки, слегка безумного смеха. Его голос и это вечное «малыш Риччи», которое Самаэль произносил совершенно особенным тоном (по крайней мере, так Лоренцо казалось) забирались под черепную коробку инквизитора и преследовали его днём, терзали по ночам. Стоило Риччи увидеть своего возлюбленного в обществе этого проклятого, ненавистного Гвидиче, как Лоренцо был готов размозжить собственную, а лучше голову Гвидиче, о камни. Но от ревности не осталось и следа, когда демон позвал его. Его, а не клятого Гвидиче! Риччи окончательно распрощался с реальностью, когда все барьеры, стоящие между ним и его возлюбленным, рухнули под напором поцелуя. Никогда ещё инквизитор не чувствовал такого густого, концентрированного гормонального коктейля, такой неповторимой гаммы эмоций. Лоренцо готов был продать душу, лишь бы это не прекращалось. Личный рай Риччи продолжался несколько часов. Самаэль смеялся, позволял целовать себя и говорил. Да, болтал он очень много, перемежая свои слова сумасшедшим хохотом. Риччи не помнит, о чем шел разговор, да и не хочет помнить, это ведь абсолютно неважно. Лоренцо просто наслаждался видом демона и лёгким шелестом его бархатного голоса. Уйти пришлось исключительно потому, что такой долгие визит к узнику мог показаться подозрительным. Риччи, конечно же, распорядился, что нынешний допрос проведёт в гордом одиночестве, но в темницу все равно мог заглянуть какой-нибудь рядовой экзорцист просто, чтобы убедиться, что с генералом иезуитов все в порядке. Лоренцо огорчился, но был благодарен демону, который обратил на это его внимание. Самаэль был настолько любезен, что беспокоился о репутации своего… Риччи не знал, как второй сын сатаны определяет его для себя, но чувствовал, что готов быть кем угодно и сделать что угодно только бы Самаэль продолжал пронзать все его существо своим чудесным взглядом. После ухода Риччи Самаэль долго и с упоением представлял, как сдирает с него кожу, варит в котле его отвратительную тушку, жарит в железном быке. В своём воображении Самаэль дробил кости Риччи, вырывал ему язык, выдавливал глаза, четвертовал, но все эти, без сомнения, благословенные картины не помогали демону справиться с ненавистью… К себе. Да, Самаэль куда сильнее ненавидел себя, чем Риччи, но продолжал винить в своём унижении иезуита. Да, демон добился своего. Муха уже увязла в сетях и сделает ради Самаэля, что угодно, но какой же дорогой ценой досталось ему это. Отвратительно! Ужасно! Самаэль почти физически ощущал, насколько сильно его падение даже для второго сына сатаны. И внезапно Самаэлю расхотелось пользоваться плодами своих усилий. Дело уже сделано, настало время собирать урожай, но Самаэль открыто топтал все, ради чего трудился. Никогда больше он не позволит Риччи тронуть себя даже, если ему придется провести в этой темнице вечность.