Путь Самаэля

Юкио уверенно рассекает пространство коридора. Глядя на него, невозможно поверить, что всего две недели назад этот молодой шестнадцатилетний парень получил раны практически несовместимые с жизнью. Младший Окумура сумел восстановиться с поразительной скоростью и, к удивлению врачей, нисколько не изменился внешне, а дыра в боку затянулась, не оставив даже намека на шрам. Сам Юкио с улыбкой констатировал, что с детства имеет мощный иммунитет. Все этому, конечно же, поверили и были рады за парня. Все, кроме Мефисто. Нет, разумеется, ректор тоже обрадовался быстрому выздоровлению своего сотрудника и даже самолично явился в палату Юкио перед выпиской, чтобы убедиться, что тот действительно в порядке и не нуждается ещё в парочке выходных. Именно так все и было. Согласно официальной версии. На самом деле, Окумура-младший вызывал у Мефисто нешуточное беспокойство. С Люцифером шутить чревато. Но убить пацаненка — значит пойти лёгким путём, а Мефисто их никогда не искал. Поэтому, стратегия ректора на данный момент заключалась в наблюдении и удержании объекта на коротком поводке. Например, сразу после выписки и отказа Юкио от дополнительного отдыха Мефисто позвал его в свой кабинет и завалил той кучей работы, которая скопилась, пока он был на больничном. Не желаешь отдыхать — станешь работать, ибо у потенциальной заместительницы и без того было слишком много забот. Юкио не роптал и целый день разгребал завалы, безмолвно кляня Мефисто, которому настолько претила бумажная работа, что он не удосужился даже немного облегчить участь своему подчиненному. Однако, теперь наступила ночь, и у младшего Окумуры совершенно другие планы. Младший Окумура собирается навестить одно из самых тщательно скрываемых ректором помещений (из тех, которые известны Юкио) потомок инквизиционных застенков — темницы. Ключа у Юкио нет, ибо выкрасть что-то у Мефисто нереально, но для существа, которое ведёт юного экзорциста, не существует никаких замкóв. Сколько бы не ставил Мефисто барьеров хоть материальных, хоть нематериальных, перед Юкио открываются все двери. Парень не смог не восхититься могуществом старшего брата. Надо же, даже всесильного босса уделал. Провести нехитрые параллели и увидеть в боссе ещё одного брата как-то не приходило в голову Юкио, хотя это вполне соответствовало бы людской логике. Наконец, перед Юкио отворилась последняя дверь. Пропитанный кровью и устеленный соломой пол плавно исчезает во мраке. Огонь факелов не освещает всей камеры. Несколько мгновений ничто, кроме потрескивания, не нарушает тишины. Юкио делает шаг внутрь, солома под его ногой хрустит. Словно в ответ на этот звук, где-то в глубине мрака тяжело звякают цепи. — Гедуин-сан? — спрашивает юный экзорцист у темноты. — Окумура-сан, это вы? Вы пришли! — голос Гедуина слабый и дрожащий, но радостно возбуждённый. Люцифер-сама, как и обещал, привёл объект в камеру специально, чтобы Гедуин смог выполнить полученное от своего господина задание. Люцифер-сама всегда так заботится о своих подчиненных! Звякание цепей стало громче. Юкио, вооружившись факелом, смело пошёл, ориентируясь на неприятный скрежущий звук. Вскоре его взору открылся получеловек-получервь огромных размеров. Парню с трудом удалось подавить отвращение. Вообще-то Люцифер предупреждал его о ситуации, в которой оказался Гедуин. Этот без сомнения гениальный, но слегка поехавший медик нарушил множество правил, принятых в обществе иллюминатов. Таких, как гуманное отношение ко всему живому, например. Сам Люцифер множество раз ставил Гедуина на место и наказывал его за превышение полномочий, но убрать совсем этого человека из общества иллюминатов было невозможно по двум причинам: Гедуин слишком много знал и был, несмотря на неповиновение, воистину великим в своей профессии. Оставалось еще физическое устранение неугодного лица, но из гуманистических соображений Люцифер не соглашался на это. Терпение повелителя света лопнуло, когда Михаил начал вести эксперименты с девятихвостым и выкрал Камики Изумо. В результате, гениальный генетик доигрался, слился с демоном и, как казалось, погиб. Люциферу даже было не слишком жаль этого невероятно жестокого человека. Но недавно повелителю света стало известно, что Гедуин хоть и в самом деле слился с демоном, но выжил и слезно кается в своих грехах. Разумеется, Люцифер готов его простить, как и любого провинившегося, но хочет, чтобы Юкио сперва поговорил с ним. Уж слишком велики грехи Гедуина, чтобы так спокойно верить ему на слово и брать обратно на место, где он снова сможет кого-нибудь погубить. — Как вы себя чувствуете? Юкио знает, что Мефисто должен был бы уже множество раз подвергнуть Гедуина пыткам, и теперь взглядом выискивает раны на его змеиподобном теле, но тщетно. — Не беспокойтесь, Окумура-сан. Люцифер-сама позаботился обо мне. — Люцифер хочет простить вам ваши ошибки, но он не уверен, что может снова вам доверять, — Юкио предпочитает сразу перейти к делу, но следующая реплика Гедуина мгновенно выбивает почву у него из-под ног. — А разве Люцифер-сама уверен, что может доверять вам? Разве на вас Люцифер-сама может положиться больше, чем на меня? Несколько мгновений Юкио не отвечает, но стремление Гедуина проникнуть в его личные с братом отношения раздражает. — Это не ваше дело. Не суйте свой нос, куда не просят. Сейчас речь о вас. — Я могу вам сказать ровно то же самое. Мы с Люцифером-сама сами разберемся, не стоит вам в это лезть. Ведь на самом деле, вы пришли сюда совершенно по другой причине, не так ли? Юкио уже хотел сказать, что именно Люцифер отправил его разбираться, так что это его дело, но внезапно произнёс совершенно иное: — И для чего, по-вашему, я сюда пришёл? Гедуин прищурил глаза, и Юкио показалось, что они сверкнули в темноте. — Вы ведь не иллюминат? — И что с того? — Но вы любите Люцифера-сама. И вместе с тем не можете предать идеалы, которым служили с самых ранних годов сознательного возраста. Я тоже уже не иллюминат, но так же люблю Люцифера-сама. Мы с вами, Окумура-сан, находимся в одинаковом положении, хоть вы, может быть, этого и не осознаете. Но я — именно тот, кто лучше всех может понять вас. Неудивительно, что вы искали встречи со мной. У Юкио отвисла челюсть. Ему в жизни не пришло бы в голову, что у него так много общего с этим отвратительным человеком. А ведь это Гедуин ещё даже не все сходства перечислил, но Юкио этого тем более не знал. А ведь самое удивительное даже не это. Самое удивительное заключается в том, что Гедуин со своими рассуждениями попал в яблочко. На младшего Окумуру словно рухнуло осознание того, насколько же он прав. Долг перед Орденом и любовь к брату разрывали парня, и он старательно пытался склеить эти противоположности. — Для нас с Люцифером в этом нет противоречия, — всё-таки ответил экзорцист, — он не принуждает меня становиться иллюминатом. Он просто мой брат. — И вы служите в организации, которая работает ради причинения вреда вашему брату. Вам это не кажется неправильным? Словам Михаила невозможно было противостоять. — Как я уже сказал, это не ваше дело. — А вы не мне. Вы себе ответьте. Как не крутите, а вам придётся выбирать. Но не огорчайтесь. Люцифер-сама милостив, он обязательно простит вас, как прощал всех, кто причинял ему невыносимые страдания. Конечно, понимание того, что в этот раз мучителем оказался брат, принесёт ему дополнительную боль, но такова судьба всех благородных существ. Психологический метод подействовал, сердце Юкио словно сжали раскалёнными щипцами. Он и раньше думал об этом, но как-то поверхностно, а сейчас Гедуин вытащил наружу все его страхи и сомнения. Парню казалось, что его выкинули за борт корабля, и он тонет. Но внезапно Гедуин бросил спасательный круг. — Однако, этого можно избежать. В ваших силах уберечь вашего брата, родную душу от таких страданий. Вам всего лишь необходимо понять, что иногда цель оправдывает средства. Как вы думаете, отчего я здесь и в таком виде? — Вы ослушались Люцифера. Много раз. — Верно. Я завалил весьма крупный проект, доверенный мне Люцифером-сама. После его провала я уже не был достоин жить. — Нет! — Юкио почти подпрыгнул на месте, — вы были излишне жестоки, неоправданно жестоки. — Это так, но это вторичная причина. Я применял крайние меры тогда, когда можно было обойтись иначе, потерял в этом меру, и это так же огорчало Люцифера-сама. Но это вторично. Люцифер-сама совсем не против таких методов. Иногда. — Ложь! Он сказал бы мне! — Как я смею лгать сейчас, когда на кону прощение Люцифера-сама? — Но Люцифер мне говорил, что вы пользовались бесчеловечными методами в своих экспериментах и этим вызвали его негодование. Не было и речи о каком-то проекте. Хотите сказать, Люцифер лгал? — Ни в коем случае. Я действительно был излишне жесток. И вам виднее, отчего Люцифер-сама не сказал вам всей правды. Вероятно, потому что вы не иллюминат и работаете на вражескую организацию. Люцифер не доверяет ему, своему брату. Осознание этого больно резануло, но Юкио не показал этого. — О каком проекте речь? Гедуин отвел глаза. — Не спрашивайте. Вы знаете, что я не могу сказать. — Получается, Люцифер совсем даже не против ваших методов, но всего лишь хотел, чтобы вы подчинялись определенным правилам и не употребляли крайние меры слишком часто? Накатило разочарование. Юкио следовало бы вспомнить, что его общение со старшим братом началось именно с того, что он убедил Юкио в своей доброте и гуманности. Юный экзорцист был уверен, что Орден Истинного Креста и ложа иллюминатов просто сражаются на политической арене. Конечно, и там, и там имеются, как хорошие, так и плохие существа. А Люцифер однозначно хороший, но непонятый. В конце концов, разные политические взгляды не мешают быть братьями. Так Юкио думал поначалу. Сейчас парень был уже слишком привязан к Люциферу, а потому, его уже можно было выводить на следующий уровень. И Юкио не замечал, что Люцифер начал потихоньку рушить все мосты, за счёт которых подбирался к младшему Окумуре. — У вас слишком узкие взгляды, Окумура-сан. Посмотрите на это с другой стороны. Знаете ли вы о докторе Йозефе Менгеле? Юкио вздрогнул. И как только он сразу не догадался, кого конкретно напоминает ему Гедуин. — Этот человек не отличался гуманностью в своих медицинских экспериментах, но это способствовало развитию медицины. Да, либеральная общественность не хочет этого признавать, но многие знания о воздействии ядов, слишком низких и слишком высоких температур на человеческий организм получены именно благодаря этому человеку. А все стадии протекания таких болезней, как сифилис или гонорея? А пределы ресурсов человеческого организма? А гинекологические исследования? Работы монстра Менгеле спасли жизнь многим людям. Об этом непринято говорить из-за однобокости либерального мышления, но это факты. Он многих загубил, но многих и спас. Да, кто-то проклинает его, как убийцу, но ведь кто-то и молится о нем, как о спасителе. И какие вам ещё доказательства нужны, чтобы вы поверили? Я — Менгеле новейшего времени, но мне необходим контроль Люцифера-сама, чтобы не зайти слишком далеко. Но не спешите меня судить, думаете, мне легко? Вы не представляете, как мне жаль людей, ставших жертвами во имя науки, но я обязан был принести эту жертву ради будущего. Это мой долг, а долг далеко не всегда связан с чем-то приятным. Гедуин умолк, а Юкио хоть и оторопел от новой информации, но успел на долю секунды увидеть в своём собеседнике не раскаявшегося убийцу, а опального героя, который просто зашёл немного слишком далеко. Конечно, парень тут же попытался отогнать от себя эти неподобающие мысли, и ему даже показалось, что он избавился от них. — Что бы вы там не говорили, я не собираюсь менять своего отношения к убийству и прочим преступлениям. Это ужасно, и ничто не может служить вам оправданием. По лицу Гедуина пробежала коварная улыбка. Хотя, это, должно быть, Юкио просто показалось. — Я не оправдываюсь, Окумура-сан. Но подумайте ещё вот о чем: Сандра Джексон. Говорит ли вам что-нибудь это имя? Юкио вздрогнул. — Я так и думал, — усмехнулся Гедуин, — недобитая жертва Люцифера-сама. Вам стоит узнать причину, по которой она должна умереть. Когда Мефисто зашёл в комнату, Риген сидела на своей кровати так, словно в нее вставили кол, безжизненный взгляд вперился в маленького чёрного паука, ползущего по стене. Молчание было таким напряжённым, что воздух едва не искрился, а Мефисто отчего-то пришли в голову ассоциации с лабораторными мышам, которых учёный ставит в определённую ситуацию или вводит определённый препарат и следит за их поведением и реакцией организма, на основании чего делает выводы. Бихевиоризм не совсем верное слово, но это первое, что приходит на ум*. — Ты расстроена? — Мефисто попытался придать своему голосу немного участия. Конечно, это получилось блестяще, как и всегда. Риген перевела на Мефисто все тот же равнодушный взгляд. Нет разницы между тем, как стоит смотреть на маленького чёрного паука и на ректора Академии Истинного Креста Мефисто Феля. Разница между ними невелика, разве что цвет не чёрный, а белый. А ведь она даже не рыдает. И даже не на грани, хотя Мефисто в глубине души ожидал от нее чего-то подобного. — Вы обманывали меня все это время? Каждое ваше слово, каждая ваша эмоция были ложью? Таким тоном спрашивают о погоде или просят сходить за хлебом в булочную. Таким тоном интересуются, что желает выпить внезапно пришедший на огонек гость: кофе или чай. Таким тоном просят передать соль. Таким тоном не выясняют отношения. И тогда Мефисто принимает неожиданное решение — сказать правду. Он слишком давно этого не делал, а ведь надо же иногда. Иначе, рискуешь однажды обмануть сам себя. — Да, я лгал. Всякая секунда, всякое мгновение, которое ты проводила со мной, были пропитаны изысканной, витьеватой, многоступенчатой ложью. И я даже не стану за это извиняться, потому что могу гарантировать со стопроцентной уверенностью, что это повторится вновь. Она опустила голову и горько вздохнула. — За что вы со мной так? Что дурного я вам сделала? — Если бы ты сделала мне что-нибудь дурное, давно бы уже переселилась в такое маленькое помещение на шесть фунтов под землю, — усмехнулся демон, — ты вроде не так тупа, как мне казалось поначалу, и теперь тебе известно моё истинное происхождение, так что ты вольна сделать любые выводы. И поступить, как тебе угодно. Риген снова подняла на Мефисто свое вечно грустное лицо, от которого у демона натурально сводило зубы. Затем она сделала ещё хуже — встала и подошла к нему. — Разрешите мне остаться. Он фыркнул. — Конечно, разве ты могла сказать мне что-либо иное. Но, может быть, у тебя имеется даже уважительная причина для такого решения? — Мне некуда идти. Ответ разозлил. — Я не подрабатываю в службе доверия. И за психологической помощью это тоже не ко мне. Убогим и обездоленным не помогаю, я же демон, не забыла? — Я люблю вас. От безумного хохота задрожали стены, а маленький чёрный паук поспешил в свое укрытие — в маленькую чёрную трещину в большой белой стене. Отсмеявшись и утерев с глаз несуществующие слёзы, Мефисто произнёс: — Хочешь открою тебе всю тайну твоей «любви»? Ты попала в тяжёлую жизненную ситуацию, и… — Не хочу. — Что? Риген посмотрела в глаза собеседнику. — Я не хочу, чтобы вы открывали мне тайну моей любви. — Да кого здесь интересует твоё мнение, тот вопрос был риторическим. Итак, ты попала в тяжелую жизненную ситуацию, и твоя психика отреагировала стандартно — закрылась. Ты ушла в себя, но это всего лишь защитная реакция. Чтобы выйти из этого состояния, тебе был необходим спасательный круг, соломинка. Что-то или кто-то, на что или на кого ты могла бы опереться, ибо все предыдущие опоры пали под гнетом обстоятельств, а совсем без опоры человек не может жить. И тут появляюсь я, — Мефисто картинно взмахнул рукой, — твой спасательный круг. И вот ты становишься относительно здоровой. Относительно здоровой и полностью зависимой от меня. Настолько зависимой, что я даже не вижу смысла скрывать это от тебя. И, когда я говорю, что у тебя есть выбор — это тоже ложь, потому что его нет. Без меня сейчас ты потеряешь последнюю опору. Единственный твой шанс стать свободной — найти другую опору. Считай, что я дал тебе дельный совет. Удачи с поисками. Риген улыбнулась. Это разозлило ещё сильнее. — Мне не нужна другая опора. — Тогда тебе никогда не стать свободной от меня. — Меня это устраивает. — Но меня нет. Не желаю таскать такой камень на шее. — Так убейте меня, за чем же дело встало? В ту же секунду Риген оказалась прижата спиной к стене, а пальцы Мефисто сомкнулись на её горле. Взгляд демона метал гром и молнии, ему ничего не стоило сломать эту тощую шею, этот хрупкий шейный отдел позвоночника. — Я убью тебя, когда сам посчитаю нужным, а вовсе не по твоему желанию. Это так же легко, как выпить стакан воды. Ты думаешь, что тот любезный джентльмен, который шутил, читал тебе книги и терпел все твои выходки имеет хоть что-то общее с истинным мной и, потому тебе позволены такие слова? Ты крупно просчиталась, дорогуша. Следи за своим языком, если хочешь ещё немножко пожить. — Только, если вы этого хотите. В глазах Риген не было страха, она даже не пыталась цепляться за его руки или предпринимать другие попытки для освобождения. Просто прямой, спокойный взгляд. Прямой, спокойный взгляд, который так бесит… И будит ненужные воспоминания. Мефисто не выдержал. Продолжая удерживать её шею, другой рукой он нанес сильный удар в живот. Кулаком. Риген зажмурилась и приподняла одно колено, словно делая таким образом попытку защитить им уязвимое место. Из-под ресниц, наконец-то, показались слёзы. Это немного отрезвило демона. Убивать её сейчас не входило в его планы. Мефисто отпустил свою жертву, и она осела на пол, обнимая себя руками. Беззащитная поза, возможно, пробудила в демоне слабые отголоски жалости, потому что он скривился и вышел. Поведение Риген ужасно напомнило Мефисто другого человека, который жил много лет назад. Выйдя от Риген, Мефисто получил сообщение от колокольчиков сильфы на одежде Лайтнинга и Сугуро, которые свидетельствовали о стремлении этих чудаков найти всех представителей японского отделения, кто ушёл в отставку после Синей ночи. Что ж, вперёд и с песней, Фель будет рад понаблюдать за таким оригинальным представлением. Однако, нет настолько оригинального представления, которое нельзя сделать ещё оригинальнее. Самое время. Огромный портал со скрежетом открылся, обнаружив внутри восстановившегося Амаймона. — Остудил свою буйную голову? — усмехнулся Мефисто, — у меня будет для тебя задание, Амброзиус Фауст. Появление Амаймона среди студентов Академии Истинного Креста шокировало всех, кто, собственно говоря, знал этого демона в лицо и сражался с ним. Рин, которому отказала Шиеми, теперь ходил, словно в воду опущенный, и Сюра решительно не знала, что с ним делать и как снова пробудить интерес к занятиям. Сама Морияма начала проявлять интерес к своему «жениху» (и это питало ревность Рина), что было забавным бонусом для Мефисто. А Сугуро, вернувшийся вместе со своим учителем из подземной библиотеки, продолжал размышлять о дискуссии Сандры и Лайтнинга. В голову парня закрадывались и укоренялись сомнения в правоте учителя, но он вполне разумно заключил, что ломать — не строить и продолжал принимать участие в расследовании Лайтнинга. Но поговорить с этой Сандрой все-таки необходимо. Сразу после уроков Рюджи, предупреждая момент, когда будет пойман Лайтнингом, отправился на поиски Сандры. Сегодня она не пришла на уроки, и парень рассудил, что будет разумно начать искать девушку с ее личной комнаты. Там она и была обнаружена. Сандра лежала на кровати в позе эмбриона, прижав колени к груди и не двигалась. Интересно, а каким образом к ней обратиться… — Сандра-сан? Вы… Что с вами? Она медленно повернула голову и посмотрела на неожиданного посетителя. — Сугуро Рюджи? Вас послали узнать, отчего меня не было на уроках? Извините, я не слишком хорошо себя чувствую. — Позвать врача? — Не стоит, я уже выпила обезболивающее, оно скоро подействует. Благодарю за заботу. Она снова отвернулась, видимо, посчитав, что Сугуро узнал все, что хотел. — Кажется, я не вовремя. Извините, зайду в другой раз. — Вы что-то хотели? Сугуро остановился. — Я хотел обсудить с вами то, о чем вы спорили с Лайтнингом. Сандра резко повернулась, на этот раз всем корпусом и скривилась от боли. — Может, всё-таки врача? — снова предложил Рюджи. — Закройте дверь и садитесь. Я вполне в состоянии говорить. Сугуро присел на край кровати, но его крайне смущало положение собеседницы. — Я хотел спросить о демонах. То, что говорили вы противоречит тому, что утверждает Лайтнинг. Я ученик Лайтнинга, уж извините, но я верю ему. Однако, я, как разумный человек, должен рассматривать все точки зрения. Поэтому я хотел бы услышать, что о демонах можете рассказать вы. — Вы что-нибудь знаете о возникновении Ордена Истинного Креста? Знаете эту историю? — Нет. О чем вы? — В древние времена, ещё до времён Авраамовых демоны не имели четких очертаний, даже подобия тел не имели, ибо отпали от Бога и через это утратили свой образ. Человек уже тоже был падший, но грех ещё не имел такой власти над миром. В ходе эволюции через людей грехом наполнялась Ассия, демоны обретали все больше власти и, наконец, обрели подобия тел, стали видимыми и материальными. Однако плоть, даже питаемая грехом, невечна, тела изнашивались. И демоны сошли с ума, стали вымещать свою злость на людях. Войны, эпидемии, наводнения уничтожали людской род, но некоторые из демонов стали понимать, что исчезновение людей грозит лишением ресурсов, и решили спасти их. Некоторые из демонов даровали людям временные и совсем нерадикальные методы борьбы со своим родом: всякого вида печати, мантры, заклинания. Весь этот перечень является ничем иным, как оружием одних демонов против других демонов. Эффект от них ограниченный. Так возник Орден Истинного Креста. Это помогло сохранить людской род для питания демонов. Вот, что представляет из себя Орден, вот, чему учит вас Лайтнинг-сенсей. У вас нет шансов победить сатану, нет ни малейшего шанса. Сугуро слушал с открытым ртом и не знал, чему верить. Этот рассказ ставил его сознание с ног на голову и переворачивал все, что парень знал до этого. — Но скажите, — наконец, выдал он, вздохнув, — как все-таки победить сатану? Вы знаете? Сандра приподнялась на постели и, уперевшись локтями в подушку, покачала головой. — Никак. Человек не может этого сделать. Только Тот, Кто создал сатану может победить его, а люди должны просто пытаться. Но не так пытаться, как сейчас это делают. Просто нужно стать орудием Бога в этой войне. — И что это ты тут делаешь? — прозвучавший голос не принадлежал ни Сугуро, ни Сандре. Это был Лайтнинг. Рюджи обернулся. — Сандре-сан нездоровится. Я пришёл справиться о её самочувствии? — Справился? — Да. — Тогда пошли. Сугуро встал и вежливо поклонился собеседнице. — Желаю вам здоровья, Сандра-сан. Я подумаю о том, что вы мне рассказали. — Ты. — Что? — Вы можете обращаться ко мне на «ты». Рюджи улыбнулся. — Хорошо, Сандра. Тогда вы… Ты тоже. — Как мило, — Лайтнинг сочился сарказмом, — пошли уже. Хорош расшаркиваться. Сугуро вышел из комнаты, Лайт хотел последовать за ним, но всё-таки задержался на пороге. — Это Фель сделал? Ответа не последовало. — Врача? — не унимался Лайт. Сандра покачала головой. — А ведь я предупреждал. Лайтнинга ушёл. Их с Рюджи ожидала поездка в мужской монастырь, в котором выросли Окумуры. Там проживали люди, ушедшие из Ордена сразу после Синей ночи. Лайтнинг полагал, что это неспроста. Мефисто отмокал в ванне. В последнее время ему приходилось делать это все чаще из-за своей прогрессирующей болезни. Раны представляли из себя, по сути, гниение. Фель заживо умирал, но почему-то это его не слишком беспокоило. Ведь он не может умереть, не выполнив своего предназначения. Мефисто был уверен, что ему позволяют оставаться в Ассии не просто так и раньше времени ему уйти отсюда не дадут, так что об этом не стоит и беспокоиться. Да, раны болят, но обезболивающие существуют как раз для таких моментов. Куда больше занимала новая игра с Амаймоном, которую он затеял, а так же наблюдение за Юкио и за Сугуро с Лайтнингом. И Риген. Мефисто знал только одного человека, кроме неё, кто так реагировал бы на его побои, кто имел такой спокойный, твёрдый взгляд, кто умел невероятно бесить, но вместе с тем создавал ощущение верности и надёжности. Безопасности. Демон потряс головой, отгоняя ненужные мысли. Чем меньше об этом вспоминаешь, тем лучше. Но обязательно нужно выяснить, кто она.