Путь Самаэля

Белиал переехал в лабораторию Самаэля. Нельзя сказать, чтобы он был этому рад, но альтернатива у этого переселения была только одна — Геенна. Лаборатория всё-таки лучше. Обещанное тело так же было предоставлено и даже не одно. Их было множество. Белиал был вынужден менять их каждые несколько дней, словно костюмы. Практически все вместилища, щедро преподносимые вторым сыном сатаны, Белиалу не нравились. Какие-то болезненные и слабые, гнилые и жалкие. Белиал брезговал, но Самаэль умел убеждать. Плохонькое существование в тёмном, беспросветном помещении и в настолько жалких телах, что ни один демон даже самого низкого порядка не вселился бы в них по собственной воле, требовало от Белиала очень высокой платы. Каждую ночь второй сын сатаны вмешивался в его нематериальную сущность и брал из неё все, что только хотел. Белиал даже не знал, чего именно лишается по воле своего жестокого арендодателя, но видел, что человеческие подопытные лишаются не меньше, а то и больше. Они распадались на составные части, истекали кровью, лимфой, слизью и другими органическими жидкостями, орали так, что даже повидавший всякое Белиал содрогался всеми фибрами души. А потом Самаэль сидел и долго что-то смешивал, скрещивал в пробирках, сажал и проращивал. Что-то бормотал, разбивал об стену в приступе ярости, сжигал. А затем, словно обезумев, нарезал круги по комнате, запустив пятерню в волосы. Белиал сперва пытался понять, что происходит, но очень скоро прекратил это. Любые попытки вмешаться в ход своей работы Самаэль воспринимал крайне агрессивно. Белиалу часто хотелось сбежать. Он быстро осознал, что согласившись на условия Самаэля, попал в самую настоящую тюрьму. Пентаграмма над входом не давала покинуть помещение ни в теле, ни без тела. Выходить в принципе было запрещено, и Самаэля совершенно не беспокоило, чем там занимается его пленник долгими одинокими днями. Самаэля интересовала лишь та функция, которую выполняла для него сущность Белиала, те элементы для экспериментов, которые она ему давала. Единственная выгода, которую мелкий демон получал из этого сотрудничества (если его можно так назвать) — это возможность находиться в Ассии, которая стала сильно напоминать Геенну. Но все-таки, это была не Геенна, и именно поэтому Белиал был готов жить в плену и делиться с Самаэлем каким-то неведомым своим содержимым. Эта жизнь была лучше, чем ад. Климент сделал Гвидиче очередной выговор, который был им благополучно проигнорирован. Очередная порция угроз выгнать из Ордена, лишить звания и жалования. Очередной набор слов и эмоций, на которые Гвидиче не обратил ровным счетом никакого внимания. Когда опальный экзорцист вышел из кабинета Папы, его уже ожидал снаружи Самаэль. — Вы здесь один? — удивился Гвидиче. — Присмотра стражи достаточно, — отмахнулся второй сын сатаны. На самом деле, Риччи должен был бы остаться с ним, и он даже хотел это сделать, но некое срочное дело потребовало его немедленного вмешательства, и Риччи был вынужден, скрепя сердце, бежать на зов. Скрепя сердце не потому что страшно желал выполнить приказ Папы и проследить за поведением демона, а по другим, куда более личным причинам. Слежка за Самаэлем с недавних пор стала больше номинальной, чем реальной деятельностью. Второй сын сатаны с лёгкостью завоевал доверие и симпатию новичков, которым преподавал, а через них эти два важных качества начали перекачевывать к взрослым и состоявшимся экзорцистам. Самаэлю даже удалось завести с некоторыми из них что-то, напоминающее приятельские отношения. И люди эти были выбраны демоном не просто так. Например, Адольфо Бьянки, в компании которого Самаэль иногда пил кофе в обеденный перерыв. Этот худой и угрюмый, но крепко сбитый человек выглядел так, будто ненавидит все живое, чем и заставлял других обходить себя за километр. Никто, кроме Самаэля, не подозревал, насколько бедняга страдал от одиночества и отсутствия дружеских связей. Насколько он был счастлив, когда чудаковатый, но талантливый преподаватель Иоганн Фауст подошёл и спросил его мнения в отношении политики шведского короля Густава III. Ведь Бьянки идеально разбирается в истории и политике. Бьянки умен, образован и начитан. Бьянки заведует архивами Ватикана, документацией, вся важная информация о деятельности государства в его руках. А ещё Бьянки принципиален и неподкупен, и это является истинной причиной, по которой его не очень любят. Самаэль позаботится о том, чтобы ситуация не изменилась, сделает все, чтобы быть единственным другом Бьянки. Или Икэда Такеши. Японец, которого Самаэль покорил знанием его родной культуры (которую старательно изучал специально, чтобы подобраться к этому человеку). Этот экзорцист был представителем Японии в Ордене, ревностным синтоистом и не терпел никакого другого мировоззрения. Его раздражал тот факт, что в Ватикане так мало знают о японских обычаях и традициях, а так же о японских методах экзорцизма. Самаэль знал об этих методах все. Папа Римский уделял Икэда много внимания, его мнение имело большой вес, ибо было залогом добрых отношений между Ватиканом и Киото. Климент пытался уговорить Икэда побеседовать с сёгуном Токугава Ёсимунэ и повлиять на отношение японских властей к христианам, живущим на их территории, но пока что это не удавалось. Дружба между Самаэлем и Икэда поддерживалась с двух сторон: со стороны самого Икэда, уверенного, что в теле странного немца обитает истинно японская душа, и со стороны Климента, желавшего осуществить своё стремление. Самаэль же хотел иметь связи на краю света и мощное оружие в отношении Папы Римского. Между крымским татарином Шайзаром и русским Петром Васильевичем Гончаровым шла холодная война на национальной почве. Совсем недавно крымский хан Сахиб II Герай подписал с Россией мирный договор, предусматривающий независимость Крыма от Османской империи и покровительство со стороны России. Этот факт Шайзара очень угнетал и вызывал в нем ненависть ко всему русскому. Самаэль умудрялся иметь добрые отношения с обоими, ведь никогда не знаешь, в какой части света и от кого тебе потребуется помощь. Следует быть предусмотрительным и дальновидным. За всеми этими хлопотами, за всеми заботами, которые Самаэль взвалил на свои плечи, за бортом его жизненного корабля остался человек, не желавший быть причастным к этому суетному миру, отказавшийся вариться в политическо-религиозном супе. Гаспаре Гвидиче. Его положении в Ордене становилось все призрачнее, успехи в изгнании демонов — все реже. Он уже не мог ничего дать Самаэлю, скорее, наоборот. Это Самаэль хлопотал о нем, делал все, чтобы незадачливого экзорциста не выгнали на улицу с позором. Гвидиче продолжал посещать городскую больницу и заниматься пациентами, но к научной деятельности он потерял интерес. Все его результаты и достижения были присвоены себе загребущими руками Ландмана. Ну, а что, не пропадать же добру. Самаэль день ото дня наблюдал, как единственный человек, в котором он не видит средство к достижению своих целей, сходит с ума. Уходит в какой-то свой, недоступный остальным мир. Встретив его после очередного выговора, демон готов был уже заняться рукоприкладством. — Климент уже устал меня слушать. Скоро он перестанет обращать внимание на мои просьбы, и тебе придётся худо. Тон и вид демона говорили только об одном: худо Гвидиче будет прямо сейчас, если он не перестанет валять дурака и не начнёт использовать старые-добрые проверенные методы экзорцизма, которыми пользуются все нормальные люди и демоны. Все адекватные существа, мозги которых не забиты глупыми сказками. В ответ Гвидиче только улыбнулся и пожал плечами. Блаженный. — Идемте, герр Фауст. Ведь у вас есть немножко времени на меня. Самаэлю ужасно хотелось дать Гвидиче хорошего пинка и отправиться на обед с Бьянки, ибо тратить на этого идиота время — себе дороже. Но Самаэль всё-таки пошёл за Гвидиче. Не очень хотел, но пошёл. Они оказались в парке. Именно здесь когда-то давно Гвидиче объяснял Самаэлю суть личных отношений с Богом. Второй сын сатаны помнил уверенность и покой, накрывавшие его душу то ли от созерцания местных пейзажей, то ли от самой темы разговора и размеренного голоса собеседника. Гвидиче тогда сказал, что счастье это покой и мир в душе. Кто бы ещё сказал, как этого достичь… И до чего же давно это было. Полгода назад, может больше. Самаэль не помнил точно, но разницы нынешнего момента с тем временем не видел. Как и в тот раз, Гвидиче опустился на скамейку и откинулся на спинку. Удовлетворенно улыбнулся. Самаэль закатил глаза и сел рядом. — И в чем состоит твой план? — А я-то думал, вы скажите, что я конченый или идиот или ещё что-то в этом роде. Надо же, вы становитесь непредсказуемым. В его голосе звучала насмешка, но Самаэль не рассердился. — Ты не настолько туп, чтобы повторять так часто очевидную ошибку, и раз повторяешь, значит, так было задумано. Так в чем твой план? Некоторое время Гвидиче молчал, выдерживая драматическую паузу. — Ты меня сюда молчать позвал? — Я вас позвал сюда, чтобы хоть ненадолго вытащить из той ямы, в которую угодили. — Это я угодил в яму? К твоему сведению, я у Папы на хорошем счёту, это ты скоро вылетешь ко всем чертям. Гвидиче посмотрел на Самаэля с жалостью. — Герр Фауст, вы совсем забыли, что вы Фауст. Вы становитесь частью системы. Входите в неё, играете по её правилам. Вы уже шаг за шагом взбираетесь по этой лестнице. — Я должен был догадаться. Предложишь мне выйти из системы? Ещё скажи, что я должен сесть под деревом и провести двадцать лет в медитации. А может мне стоит стать твоим апостолом? Гвидиче покачала головой. — Я не призываю вас ни к чему. Ни к революции, ни к восстанию и выходу из системы. Я сам жил в ней и сумел сохранить себя, но это не всем удаётся. Люди растворяются в этом, становятся набором статусов. Прошу вас, оставайтесь Фаустом. Не ограничивайте себя отношениями по долгу службы. Я не знаю, для чего вам все это, но не запихивайте себя в рамки. Рамки… А ведь Гвидиче дело говорит. Самаэль поставил себе цель и шёл к ней, не оглядываясь на посторонние вещи. А ведь Ассия содержит в себе столько всего прекрасного и для демона неизведанного. Самаэлю показалось, будто с его плеч скатился камень. Сегодня его вечер и ночь будут необычны. Белиал будет удивлён. — Что же касается моего плана, — нарушил молчание Гвидиче, — то он очень прост — быть счастливым. Самаэль хохотнул. — Считаешь, увольнение из Ордена подарит тебе счастье? — Внешние обстоятельства дарят лишь временное счастье. Я надеюсь на что-то более верное. Например, на вечное счастье. Как вам такой крупный куш? Самаэль вновь не смог удержаться от смеха. — Вечное счастье? Скажи ещё, что можно стать абсолютно свободным. — Можно. Например, совсем скоро я стану свободным от Ордена, если только вы не вмешаетесь. — Боюсь, скоро ты станешь от него свободным даже, несмотря на моё вмешательство. — Это не имеет значения. Подлинное счастье не зависит от внешних обстоятельств. Счастье… -… Покой и мир в душе, — закончил за него Самаэль, — как этого достичь? Открой мне великую тайну. Ведь, что же, как не это, достойно быть смыслом жизни? — Покой и мир в душе, независимые от обстоятельств дарит то самое важное, что никакие земные обстоятельства не могут забрать. Любовь Бога и любовь к Богу. Доверие Бога и доверие Богу. В это все упирается. Потому что все земное рано или поздно будет у вас отнято, и, если у земного будет ваше сердце, то это сокрушит вас. В конце концов, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше. И, если сердце ваше у Бога, ничто не сможет вас задеть. Ничто другое уже не властно над вами. Ни социальные институты, ни инстинкты, ни власть, ни богатство, ни стремление к успеху. Вы становитесь свободным и счастливым. Потому что ваше сокровище никто не может отнять. — Просто скажи мне, почему при всей твоей святости, Бог больше не отвечает тебе? Вероятно, ты не так уж и свят. Гвидиче улыбнулся. — Я никогда и не говорил, что я свят, конечно, это не так. А, почему мне больше не отвечают… Я не знаю. Возможно, Господь нашёл для меня новое дело, может быть, я должен исполнить новое поручение. Гвидиче замолчал, но и у Самаэля не было слов. Несколько минут ничто не нарушало безмолвия. — Я так и знал, что это твое счастье мне недоступно, — наконец, произнёс Самаэль. — Это всем доступно. Всем, кто хочет, и у кого есть личность. Самаэль знал, что ему даже не стоит надеяться на это. Глупо, совершенно безумно. Ему нельзя забывать о цели, ради которой он делает все это. Но ведь можно немножко помечтать. Второй сын сатаны тоже откинулся на спинку лавки и закрыл глаза. — Ты счастлив? — спросил он спустя минут десять. — Да. — Тогда я больше не стану защищать тебя перед Папой. Пусть ему никогда не получить какое-то полумифическое, придуманное Гвидиче счастье. Зато ему доступны удовольствия. Все удовольствия, которые Ассия только может предоставить, и пора уже воспользоваться возможностью. Конечно же Люцифер не был настолько глуп, чтобы отпустить младших братьев в Ассию совсем без присмотра. У первого сына сатаны были свои методы шпионажа, о которых не знал никто, кроме «отца». И совсем недавно эти маленькие лазутчики доложили своему господину о работе, проделываемой Самаэлем. Впечатлившись амбициозными целями, Люцифер справедливо рассудил, что подпортит брату игру, если сам будет причастен к такому грандиозному проекту.