Путь Самаэля

Мефисто распивал бутылочку дорогого виски, обнимая второй рукой дакимакуру с изображением очередной красотки, и размышлял. Напротив него в воздухе дрейфовал герметичный шар, заключающий в себе уродливое, змееподобное существо. Неведомое создание положило свою жуткую голову с огромными губами на свернутое кольцами тело и отвернулось от Мефисто. — Знаешь что, Гедуин-кун, из твоего нового тела получится прекрасное чучело. Я прикажу Белиалу набить его папье-маше и поставлю в штаб-квартире Ордена. Или нет, лучше в одном из коридоров моей Академии. Как наглядное пособие опасности воссоединения с демонами. Как тебе такая идея? Единственным ответом была легкая дрожь, пробежавшая по кольцам Михаила Гедуина, но Фелю и этого было достаточно. Конечно, Гедуин боится смерти, ведь в его случае это означает встречу с сатаной. И нет силы, которая хоть сколько-нибудь защитила его от повелителя Геенны, ибо несравненный Люцифер-сама безвозвратно разочарован. Мефисто оттолкнул подушку, поставил на тумбочку бокал с виски и встал с кровати. — Бедный, бедный Гедуин, — с фальшивым сочувствием протянул он, — ты в самом деле считаешь, что в своём нынешнем состоянии превзошёл низших людей? Гедуин повернул голову и окинул Мефисто взглядом, полным тоски. — Зачем вы спасли меня? С какой радостью я принял бы смерть от руки Люцифера-сама. Вы так жестоки, хотя я вам ничего не сделал. Хороший вопрос, Фель и сам толком не знал, для чего подобрал в разрушенной лаборатории полудохлого и изуродованного доктора — последователя Менгеле. Никакой новой информации он дать не мог, по сути, он представлял собой лишь пушечное мясо, пущенное за ненадобностью в расход. Смысл жизни Гедуина заключался в пользе, которую он способен принести Люциферу. Теперь он стал не нужен королю света, а значит, должен умереть. Но тут вмешался Мефисто. Просто потому что ему показалось это забавным. — О чем это ты, Гедуин? Что я такое в сравнении с тобой и тем потоком ненависти, что переполняет тебя. Ты пожрал демона и воссоединился с ним, тебе нравится? Ты доволен новой формой, чувствуешь себя выше? Гедуин не был доволен. Чтобы понимать это, даже не нужно ковыряться в его пожухлых мозгах. Жалкий червь, убогое беспозвоночное, которое он из себя теперь представлял, хорошо отражало его суть, но явно не помогало чувствовать себя выше. — Ты горд, Гедуин. Но твоя судьба — быть шутом. Шутом Люцифера, а теперь моим. Но сперва ты пострадаешь. Ты выстрадаешь сполна за каждую жертву, разобранную тобой на запчасти. Будь благодарен за такую возможность. Не каждому даётся шанс на искупление. И первое твоё наказание — жизнь. Живи, Гедуин, живи и осознавай все свою низость и ничтожность. Непропорционально огромные губы Михаила растянулись в злобном оскале. — Говорите мне о низости, а сами ведь предали. Предали и Люцифера-сама, и его отца. Зачем? Мефисто усмехнулся. — У тебя свои представления о низших существах, у меня свои. Да и кто ты такой, чтобы я перед тобой отчитывался. Щелчком пальцев Гедуин был отправлен в темницу. Михаил являет собой одно из состояний, до которого может дойти человек, столь тесно связавшийся с демонами. Два других таких экземпляра — Сабурото Тодо и Левин Лайт. За первым следит Шима, Мефисто очень интересно, какой окажется его судьба. Пожалуй, Тодо это мечта Гедуина, ведь в отличие от эксперимента доктора, синтез Сабурота действительно принёс ему новые возможности. Но Люцифер все ещё нуждается в этом своём рабе, потому-то Тодо и чувствует себя вполне неплохо. Что же до Лайтнинга, то теперь у Мефисто появляется прекрасная возможность понаблюдать за ним. Дело в том, что освобожденный из-под фальшивого заключения Ангель отправился в Ватикан и заявил Папе Римскому, что в гробу он видал японское отделение в общем и его главу в частности. Франциск все-таки избавил паладина от тяжкой обязанности патрулировать Академию, чем вызвал ликование Феля, но отправил вместо него мозговой центр ангельского легиона — Левина Лайта. Мефисто давно не ладит с этим человеком во многих смыслах. И самой крупной причиной является излишне нежное отношение Лайтнинга к демонам. Если Гедуин смотрел в бездну главным образом потому что это была альтернатива не устраивавшей его Ассии, то Лайтнинг просто получает удовольствие от этого созерцания. И это опасно. Игры с Геенной ни для кого не оборачивались благом. Демонов можно использовать, если хватает сил, но привязаться к бездне, полюбить её — значит стать её частью. Бездна слишком долго смотрит в Лайтнинга, ему слишком легко стать монстром. Что ж, Мефисто с удовольствием посмотрит на это превращение. А, между тем, Левин Лайт отправлен в Академию с совершенно определённой миссией. Как бы не было смешно, но новому объекту наблюдений Феля велено следить за самим Фелем, ибо недавно была возрождена Нечестивая Принцесса, и Ватикан, естественно, подозревает Мефисто. Подозревать подозревает, но Рина все-таки не захотели казнить. Хороший знак. Риген быстро шла на поправку. Информация, которую она могла дать уже давно перестала иметь значение. Теперь Мефисто было просто любопытно, насколько значительные изменения в личности человека могли произвести столь сильные физические страдания. В один из своих визитов Фель рассказал душераздерающую историю человека, всю семью которого выкосил демон. Само собой, главным героем рассказа оказался сам Мефисто. По ходу повествования с лица Феля не сходило трагичное и одухотворенное выражение. В финале демон накрыл рукой пальцы девушки и заверил:« Я понимаю всю тяжесть твоего горя. Позволь мне разделить твою ношу». Вранье от начала и до конца. Но на несчастную подействовало. Риген расплакалась и произнесла: — Мне так жаль. Медперсонал не мог поверить в это чудо психологического исцеления. Глупенькие люди… Мефисто искренне не понимал, что такого непостижимо сложного было в его поведении. И угольной смоле понятно, что довериться человек может лишь тому, кто вызывает симпатию и обязательно поймёт всю глубину несчастья. Эмоции владеют людьми куда сильнее, чем принято считать. В особенности это верно в обращении с женщинами. Фальшивое понимание и сострадание сделали своё дело. В тот же день, как были произнесены эти первые слова, Мефисто удалось, наконец, удовлетворить своё любопытство и выведать у Риген ее настоящее имя и историю попадания в лапы иллюминатов. — Родители принесены в жертву сатане, — лаконично объяснила Сандра и сжала зубы, чтобы не разрыдаться. — Отчего же с тобой не обошлись подобным образом? — в душе Мефисто боролись два тигра: любопытство и необходимость быть тактичным. Сандра пожала плечами, но Фель уже знал ответ на свой вопрос. Лучшая жертва — добровольная жертва. — Они хотели, чтобы я поклонилась сатане, — тихо сказала Риген. — И что не дало тебе это сделать? Дыхание Риген стало тяжёлым, яростным. — Хочу, чтобы они страдали. Сатана, Люцифер, Гедуин и все, кто посмели причинить вред моим родным и мне. Я их прикончу! Риген стукнула худым кулачком по кровати, а Мефисто начал разбирать смех. Мало ему было двух идиотов, поклявшихся «надрать сатане зад», теперь ещё объявилась идиотка, желающая провести ту же самую операцию, только теперь над Люцифером. — Ну, ну, восстановись для начала. А после можно и местью заняться, если не передумаешь. Кстати говоря, я являюсь главой организации, цель которой — уничтожение Люцифера и иллюминатов. Если ты можешь сообщить что-нибудь, кажущееся тебе важным… Несколько минут Риген молчала, но в итоге подняла на Мефисто грустные глаза. — Они не обсуждали при мне свои планы. Приходили только пытать. Еду иногда приносили. Фель разочарованно вздохнул. Этого стоило ожидать. Эх, жаль, столько сил ушло впустую. Ну ладно, не совсем впустую, порой работать психологом для пострадавшей было довольно интересно, но игра не стоила свеч, да определённо не стоила. Мефисто поднялся, намереваясь распрощаться с пациенткой, чтобы никогда больше не возвращаться к ней, но Риген схватила его за руку. — Лорд Фель… Вы уходите? Она расстроена, но Мефисто все равно. Конечно, этот экземпляр не самый типичный и вызывает интерес хотя бы тем, что не сдался под игом пыток, но торчать ради этого в палате и дальше… Увольте. — Дела, знаешь ли. Не скучай. Фель направился к выходу. — Лорд Фель, возьмите меня в экзорцисты? Вполне предсказуемая просьба, Мефисто нисколько не удивлён. — Все-таки решила отомстить? — Да. Мефисто обернулся и подмигнул Риген. — Хорошо. Выздоравливай. Прежде чем покинуть помещение, Мефисто успел заметить счастливую улыбку Риген. Мефисто двигает усиками и трет лапками голову, пристроившись рядом с тренажером. Сюра и Рин сидят в позе лотоса — медитируют. Говорят, для равновесия в душе полезно. Должно быть, на людей это и правда действует, но Мефисто пробовал. Во время его приступов ярости медитация бессильна. Фель наблюдает за лицом Рина и чувствует его раздражение всем своим хитиновым панцирем. Окумура-старший старательно следует дыхательной практике, но и это не помогает. Демоническая ядовитая кровь бурлит и кипит, не даёт усидеть на месте, сжигает на корню любые зачатки стойкости. Но Рин терпит. И подавляет в себе эту безумную энергию, берет над ней контроль, пытается посадить на цепь, словно ему надлежит справиться с диким зверем. Хотя, почему «словно»… Мефисто чувствует в Рине эту яростную схватку человека и демона, и это ощущение азартно будоражит, будто наблюдение за спаррингом двух боксеров. Прекраснейшая и наиболее кровопролитная из всех войн разворачивается перед метафизическим взором Феля, а ведь именно от исхода этой войны зависит судьба Ассии и Геенны. И осознание этого только добавляет азарта в экстремальный вид спорта, которым так любит заниматься Мефисто. И все-таки, это ошибка. Сюра учит Рина подавлять его силу, загнать её, как нечто злое, в самые отдаленный уголки сознания полудемоненка, потому что сила сатаны по определению вредна. Сюра не знает происхождения этой силы, а без понимания этого, Рин не будет иметь успех в своих тренировках. — Eins, zwei, drei. Фиолетовое облачко дыма окутала таракана, и на его месте материализовался ректор Фель. Сюра вскрикнула и вскочила на ноги. — А ты что здесь делаешь? — в её голосе звенел металл. — Спокойнее, Сюра, ты же медитировала всего мгновение назад. Какой пример ты подаешь ученику? А, надо сказать, ученик уже давно открыл глаза, облегчённо выдохнул и с интересом наблюдал за перепалкой своих наставников. — Окумура, ты свободен, — Мефисто дал отмашку и улыбнулся, — беги, поиграй с друзьями, покопайся в песочнице. Рин был настолько рад, что даже не отреагировал на сарказм. Демоненок исчез со скоростью звука. Сюра уперла руки в бока. — Ну и что это значит? Мефисто лукаво ухмыльнулся. — А вот я недавно вспомнил такую интересную сказочку. Дай, думаю, схожу и расскажу её Кирикагуре-сенсею. — Шахерезадой решил заделаться? — съязвила Сюра, — хорош юлить, чего тебе от меня надо? — Да, можешь считать меня косплеем Шахерезады, а сказочку послушать тебе-таки придётся. Мефисто положил руку на плечо Сюры, и ей пришлось снова опуститься на коврик для медитации. Фель извлек из кармана игральную карту и повертел её в руках. Шоу — стихия клоуна, шоу — период жизни клоуна, шоу — смысл жизни клоуна.